Ниточка памяти - Лаумер Джон Кейт (Кит) (читаем книги онлайн без регистрации txt) 📗

Несколько месяцев спустя я обанкротился, но у меня хватило ещё средств, чтобы перебраться в Лас-Вегас. Там я окончательно растратил всё, что у меня оставалось, и нанялся помощником к крупье по имени Гонино в одном из казино.

Я работал с ним почти год. Потом как-то вечером один проигравшийся банковский служащий, потеряв голову, всадил в него восемь пуль из спортивного пистолета 22-го калибра. В ту же ночь я покинул город. После этого пару месяцев продавал подержанные автомобили в Мемфисе, работал кем-то вроде телохранителя в Дейтоне, насаживал наживку на крючки для ловли тунца на десятиметровом баркасе у побережья Ки-Уэст. В общем, случайные работы с мизерным жалованием и абсолютно никакой перспективы. Два года провёл на Кубе, но всё, что я там приобрёл, это два шрама от пуль на левой ноге и особое положение в чёрном списке ЦРУ… После чего мои дела пошли совсем плохо. Человек моей профессии не может надеяться на настоящий успех, не получив от правительства маленького голубенького удостоверения в пластике, которое обеспечивает подходящие условия для его деятельности. На зиму я отчалил к югу. Но, добравшись до Мейпорта, сел на мель.

Я встал:

— Мне очень понравилась ваша ванная, мистер Фостер, и ужин тоже. Теперь я хотел бы побыстрее подняться в спальню, забраться в постель и, для полного счастья, хорошенько выспаться до утра. Но, повторяю, я не заинтересован в вашей работе.

Я повернулся и зашагал через комнату.

— Лиджен, — окликнул меня Фостер.

Я обернулся. Прямо в лицо мне летела пивная бутылка. Я перехватил её.

— Неплохая реакция для человека, в жизни которого все приключения уже закончились, — заметил Фостер.

Я отшвырнул бутылку.

— Если бы я не среагировал, она бы выбила мне зубы, — ответил я со злостью.

— Но вы не среагировали, хотя и передвигаетесь немного неуверенно от выпитого пива. А человек, которого разбирает от пол-литра пива, алкоголиком быть не может. Следовательно, тут вы чисты.

— А я и не говорил, что меня ждут не дождутся в больнице для алкоголиков, — ответил я. — Как бы то ни было, ваше предложение меня просто не интересует,

— Лиджен, — произнёс Фостер, — может вы думаете, что объявление, которое я поместил в газете на прошлой неделе, — моя причуда? Но дело в том, что я даю его в той или иной форме уже более восьми лет.

Я выжидательно смотрел на него.

— И не только в местных газетах. Я помещаю их в газетах, выходящих в крупных городах, и даже в некоторых еженедельных и ежемесячных изданиях, распространяемых по всей стране. В общей сложности я получил около пятидесяти ответов,

Фостер криво улыбнулся:

— Около трех четвертей из них пришли от женщин, которые полагали, что мне нужна подружка. Ещё несколько было от мужчин, которые думали аналогичным образом. Остальные несколько оказались абсолютно неподходящими.

— Удивительно, — усмехнулся я. — Мне думалось, что ваше объявление должно было взбудоражить половину всех психов в стране.

Фостер взглянул на меня без улыбки. Я вдруг почувствовал за его учтивой внешностью признаки внутренней напряжённости, увидел следы тревоги в его спокойных голубых глазах.

— Я бы хотел, чтобы вас заинтересовало то, что я должен вам сказать, Лиджен. Мне кажется, вам не хватает только одного — уверенности в себе.

Я рассмеялся.

— Ну тогда какими же, вы полагаете, я обладаю способностями? Я ничего толком не умею делать,

— Лиджен, вы человек достаточно большого ума, с уровнем культуры значительно выше среднего. Вы много путешествовали, знаете как вести себя в трудных ситуациях, иначе бы вы не выжили. Я уверен, что ваша подготовка предусматривает умение проникать туда, куда вам нужно; вы знаете методы сбора информации, неизвестные обычному человеку. Но, вероятно, наиболее важным является то, что будучи человеком честным, вы всё-таки способны преступить закон, когда это необходимо.

— Ну, хватит, — отрезал я.

— Нет, Лиджен, не подумайте, что я сколачиваю воровскую шайку. Как я уже писал в своём объявлении, это будет не обычное приключение. Оно может и, скорее всего, будет связано с теми или иными нарушениями законов и правил. Теперь, после того, как вы узнали мою позицию, оставляю вам самому судить, стоит ли игра свеч.

Если Фостер пытался разбудить во мне любопытство, то сделал это успешно. Он подходил абсолютно серьёзно к тому, что задумал. Но его затея, похоже, была таковой, что любой здравомыслящий человек поостерёгся бы в неё ввязываться. Однако с другой стороны, сам Фостер не был похож на человека, способного пойти на глупость…

— А почему бы вам не рассказать мне все подробно? — сказал я. — Зачем вам, человеку, имеющему все это… — я обвёл рукой его роскошные апартаменты, — нужно вытаскивать из грязи такого бродягу, как я, и уговаривать его взяться за вашу непонятную работу?

— Ваше “я”, Лиджен, пережило несколько серьёзных ударов — это очевидно. По-моему, вы боитесь, что я ожидаю от вас слишком многого или что меня может шокировать какая-нибудь ещё не известная сторона вашего “я”. Возможно, если бы вы на время забыли о себе и своих проблемах, мы могли бы прийти к соглашению…

— Да, — сказал я, — забудем о моих проблемах…

— В основном, конечно, денежных. Большинство проблем нашего общества связаны с абстракциями тех ценностей, которые представлены деньгами.

— Ладно, — сказал я. — У меня свои проблемы, у вас — свои. Давайте на этом закончим.

— Вы полагаете, что поскольку я обладаю материальным достатком, мои проблемы должны быть обязательно мелкими, — продолжал Фостер. — Скажите, мистер Лиджен, вы когда-нибудь знали человека, который бы страдал от амнезии?

Фостер пересёк комнату. Подойдя к небольшому письменному столу, он взял что-то из его ящика и взглянул на меня.

— Мне хотелось бы, чтоб вы познакомились вот с этим, — произнёс он.

Я приблизился и взял из его рук предмет, который он держал. Это была небольшая книга в пластиковом переплёте тускло-коричневого цвета, на котором, кроме выпуклого рисунка из двух концентрических колец, не было никаких украшений. Я откинул обложку. Страницы были тонкими, как папиросная бумага, но не прозрачными. Они были исписаны странными незнакомыми знаками чрезвычайно мелким почерком. Последний десяток заполненных страниц был исписан по-английски. Мне пришлось поднести книгу поближе к глазам, чтобы прочесть такое мелкое письмо:

“19 января 1710 года. Я очутился на краю беды, едва не утеряв ключ. Отныне сей дневник буду вести на английском языке…”

— Если эта запись что-либо и объясняет, то для меня такое объяснение слишком сложно, — промолвил я.

— Лиджен, как по-вашему, сколько мне лет?

— Трудный вопрос, — ответил я. — Когда я увидел вас впервые, я подумал, что вам, вероятно, за тридцать пять. Сейчас, если откровенно, вы выглядите ближе к пятидесяти.

— Я могу предоставить вам доказательства того, — сказал Фостер, — что я провёл чуть ли не год в военном госпитале во Франции. Очнулся в палате забинтованным по самые глаза и без единого воспоминания о своей жизни до этого дня. Согласно сделанным тогда записям, мне, по всем признакам, было около тридцати лет.

— Что ж, — заметил я, — во время войны амнезия не такая уж редкость среди раненых. Однако вы, судя по всему, достаточно преуспели с тех пор.

Фостер нетерпеливо покачал головой:

— Добиться материального достатка в нашем обществе нетрудно, хотя для этого мне пришлось хорошо потрудиться в течение нескольких лет. Это отвлекло мои мысли от вопроса о моей прошлой жизни. Но пришло время, когда я смог отложить дела в сторону и заняться своей проблемой. Ключей к разгадке было совсем мало: возле меня нашли дневник, который я вам показал, да ещё кольцо на пальце.

Фостер вытянул руку: на среднем пальце была массивная печатка с таким же выгравированным рисунком из двух концентрических колец, который я видел на обложке дневника.

— Я сильно обгорел, моя одежда обуглилась. Но, как ни странно, дневник оказался в полной сохранности, хотя и был обнаружен среди обгоревших обломков. Он сделан из очень прочного материала.