НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 14 - Альтов Генрих Саулович (список книг .txt) 📗
Инженер с готовностью подумал, что здесь трудятся в унисон подвластные его воле 10 тысяч свободных и 40 тысяч рабов. Он не выносил военщины с ее манерой обо всем рассуждать в терминах боевой стратегии, и все же не удержался от сравнения, льстившего тщеславию: 50 тысяч — это 12 легионов, с такими силами полководцы вечного города завоевывали целые империи, а иным удачливым смельчакам понадобилось куда меньше, чтобы покорить сам Рим и объявить себя Цезарем, Эпафродитом, богом. Инженер спохватился, испуганный полетом своего воображения и раздосадованный собственной суетностью. Впрочем, центурион лишен способности угадывать тайные помыслы по мимолетному выражению лица. К тому же, кажется, что-то отвлекло его внимание.
Проследив за направлением взгляда своего собеседника, инженер улыбнулся. За чертой лагеря, у лесной полосы, начинавшейся примерно в пятнадцати стадиях от центра площадки, тянулась к небу густая волна черного дыма. Это явно не был простой костер, сложенный для приготовления пищи. Центурион поднялся, напряженно всматриваясь и пытаясь понять характер дыма. Уж не лесной ли пожар и не дело ли рук злоумышленников, решивших таким путем оголить стройку, облегчить себе возможность внезапного нападения? Кто мог отважиться напасть на римский гарнизон и чего ради — что за добыча камни Ваалова храма? Однако бдительность превыше всего.
Центурион был готов подозвать легионера, который исполнял при нем обязанности связного, но инженер остановил его жестом.
— Не поднимай тревоги, — сказал он. — Дым, который ты видишь, ничем для нас не опасен и даже может принести пользу. Ты ведь не возражал бы сократить наше пребывание в этом пекле на пару лет?
— Клянусь богами! Уж не нашел ли ты способ возносить свои колонны с помощью дыма?
— Ты и не представляешь, насколько близок к истине, — ответил инженер.
2
Они пустили коней шагом и почти не разговаривали в дороге. Подъезжая, центурион сообразил, почему ничто в этом месте не привлекало раньше его внимания. Лес здесь смыкался с отрогами гор, и деревья плотно обступали широкую плоскую скалу, в центре которой зияла просторная впадина — пещера, скорее даже полусвод. Дым должен был стелиться вдоль естественного желоба, размытого в скале падающей струйкой воды, а затем таять где-то меж вершин. И только резкий юго-западный ветер, погнавший его к Гелиополису, обнаружил мастерскую.
Да, это была мастерская, похожая на те, какие центуриону приходилось видеть в Македонии, неподалеку от рудных промыслов, где опытные мастера плавили металл, ковали оружие, домашнюю утварь, цепи для рабов, украшения для женщин. Жар, исходящий от внушительного очага, накалял и без того горячий воздух пустыни и казался материально ощутимым. Его струи искажали очертания предметов, придавали красноватый блеск лицам и телам копошившихся вокруг людей. Повсюду можно было видеть обычные принадлежности мастерской: Молот, наковальню, инструменты разных размеров и назначения, аккуратно сложенные готовые детали и груды ржавых отходов. Но все это центурион с его цепким тренированным взглядом заметил позднее, ибо его внимание сразу было поглощено диковинным сооружением в центре мастерской.
Фундамент его составлял медный котел, укрепленный на круговой кирпичной кладке. По форме его можно было бы принять за посудину для изготовления пищи, не будь он столь несуразно велик и к тому ж лишен крышки. Справа и слева из чрева котла исходили трубы в толщину человеческой руки от локтя до плеча, причем правая, короткая, была плотно прикрыта заслонкой, а левая сочленялась с другой трубой, поуже, которая, поднявшись под прямым углом, ввинчивалась в сосуд, по очертаниям напоминавший амфору, в каких перевозят на дальние расстояния, чаще по морю, масло и вино. Из горловины сосуда, в свою очередь, выползала трубка, она соединялась с другими, многократно изгибалась, раздваивалась, и эти хитросплетение, парившее в воздухе, как ветви иссохшего дерева, завершалось двумя короткими прямыми коленами, вставленными в большой ящик. Величиной с платяной сундук, тоже изготовленный из меди, он казался необычно тяжелым, может быть, потому, что покоился на массивной металлической треноге. Из сундука исходил круглый стержень, а на него, как на ось, было насажено огромное деревянное колесо с широкими лопастями.
— Смахивает на кухню, — пробормотал центурион, сгоняя с лица выражение любознательной растерянности и принимая вид человека, который ждет объяснений.
— Да, — усмехнулся инженер, — только кухню Вулкана. Здесь готовят блюда не из индюшатины и кабанятины, а из благородных стихий — огня, воды, воздуха.
Инженер соскочил с коня и, бросив поводья рабу, шагнул к странной конструкции. Он торжественно поднял руку, требуя внимания, голос его зазвучал громче обычного, с нотками торжественной приподнятости. Конечно, центурион отнюдь не составлял благодатной аудитории. Но он был первым римлянином, который увидел это, а кроме того, хотя и солдафон, мужлан, но человек, не лишенный здравого смысла, с большим житейским опытом и практической сметкой.
— Запомни эту минуту, центурион. Ты присутствуешь при рождении восьмого и самого великого из чудес света. Ибо все прочие лишь прославляют человека, а это сделает его Геркулесом. Природа одарила тебя богатырским телосложением, физические упражнения и походная жизнь придали твоим мышцам твердость камня. Но если даже ты позовешь на помощь всю свою сотню, а твои легионеры покажут себя такими же молодцами, как их командир, то вам не оторвать от земли и десятой доли той тяжести, какую легко подымет это колесо. Да, центурион, ты не ослышался, оно в десять раз сильней твоей центурии, ибо в нем живет божественная сила огня — стихии горючей, светящейся, сухой и легкой, как сказал Аристотель, отец наук.
Центурион спешился, подошел к инженеру.
— Ты забываешь, — сказал он, — что здесь под моим командованием находится целая когорта, а если добавить приданные нам вспомогательные отряды, то наберется с пол-легиона. Но это к делу не относится. — Он положил руку на плечо собеседнику, переходя на доверительный тон. — Я ведь из крестьян, кое-что смыслю в технике, разумеется, больше в военной. Это колесо с лопастями напоминает мне водяную мельницу, которую я впервые увидел у нас в Кампанье, когда мы с отцом повезли зерно на помол, да и потом видел не раз в других местах, причем разных конструкций. Но зачем оно здесь, где нет реки, или, как ты возвышенно выражаешься, водяной стихии? И для чего чан?
— Не чан, а котел. Я постараюсь объяснить тебе, как действует это удивительное устройство.
Люди, суетившиеся вокруг, казалось, не замечали их, продолжая заниматься своим делом. Инженер жестом пригласил центуриона присесть на стоявшую рядом каменную скамью, над которой был сооружен соломенный навес.
— В мельнице, о которой ты говоришь, — начал он, — колесо берет силу у речного потока и с помощью зубчатых передач отдает ее мельничному жернову. Иначе говоря, оно выполняет роль двигателя, в то время как жернов выполняет роль рабочего механизма. К слову, его можно заменить любым другим механизмом, например откачивающим воду из рудной шахты или поднимающим ворота в крепостной стене.
Теперь обрати внимание, что в нашей конструкции колесо предназначено служить как раз рабочим механизмом, то есть непосредственно делать для нас какую-то полезную работу. Расположенные на нем лопасти не должны вводить в заблуждение, они сделаны не для того, чтобы отнимать силу у движущейся воды, а для выноса земли на поверхность при рытье котлована — ты увидишь позднее, как это делается. Но где же в таком случае двигатель? — Инженер сделал секундную паузу и, указывая на котел, заключил: — Вот он!
— Ты хочешь сказать, что в этом чане… — начал было центурион, но инженер прервал его:
— Именно это я и хочу сказать. В котле с помощью огня, воды и воздуха образуется воистину Геркулесова мощь. Чтобы понять все значение совершающегося в нем таинства, заметь, что до сих пор боги вразумили людей на использование силы воды и воздуха — я имею в виду ветер, надувающий паруса наших кораблей или вращающий крылья ветряных мельниц. Огонь же, если не считать приготовления пищи, служил разрушению и был нашим злейшим недругом. Здесь он впервые приручен и вместе с другими стихиями будет послушно исполнять нашу волю.
