Планета Ка-Пэкс - Брюэр Джин (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗

Еще у меня есть приятельница в отделе исследований Нью-Йоркской публичной библиотеки; и она сейчас в перерывах между работой разыскивает для меня происшествия, случившиеся в дни, близкие к семнадцатому августа. Я имею в виду, ищет газетные репортажи обо всем необычном, что случилось в тот период в Монтане, Айдахо, Вашингтоне и Орегоне. Но и она пока ничего не нашла. – Жизель закрыла блокнот. – Конечно, – добавила она, – не исключено, что вырос этот человек на северо-западе, а потом куда-то переехал…

Я рассказал Жизель об отце прота (Пита) и его работе на бойне.

– А-а! – отозвалась она. – Интересно, сколько в Соединенных Штатах таких заведений?

– Не знаю.

– Я разузнаю, – бросила она на ходу.

– Подождите! – крикнул я ей вдогонку. – Он родился в 1957 году.

– Как вы это узнали? – требовательным тоном спросила она.

– У нась ест свой канали, милий фрейлен.

Жизель подскочила ко мне и поцеловала в губы (почти в губы). И я почувствовал себя снова тринадцатилетним.

После похорон моего отца мы с Карен стали неразлучны. Если бы это было возможно, мы бы поселились вместе. Мне особенно нравились ее пухлые розовые щечки, которые зимой, словно яблочки, покраснели и приобрели блеск. Но я целый год набирался храбрости, прежде чем отважился ее поцеловать.

Я тщательно изучал по кинофильмам, как это делается, и месяцами практиковался на тыльной стороне ладони. Но главная проблема была в том, что я не был уверен, хочет ли этого она. Не то чтобы Карен отворачивалась, когда наши лица были близко друг к другу, она просто никогда прямо не показывала свою в этом заинтересованность. В конце концов, я все-таки решил, что надо это сделать. Судя по всем просмотренным мною фильмам, поступить иначе было, по меньшей мере, ненормально.

Мы сидели утром у нее дома, на диване, читали комиксы про утенка Дональда, и я не переставая об этом думал. Я знал, что целоваться надо вроде как наискосок, чтобы не стукнуться носами, и потому, только она повернулась ко мне, чтобы показать мне картинку, на которой племянник Дональда несет плакат с надписью: «Дюдя Дональд дюрак», – я ринулся в бой. И конечно же, промахнулся, что нередко случается при первом поцелуе и что только что случилось с Жизель перед тем, как она убежала.

В тот день, после полудня, я встретил Жизель в комнате для занятий физкультурой, где она оживленно беседовала с протом. На коленях у него спала Красотка. Оба они что-то записывали в своих блокнотах, и прот, похоже, чувствовал себя в присутствии девушки вполне непринужденно. У меня не было времени побыть с ними, но позднее Жизель рассказала мне кое-что из того, что они обсуждали. К примеру, они сравнивали КА-ПЭКС с Землей. И в дерзкой попытке узнать, откуда прот был родом, Жизель спросила его, в каком месте на Земле он бы поселился, если бы смог выбирать. Она-то надеялась, он скажет что-нибудь вроде «Олимпия, штат Вашингтон» или назовет какой-то другой город на северо-западе. А он вместо этого сказал: «Швеция».

– Почему Швеция? – спросила она.

– Потому, что эта страна больше всего похожа на КА-ПЭКС.

Потом они заговорили о том, кто, по мнению прота, больше всего похож на капэксиан. И прот назвал Генри Торо [33], Махатму Ганди, Альберта Швейцера, Джона Леннона и Джейн Гудалл [34].

– Представляете мир, населенный Швейцерами?! – воскликнула Жизель.

– А почему Джон Леннон? – спросил я.

– Вы когда-нибудь слышали его песню «Представьте…». [35]

Я сказал ей, что постараюсь найти эту запись. И тут она сказала то, что и мне приходило на ум:

– Знаете что? Мне кажется, он умеет говорить с животными!

Я сказал, что вполне могу в это поверить.

В тот день у меня не было на них времени – я спешил в четвертое отделение, куда упорно пробивался Рассел. Безумно расстроенный тем, что его последователи один за другим покидали его, находя теперь совет и утешение у прота, а также полным провалом своей попытки вернуть к активной жизни кататоников, он решил обратить в свою веру больных психопатией. Когда я вошел, медсестры пытались отправить Рассела назад в его отделение. Он же, стоя на цыпочках и прижимаясь к стальной двери, тянулся к маленькому, за стальной решеткой, окошку и выкрикивал:

– Да будут слова мои услышаны – не поддавайтесь обману! Потому что многие придут и возвестят: «Я – Христос», – и многие поддадутся обману!

Судя по всему, речи его не пропали даром, – из палаты явственно доносился смех. Но Рассел продолжал кричать, даже после того, как я стал настойчиво упрашивать его вернуться во второе отделение. Пришлось сделать ему укол торазина и отвести его в палату.

В тот же самый день случились еще два происшествия, на которые мне тогда следовало бы обратить более пристальное внимание. Во-первых, мне доложили, что Хауи расспрашивал одного из практикантов, как делать трахеотомию. В конце концов, доктор Чакраборти объяснил ему, как это делается, предположив, что Хауи собирается показать Эрни, что, несмотря на печальную кончину его матери, совсем не трудно спасти человека, если он чем-то подавился.

Второе происшествие случилось с Марией. Одна из ее личностей, страстная женщина по имени Никита, каким-то образом проникла в третье отделение, и не успели ее там обнаружить, как она предложила себя Чокнутому. Но результат был тот же, что и с предписанной ему в свое время проституционной терапией. Столь неожиданно отвергнутая, Никита исчезла, и на ее месте появилась Мария. И хотя она вдруг оказалась бок о бок с ублажавшим самого себя голым мужчиной, она не впала в истерику, как того можно было ожидать. Вместо этого она стала за него молиться, похоже, с полным пониманием отнесясь к его отчаянному положению!

Но случилось и нечто более занятное: Чак подарил проту рисунок, в котором он обобщил свое отношение к человеческой расе. Как выяснилось, это была одна из его многочисленных попыток произвести впечатление на прота, чтобы тот взял его с собой на КА-ПЭКС. Вот этот рисунок:

По чистому совпадению, этот рисунок почти в точности описывал нашего второго претендента на должность директора. Он явно не мылся неделями, а то и месяцами. Перхоть снежной пургой взметнулась с его головы и упала на плечи. Его зубы казались покрытыми лишаем. И точно так же, как и у предыдущего кандидата, доктора Чоута, который каждую минуту проверял свою ширинку, у этого нового претендента были прекрасные рекомендации.

БЕСЕДА ОДИННАДЦАТАЯ

Перед самым приходом прота на нашу следующую беседу я стоял у окна моего кабинета, наблюдая развернувшееся на лужайке соревнование по крокету. Кивком указав проту на корзинку с фруктами, я спросил его, в какие игры он играл, когда был мальчишкой.

– У нас на КА-ПЭКСе нет никаких игр, – ответил он, уплетая сушеный инжир. – Они нам не нужны. Так же как и то, что вы называете «анекдотами». Я заметил, что люди часто смеются, даже над тем, что не смешно. Поначалу меня это озадачило, пока я не понял, до чего грустная у вас жизнь.

Я пожалел, что задал этот вопрос.

– Между прочим, на этом инжире налет от пестицидов.

– Почему вы так решили?

– Я вижу его.

– Видите? – Я совсем забыл о его «ультрафиолетовом» зрении. При том, что времени у нас было в обрез, я не мог удержаться и не спросить прота, каким он видит наш мир. И он минут пятнадцать описывал мне невероятную прелесть и красочность цветов, птиц и обычных камней, которые в его глазах переливались как драгоценные. Небо же сквозь призму его зрения представлялось ему ярко-фиолетовой аурой. Создавалось впечатление, что необычайно приподнятое состояние прота было подобно тому, в котором находятся люди, принимающие те или иные психоделические препараты. Я подумал: не испытывал ли подобное состояние в свое время Винсент Ван Гог?