Антропогенный фактор - Забирко Виталий Сергеевич (лучшие бесплатные книги txt) 📗
Медиколог долго не открывал — то ли работал, то ли спал, то ли прятал что-то, как Гримур своего паука. Но наконец-таки появился на пороге. Хмурый, с осунувшимся лицом и недовольным взглядом.
— Доброе утро, Рустам! — сказал я, широко улыбаясь.
— Вы уверены? — спросил он, с подозрительностью осматривая меня сверху донизу. Затем переступил порог и глянул на небо. — Гм… Действительно доброе… Но оно здесь всегда такое. — Он снова повернулся ко мне. — Что в этот раз надо? Медицинская помощь?
— Какой вы неприветливый, — покачал я головой. — А просто так зайти нельзя?
Борацци вновь с подозрительностью посмотрел на меня, прошелся по комбинезону взглядом и задержал его на оттопыривающемся надколенном кармане.
— Для просто так надо пропуск иметь… — пробурчал он, не отрывая взгляд от моего кармана.
— Такой подойдет?
Я вынул бутылку водки.
— Это другое дело! — воспрянул духом Борацци, отбирая бутылку. — Прошу! — Он пропустил меня в дверь и выставил ногу перед Куги. — А тебе вход заказан! С предателями не пью.
— Он тоже, — попытался я защитить имитанта.
— Что — тоже? Я его не предавал!
— Я имел в виду — не пьет
— Ага. И не курит. И девки его не интересуют. — Борацци захлопнул дверь перед носом кугуара. — Короче, нам неровня. Сюда! — театральным жестом с бутылкой в руке указал он на диван возле бара в противоположном конце холла.
Шагнув к дивану, я непроизвольно оглянулся на угол за дверью. Естественно, никакой клетки с пауком там не было, как не было ничего и в прошлый раз. Впрочем, в прошлое посещение медиколога я по углам не заглядывал… Интересно, чем занимался Борацци, что так долго не открывал? Работы у него сейчас вроде нет — все живы, здоровы… С другой стороны, учитывая специфичность хандры медиколога, вряд ли он предполагал, что к нему стучатся с бутылкой водки
— Присаживайтесь, гость дорогой! — суетился вокруг столика Борацци. — Вы завтракали?
— Да.
— Значит, легкую закуску… Многие предпочитают под водочку соленые огурчики, грибочки, а я — маринованный кронгийский папоротник. Не пробовали?
— Не приходилось.
— Многое потеряли. Под него цистерну водки можно выпить.
— Так уж и цистерну?
— Я же не утверждаю, что в течение дня, — хитровато улыбнулся медиколог.
— Мне столько за жизнь не выпить… — вздохнул я.
— Не прибедняйтесь!
На столике появились рюмки, блюдца, минеральная вода, затем, после минутной паузы, Борацци вынул из окошка бара блюдо с заказанным маринованным кронгийским папоротником. Вряд ли натуральным, скорее всего, синтезированным. Как вчерашние творог и сметана в сырниках Ютты. Кроме темно-зеленого цвета, кронгийский папоротник ничем не напоминал своего земного растительного тезку. Вполне возможно, что он и не относился к растительному миру, но по нарезанным толстым ломтям с фиолетовыми прожилками невозможно было определить его первоначальный вид. Как по Куги никогда не скажешь, от кого он получил название вида.
Борацци сел напротив, взял в руки бутылку, ознакомился с наклейкой.
— «Отборная, касторийская», — прочитал вслух. — М-да… Синтетика. Вчера был натуральный продукт… — с сожалением протянул он. — И почему в кухонных синтезаторах запрограммирован запрет на производство спиртных напитков? Думаю, не хуже этой отборной были бы.
Я деликатно развел руками. Не будь такого запрета, Борацци, определенно, ушел бы в запой.
— Первую — по полной.
Он откупорил бутылку, налил в рюмки. Странно, лицо медиколога выражало страстное желание выпить, но рука была твердой, не дрожала.
— За что выпьем? — спросил я, поднимая рюмку.
— За что? — удивился Борацци, с трудом удержав руку у рта, но тут же нашелся: — Дежурный тост медикологов: за жизнь. Как самую неотвратимую смертельную болезнь. Ибо, чем дольше живешь, тем меньше остается.
И выпил залпом.
— Вам, медикологам, виднее, — сказал я, пригубил водку и отставил рюмку. Только сейчас понял, что реплика: «первую — по полной» — и была тостом.
— Закусывайте, — предложил Борацци.
Я взял ломтик кронгийского папоротника, попробовал. По вкусу он напоминал квашеную морковь, только более пряную.
— Неплохо, — похвалил я, хотя под водку предпочел бы традиционные грибочки.
— Не неплохо, а замечательно! По второй?
Не дожидаясь ответа, Борацци налил себе, капнул в мою почти полную рюмку, не упрекнув, что я не выпил. Похоже, даже обрадовался, что ему больше достается.
Я иронично поджал губы.
— А теперь что — за смерть?
— Для того чтобы пить, достаточно одного тоста, — резонно возразил он. — Прозит…
Он поднял рюмку и снова выпил. Я опять лишь пригубил. Пил, надо понимать, Борацци не только без тостов, но и в одиночку. Преимущественно.
— В окно не выглядывали?
— А что там нового? — Он равнодушно пожал плечами. — На этой планете пейзаж настолько стабилен, что впору удавиться.
— Архитектор с дизайнером воздушные замки строят.
— А… Колокольни да часовни… Так и подмывает ради смеха запараллелить голографический блок и возвести на макете парочку минаретов.
Я хмыкнул. Рисовался медиколог своим равнодушием. Был он в курсе всего, что происходит на платформе.
— Вы что — воинствующий атеист?
— Нет. Закоренелый прагматик. Как и все медикологи. Слишком часто приходится копаться в человеческих телах, устраняя божьи недоделки и возвращая людей к жизни, чтобы поверить в существование бессмертной души. В момент смерти дух из тела выходит — запах, смею заверить, весьма мерзопакостный, — но вот отлетающую в райские кущи душу никто не видел. Поэтому мое кредо — живи, пока живется. А что будет после смерти, если будет, начнем выяснять после смерти. Прозит!
Когда он успел налить третью рюмку, я не заметил.
— Кстати, о воздушных замках, — сказал я, не притронувшись к рюмке. — Когда я сегодня увидел голографический макет турбазы, то подумал, что на платформу началось нашествие фантомов. С трудом разобрался, что к чему. А вы вчера были единственным, кто понял, что собой представляет волейбольный мяч.
Теологическое направление разговора я намеренно игнорировал — не для того сюда пришел.
Борацци довольно рассмеялся и откинулся на спинку кресла.
— Вы позволите, я закурю?
— Вы у себя дома, — развел я руками.
Он достал из кармана трубку, вставил пористо-керамический колпачок с табаком, прикурил. Система жизнеобеспечения коттеджа, уловив запах дыма и определив источник, тут же опустила над медикологом вентиляционный раструб. Клубы дыма, в первый момент окутавшие Борацци, начали активно втягиваться в вентиляцию.
— Говорите, я был единственным, кто сразу определил, что волейбольный мяч — это фантом?
Снисходительно прищурившись, Борацци с любопытством смотрел на меня.
— А что, был еще кто-то?
Пыхнув трубкой, Борацци глубоко затянулся, запрокинул голову и выпустил струю дыма в раструб.
— Многие до сих пор считают медикологов обыкновенными врачами, — не ответив на мой вопрос, сказал он. — Это в корне неверно. Врачи лечат заболевания, мы же стараемся предотвратить их. Чтобы по поведению гуманоида, изменению его речи, мимики определить первичные симптомы недомогания, надо быть хорошим ксенопсихологом. Эти профессиональные качества вырабатываются годами и со временем достигают уровня инстинкта. Мне, например, по рефлекторной физиомоторике и почти неуловимому изменению интонации речи сразу становится понятно, почему конкретный человек не желает проходить медицинское тестирование и что пытается скрыть за слабостью вестибулярного аппарата.
Я пропустил его выпад мимо ушей — сам давно понял, что «секрет» моего вестибулярного аппарата ни для кого не является тайной.
— И по чьей же физиомоторике вы определили, что волейбольный мяч — фантом? По-вашему выходит, что кто-то из играющих знал о фантоме и устроил своеобразный тест? Или проводил эксперимент?
Борацци фыркнул.
— Слишком глубоко копаете и ищете тайны там, где их нет. С чего вы взяли, что я вычислил фантома по реакции одного из людей?
