Восточный конвой - Михайлов Владимир Дмитриевич (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗
К тому же, ее запустят – если запустят – наверняка перед тем, как тронется в путь конвой. А есть большое желание его увидеть. Чтобы понять, наконец, что это такое. И впоследствии опознать в случае нужды. Значит, надо дождаться конвоя. И сыграть что-нибудь такое – нелепое до наглости. На двести процентов непрофессиональное. Чтобы снова поставить их в тупик: да действительно ли он – тот, за кого его принимают? А может, просто случайный дурачок?..
О’кей. Кажется, подсчитано, взвешено и решено. Мене, текел, фарес.
Однако они что-то медлят. Нет, нет должной четкости в здешней службе безопасности. Распустились, разучились…»
Он прислушался. Голоса, все еще неразличимо бубнившие, заметно сместились поближе к дороге. Ага, значит, скоро представление начнется. Ну, а мы пока что опорожним карманы, освободимся от всего, что могло бы послужить уликой. Выроем ямку. Вот так… И зароем. Конечно, шансов потом отыскать это полезное снаряжение будет крайне мало. Но избавиться от него в предвидении событий нужно. Тем более, что вещи, которые могут оказаться нужнее всего прочего, все равно останутся у Милова. Как это говорил Географ? «Все мое ношу с собой»?
Милов так и сделал. И едва успел закончить, как и в самом деле раздался женский крик.
Милову даже немного страшно стало: оттого, что он так точно все угадал. Хотя, конечно, большой сложности в этом не было. И еще по той причине, что кричала Зила очень натурально. И стоило немалых усилий сдержать себя и не рвануться на помощь. Милов даже порадовался тому, что зарыл слуховую капсулу вместе со всем прочим добром: слушать эти вопли через усилитель было бы вообще невозможно. Никакая логика не удержала бы его на месте.
А так он все-таки стерпел. Хотя ему казалось, что продолжалась эта пытка не менее часа, а на самом деле Зила терзала его слух и нервы от силы минут десять, и чем дальше, тем перерывы между воплями становились дольше. «Бедняга, – подумал Милов, – совсем сорвет голос. Ну, что делать – такая служба…»
Когда наступила, наконец, тишина, Милов признал, что никогда в жизни до этого не приходилось ему слышать такой чудесной, такой бархатной, душистой, очаровательной тишины. Он пил тишину, наслаждался ею.
Но, к сожалению, недолго.
Тишину взломал низкий рокот мощных моторов. И он понял, что тронулся в неведомый путь тот самый конвой, с которым он так хотел познакомиться.
Однако рассмотреть его как следует было немыслимо. Все еще стояла темнота, а машины шли без фар. Видимо, имели такую возможность. Милов скорее угадал, чем увидел длинные-длинные крытые кузова, в которых можно было бы (прикинул он наспех) разместить не меньше груза, чем в товарном вагоне. Причем – крупногабаритного груза. Милов узнал машины, несмотря на темноту. То был тот самый конвой, что он наблюдал на шоссе вчера – перед тем, как пересечь дорогу.
Однако, судя по звуку моторов, сейчас конвой шел если не порожняком, то во всяком случае с небольшой загрузкой. Да, те же машины. Милов насчитал пока пять силуэтов. Правда, может быть, их было и больше. Кроме мглы, различить было трудно еще и потому, что видел он их под острым углом. Можно было, разумеется, найти позицию и поудобнее. Но тогда ему не удалось бы сделать то, что он намеревался.
Приготовившись к старту, он коротко вздохнул. Откровенно говоря, было страшновато. Да кой черт страшновато: просто страшно. Редко когда он находился в такой опасности.
Он решительно шагнул вперед. Не скрываясь более, вышел на дорогу, когда головная машина конвоя была уже совсем близко. И поднял руку, словно голосуя в надежде, что подвезут.
Нервы его были закручены в тугой клубок. И поэтому, когда из первой машины ударил пулемет, Милов, готовый к этому, на микросекунду опередил пули и, бросившись наземь, скатился в придорожную канаву.
Конвой не остановился. Стоп-сигналы медленно, один за другим, уплывали направо.
Сосчитать их Милов не успел. Обостренный, как всегда в минуты опасности, слух уловил шаги, приближавшиеся к нему с нескольких сторон одновременно; услышал, несмотря на все старания подкрадывавшихся действовать бесшумно.
И одновременно слух его уловил и еще один звук, казалось бы, тут совершенно неуместный: звук песни, которую негромко и не очень в лад пели хором; глухой звук, словно из-под подушки. Звук усиливался с приближением последнего трейлера – и с его удалением стал ослабевать.
Зато шаги делались все явственнее.
«Значит, взяли все-таки», – подумал он и хотел было ухмыльнуться. Ухмыльнуться хотя бы тому, что все развертывается по его сценарию. Но ему сейчас, если говорить серьезно, весело не было, так что улыбки настоящей получиться не могло, а ненастоящая Милову сто лет не была нужна.
Глава пятая
Наверное, еще можно было что-то сделать. Рискнуть. Поставить все на карту. Но Милов, и не скашивая глаз, видел: и справа, и слева надвигаются темные силуэты – со всех сторон, и их достаточно много, чтобы схватить и задержать одного лишь. Готовых ко всяким неожиданностям. Если даже удалось бы прорваться, пусть они и не станут стрелять – все равно, бегают они быстрее, ничего не поделаешь, да и места знакомы им досконально, ходы и выходы. Нет, поздно. Уже ничего не успеть. И они это понимают. Так что задержание его выйдет совершенно естественным: ничто не говорит о том, что человек на самом деле просто-напросто сдается. Ну, придется, конечно, сделать несколько выразительных телодвижений – но не переусердствовать, а то ведь запросто могут попортить здоровье.
– Вы задержаны. Следуйте с нами.
Милов и на самом деле прибег к телодвижениям – не совершил действий, но, что называется, показал их. Его попытки пресекли сразу же. Тогда он смирился. Затих. И пошел с ними. Один сипо шагал перед ним, другие сзади. Здоровые, мускулистые, молодые технеты. Безнадежно. Не тратьте, кумэ, силы, опускайтесь на дно. Шедший сзади сипо на ходу ухватил Милова за кисти рук, отвел назад. Милов ощутил холодок металла. Щелкнули наручники. Вот и сподобился он кандалов. Смешно. Смешно до слез.
Он вдруг почувствовал, что совершенно спокоен. Страха не было. Чего бояться теперь: самое ужасное произошло. Взяли. Ну, и веди себя спокойно, коли так: суетой делу больше не поможешь. Хотя и не чрезмерно спокойным должен он оставаться: чтобы не зашевелилось у них в головах никакой не нужной сейчас мысли. Нет, ты взволнован, конечно, однако понимаешь, что сила солому ломит, и подчиняешься в надежде таким способом как-то облегчить свою нелегкую участь…
Он и не стал суетиться – даже когда они прошли мимо все еще освещенного ресторанчика, где продолжала играть музыка, хорошо слышная через отворенное окно. Там большинство, верно, успело забыть о нем… В окне Милов увидел Зилу – она смотрела на их процессию, и что-то не вполне определимое почудилось арестованному в ее глазах: удивление? Сочувствие? Еще что-то? Может быть, испытывала неудобство оттого, что приняла какое-то участие в его поимке? Во всяком случае, она могла так думать – да и все они. Но, собственно, разницы уже не было.
Пока оставалось одно: ждать, как станут развиваться события. «Сам ты сейчас направлять их не можешь, – сказал он себе. – Во всяком случае, сию минуту ты на это неспособен. Но будь внимателен. Держись настороже. Шахматная партия всегда начинается первым ходом – одним из достаточно ограниченного числа возможных, – но чем дальше, тем больше возможных ходов возникает; порой противник ошибается даже тогда, когда этого не ждешь. Сейчас инициатива у них, ты, можно считать, пожертвовал им фигуру. Но постарайся дальше этого не делать. В эту минуту ты для них – подозрительный неизвестный в закрытой зоне, и ничего более. Значит, в объеме информации ты уже имеешь преимущество: тебе-то хорошо известно, кто ты на самом деле. Итак, веди себя спокойно…»
