Карты рая - Веприк Дмитрий (читать книги без регистрации полные .TXT) 📗
Капитан Никсон вроде бы опять улыбнулся.
— А у тебя есть свои скелеты, сержант? — вдруг спросил он. — Которые ты постеснялся бы открыть и лучшему другу, и любимой женщине?
— Никогда не задумывался над этим вопросом, кэп.
— Ты вообще счастливый и уравновешенный парень с цельной психикой. Я тебе очень завидую.
Для Бричарда эта фраза прозвучала странно. Конечно, у капитана Никсона могли найтись поводы для зависти. Например, те, которые заставляют калек недолюбливать здоровых людей. Но сейчас имелось в виду что-то другое. Бричард не был уверен, что это «другое» не связано с тонким понятием «ирония».
— Чему именно, сэр? — осторожно спросил он.
— Внутренней цельности, — объяснил командир. — Ты хочешь сказать, что не знаешь, о чем я говорю, сержант?
— Нет, сэр, — ответил Бричард.
Взгляд капитана Никсона заставлял собеседника мысленно застегивать все пуговицы мундира. Даже если этот мундир и пуговицы существовали только в виртуальном пространстве их воображения.
— Попытаюсь объяснить, — сказал капитан Никсон. — Внутренней цельностью я называю способность человека всегда видеть каждую отдельную вещь в единственном, а не во множественном числе.
На этот раз Бричарду показалось, будто над ним проводится какой-то психологический эксперимент.
— Сэр, — осторожно начал он, ощутив себя подопытным кроликом, — а разве каждую отдельную вещь можно видеть еще и как-то иначе?
— Вполне, — подтвердил капитан Никсон. — Есть такое свойство психики, в силу которого человек может видеть отдельное явление или личность как некое множество. Причем каждая составляющая этого множества может быть очень непохожей на все остальные.
Если капитан Никсон хотел быть понятным, то у него это не очень получилось.
— Но, сэр! — сказал Бричард, на миг позабыв о существовании виртуальных пуговиц. — Я почему-то думал, что такое свойство психики называется по-другому.
— А как именно?
— Я думал, что шизофренией, сэр.
Изгибом рта капитан Никсон обозначил улыбку.
— Попытаюсь объяснить свою мысль иначе, — сказал он. — К примеру, что ты можешь сказать о нашем общем товарище по оружию лейтенанте Гейзере?
Бричард подумал:
— Ну.., он старший офицер корабля, сэр. Ваш заместитель. И в общем хороший парень.
— Правильно. С твоей точки зрения, он старший офицер, мой заместитель и в общем хороший парень. А как, по-твоему, его должны воспринимать те пятнистые чужаки, колонию которых мы сожгли в прошлую боевую кампанию?
— Думаю, что не очень хорошо, сэр.
— Я тоже так думаю, сержант. Можно предположить, что они считали его жутким кровожадным чудовищем. И были по-своему правы. Как и ты.
— Я думаю… — начал было Бричард.
— Вот именно! — перебил его командир крейсера. — А для его матери, наверное, он любящий и славный сын, только немного забывчивый и легкомысленный. И то только потому, что забывает регулярно посылать открытки и устраивать сеансы прямой связи. Похоже на то?
— Может быть, сэр.
— А для той девушки, которая провожала его в прошлую кампанию, сейчас он законченный сукин сын. А раньше, наверное, он был для нее клевым парнем и сексуальным гигантом. То есть получилось уже четыре, даже пять мнений об одном и том же человеке. И все они по-своему справедливы, хотя речь идет об одной-единственной личности. — Все это капитан Никсон объяснял тем тоном, каким объясняют способ завязывания шнурков на ботинках. — Вот эту способность видеть в одном человеке разные ипостаси его личности, и в то же время видеть его целиком, я называю утратой внутренней цельности. Теперь тебе понятно, сержант?
Бричард хотел спросить, чем же утрата внутренней цельности отличается от обострившегося приступа шизофрении, но снова ощутил на своем горле давление виртуальных пуговиц.
— Понимаю, сэр, — выдавил он. Верхняя пуговица на момент ослабла, что позволило ему произнести следующую фразу: — Я только не понимаю, сэр, почему вы мне это объясняете.
— Все это я объяснял потому, — сказал капитан Никсон, — что ты парень, видящий вещи немного иначе, чем я. А что касается этой девушки, то ты все-таки наблюдай за ней. Она очень странная.
Кажется, капитан Никсон сказал сержанту меньше, чем собирался.
— Вы же сами говорили, сэр, что, проведя на острове несколько лет, трудно не обзавестись комплексами, — возразил Бричард.
— Ты что-то путаешь, сержант. Я ни слова не сказал о комплексах. Я говорил только о странностях.
— А какая разница, сэр?
— Диаметральная. На необитаемом острове у человека могут развиться странности. А комплексами он обзаводится уже в обществе людей.
Сегодня Бричарду довелось услышать массу откровений, половина из которых могла бы заставить человека, имеющего несчастную предрасположенность к утрате внутренней цельности, бросить все, чем он занимался до этого дня, и посвятить остаток жизни поискам абсолютной истины. Но так как сержант относился к счастливому цельному большинству, он мог только сказать:
— Действительно, сэр?
— Можешь спросить об этом у нашего дока, если тот еще не забыл основ психологии. В общем, ты меня понял, сержант? Понаблюдай за ней.
Бричарду стало не по себе. Никсон заметил нечто такое, чего совершенно не заметил он.
— Мне было бы легче, если бы вы объяснили мне, что именно я должен заметить, сэр.
Складки кожи на левой стороне лица командира дружно изменили форму. Это должно было означать усмешку.
— Дик, ты слышал о таком понятии, как «предвзятое мнение»? — спросил он.
— Это когда мы заранее знаем, что должны думать о том, чего еще не видели, — сказал сержант.
— Не совсем. Предвзятое мнение — это когда мы видим не то, что перед нами находится, а то, в чем нас убедили. Ты слышал сказку про голого короля?
— Нет, сэр, — честно признался Бричард, который знал о существовании только тех сказок, по которым делались компьютерные мультфильмы, да и те успел подзабыть. Голого короля ни в одном из них не показывали.
— А про эксперимент, когда разным людям показывали одну и ту же фотографию человека, но одним говорили, что на ней снят уважаемый профессор, а другим — что опасный преступник?
— Не помню, сэр. А что должно получиться?
— То, что получается. Первые находят на снимке черты, свидетельствующие об уме, любознательности и доброжелательности, вторые же видят признаки жестокости, завистливости и прогрессирующей деградации личности.
Это уже было легче усвоить, чем теорию внутренней цельности.
— Я понял, сэр, — сказал Бричард.
Несколько секунд капитан Никсон молча смотрел на него. Ничего ты не понял, сержант, — сказал он. — Она славная девушка, только со странностями. Вся штука в том, что странности у нее не совсем те, какие должны быть. По крайней мере с моей точки зрения. Только и всего. Можешь идти, сержант.
Бричард поднялся. Потом снова сел. Потом опять встал.
— Сэр, почему вы говорите это именно мне? — спросил он.
— Во-первых, я скажу это не одному тебе, а во-вторых, она тебя выделяет среди других.
— Действительно, сэр?
— Разумеется, — охотно подтвердил капитан Никсон. Ты ведь первый, с кем она познакомилась.
— Только поэтому, сэр? — спросил Бричард. И моментально об этом пожалел.
— Думаю, что да, — сказал капитан. — Другой причины не вижу. Ты хороший, простой парень, без всяких ненужных для твоей работы зверьков в голове. Только и всего. Как раз такой, каким должен быть.
— Я понял вас, сэр, — заявил Бричард, на один миг совершенно перестав ощущать на своем горле давление виртуальных мундирных пуговиц. — Этому нас учили. Десантник должен быть деревянным до пояса, начиная с головы, потому что…
— Потому что иначе у него не согнутся ноги, — подсказал капитан Никсон. — Ступай, сержант. Я больше тебя не задерживаю.
— Есть, сэр! — отчеканил тот. И вышел, вынося ощущение, что в этой истории он чего-то крупно недопонимает. И что капитан Никсон очень многое не договаривает.
