Титан. Фея. Демон - Варли Джон Герберт (Херберт) (читать онлайн полную книгу .TXT) 📗
— Тут Стукачок славно постарался, — заметила Габи. — Даже когда ты вынула его из головы, он оставил там этот мусор.
Сирокко вздрогнула:
— Извини, кажется, я не очень удачно выразилась. Все, дальше без метафор. Возвращаемся к реальности.
Все трое приземлились у самого рубежа леса жил центрального троса и дальше пошли пешком.
По мере того как они приближались к центру, становилось все теплее. Весь и без того слабый наружный свет окончательно пропал уже через первые сто метров. Ни Конел, ни Сирокко лампады не захватили, зато у Габи оказался какой-то источник света, что струился вперед подобно лунным лучам или отражениям от зеркального шара в дискотеке. При таком свете вполне можно было видеть... только вот смотреть было не на что. Сирокко побывала под многими тросами, и там всегда лежали обломки столетий. Скелеты давно умерших существ, упавшие гнезда слепых летучих животных, скомканные куски расплывшихся гобеленов, что отшелушивались от жил троса и могли провисеть так часы или тысячелетия... даже старые картонные коробки, пластиковые обертки от бутербродов и смятые консервные банки — память о днях туристской программы Геи, когда тысячи людей плавали на плотах по Офиону или плутали по лесам жил. Леса эти содержали свою сложную ночную флору и фауну, редко попадавшуюся на глаза, но легко опознаваемую по помету животных и семенным коробочкам, что падали с незримых переплетений жил высоко наверху.
А в Океане ничего такого не было. Словно час назад здесь прошла бригада уборщиц, вытирая пыль и полируя все чуть ли не до блеска. Земля здесь скорее напоминала линолеум.
Теперь Сирокко смутно припомнила свои страхи. И, стоило ей хорошенько задуматься, она поразилась тому, что чего-то в этом месте боялась. Ее нынешние свидания с Габи всегда проходили в приятном, полунаркотическом сонном состоянии. Сирокко знала, что все идет, как надо. Даже в ретроспективе сны эти страшными не казались. Теперь она шла вперед в своем обычном состоянии безмятежного предвкушения. В каком-то смысле Сирокко чувствовала себя маленькой девочкой, что идет со своей мамой по извилистой лесной тропке. Интересно, однако не захватывает. За каждым поворотом ждало что-то новое, но это новое не пугало. Лишь приятное предвкушение «что-там-дальше» — и никакой тревоги.
Неясным для нее самой образом Сирокко чувствовала некоторые эмоции Конела. Он тоже не боялся, но испытывал острое любопытство. Габи приходилось то и дело его окликать — или он ушел бы далеко вперед. Продолжая свою аналогию, Сирокко подумала: Конел — городской мальчик, никогда не бывавший в лесу; каждый поворот таит для него новое чудо.
В какой-то момент Сирокко вдруг поняла — не сознавая как — все, вот тут самый центр троса. И в центре этом они увидели свет. Когда подошли поближе, оказалось, что рядом с источником света сидит мужчина. Она еще немного подошли и остановились. Мужчина поднял на них взгляд.
Напоминал он Робинзона Крузо или Рипа ван Винкля. Его длинные волосы и борода были совершенно седыми. В них попадалась всякая всячина, узлы, кусочки рыбьих костей, а на бороде, как раз подо ртом, виднелось длинное бурое пятно. Мужчина буквально зарос грязью. Одежда на нем была та же самая, в какой Сирокко последний раз его видела — двадцать лет назад, корчащимся на посыпанном опилками полу таверны «Волшебный кот» в Титанополе. Сказать, что одежда его была ветхой, значило не сказать ничего. То были самые драные лохмотья из всех, какие Сирокко за всю свою долгую жизнь видела. Сквозь громадные дыры виднелись участки кожи — сухой, туго натянутой на кости, — и буквально каждый сантиметр этой кожи испещряли шрамы большие и малые. Лицо его было совсем старым — но по-иному, чем у Кельвина. Он вполне мог сойти за шестидесятилетнего бича. Одна из глазниц зияла пустотой.
— Привет, Джин, — негромко поздоровалась Габи.
— Как поживаешь, Габи? — поинтересовался Джин — причем удивительно сильным голосом.
— Неплохо. — Она повернулась к Конелу. — Конел, позволь мне представить тебе Джина Спрингфилда, бывшего члена экипажа МКК. «Укротитель». Джин, это твой праправнук Конел Рей. Длинный путь он проделал, чтобы с тобой увидеться.
— Садись, — сказал Джин, обращаясь, по-видимому, ко всем троим. — Я вроде как никуда не собираюсь.
Они сели. Конел не сводил глаз со своего древнего предка — человека, которого он считал мертвым еще до того, как прибыл в Гею.
Первое, что заметила Сирокко, пристальней приглядевшись к Джину, была здоровенная шишка на его лысеющем лбу. Кожа казалась неповрежденной. А форма черепа была искажена, словно под кожей вспучилась половинка грейпфрута.
Местоположение шишки наводило на размышления. Сирокко подумала о том, как же, должно быть, сильно, эта тварь давит ему на лобные доли.
Теперь она обратила внимание и на ближайшее окружение. Хотя ничего особенного там не было. Огонь вырывался из трещины в земле. Горел ярко и ровно в безветренной тьме.
Рядом лежала куча соломы, — очевидно, постель Джина. На отдалении — метрах в двадцати — свет отражался от неподвижной глади водоема. Ближе к Джину стояло большое оцинкованное ведро, полное воды.
Вот и все. Неподалеку находился вход на лестницу, ведущую вниз, к Океану.
— Ты что, Джин, все это время здесь был? — спросила Сирокко.
— Ага, все время, — подтвердил тот. — С самого того раза в Тефиде, когда, значит, Габи мне яйца отрезала. — Джин взглянул на Габи и прыснул. Нет, тут же решила Сирокко, не то слово. Смехом там и не пахло. Просто такие звуки нередко издают старики. Джин издал тот же звук, когда взглянул на Сирокко, на Конела, затем снова на Габи. — Ты ведь не извиняться пришла, ага?
— Нет, — отозвалась Габи.
— А я, значит, и не ждал. Наплевать. Все одно отрастают. Как и после первого раза, что ты одно срезала. — Он снова фыркнул.
— Чем же вы питаетесь? — спросил Конел. Джин с подозрением его оглядел, затем погрузил шишковатую руку в ведро. Оттуда он достал что-то серое и слепое, отчаянно бьющееся.
— Ты их на том костре готовишь? — поинтересовалась Габи.
— Готовлю? — удивленно переспросил Джин. Потом посмотрел на мерзкую тварь у себя в руке, на костер, снова на тварь — и странная догадка зародилась под нависшим лбом. — А чего, мысля. Жесткие ведь как сволочи. Можно, значит, зубы на хрен стереть. Ловлю их вон тама в пруду. Скользкие, дьяволы. — Джин снова взглянул на угря у себя в руке, нахмурился, словно не в силах вспомнить, как он там оказался. Потом кинул его обратно в ведро.
— А что вы здесь делаете? — спросил Конел. Джин поднял взгляд, но Конела, похоже, не увидел.
Потом поскреб голову — Сирокко вздрогнула, увидев, как глубоко пальцы погрузились в большую шишку, — и что-то пробурчал себе в бороду. Казалось, Джин уже не сознает, что он тут не один.
— Габи, — прошептала Сирокко. — Как он... говорит? Речь какая-то...
— Малокультурная? Странная? Слишком разговорная? — Губы ее выгнулись в горькой усмешке. — Да, любопытно. Особенно для уроженца Нью-Йорка, выпускника Гарварда и сотрудника НАСА. Пойми, Рокки, Джин — самый несчастный сукин сын из всех, какие жили на свете. Гея с ним такое проделала, что после этого все фокусы, которые она приготовила нам, кажутся детскими шалостями. Взгляни на его лоб. Просто взгляни.
Сирокко и так не могла отвести оттуда глаз.
Теперь же ее объяло желание потрогать шишку. Она, сколько могла, боролась с желанием, а затем встала, опустилась перед Джином на колени и приложила ладонь к его лбу. Шишка оказалась мягкой. Под кожей что-то неторопливо двигалось.
Сирокко думала, что будет испытывать отвращение, но все вышло по-другому. Она смотрела на свою ладонь, словно на чужую, и чувствовала, как в ней растет какая-то сила. Руки Джина медленно поднялись, и он ухватился за ее предплечье, но не отталкивал. Сирокко почувствовала, как он насупился. Почти в истерике, она вдруг испытала странное побуждение крикнуть: «Исцелись!» А потом Сирокко уже держала в ладони что-то влажное, вертлявое и зловонное. Она бесстрастно оглядела тварь. Та, как и ее рука, была сплошь окровавлена. Формой тела тварь напоминала Стукачка, но была непомерно жирная, распухшая, с глазами навыкате будто виноградины.
