До Адама - Лондон Джек (книги онлайн без регистрации полностью .txt) 📗
Я полагаю, что именно преобладание второго «я» — но не в такой сильной степени как у меня — вызывает кое у кого веру в переселение душ. Для них это самое простое объяснение. Когда у них появляются видения того, что они никогда не наблюдали в жизни, воспоминания о поступках и событиях из прошлого, самым очевидным объяснением является то, что они уже жили раньше.
Но они делают ошибку, игнорируя собственную двойственность. Они не узнают своего второго «я». Они думают, что это их собственная личность, что они имеют только одну индивидуальность, а из такой предпосылки они могут заключить только, что они жили в предыдущих жизнях.
Но они ошибаются. Это — не перевоплощение. Я помню, как иду по дебрям и все же все это видел не я, а тот, который является только частью меня, как мой отец и мой дед частицы меня, только менее отдаленные. Этот «другой я»
— мой пращур, предок моих предков в древней линии моего вида, в свою очередь является непосредственным потомком тех, у кого задолго до него появились пальцы рук и ног, позволившие им вскарабкаться на деревья. Я должен снова, рискуя вызвать раздражение, повторять, что я только в этом могу считаться отклонением от нормы. Не один я обладаю эволюционной памятью в такой огромной степени, но я обладаю памятью одного необычного и очень далекого прародителя. И все же, хотя это весьма необычно, в этом нет ничего сверхъестественного.
Следите за моими рассуждениями. Инстинкт — эволюционная память. Прекрасно. Тогда вы, я и все остальные получаем эти воспоминания от наших отцов и матерей, также как они получили их от своих отцов и матерей. Но в таком случае должна иметься некая среда, посредством которой воспоминания передаются от поколения к поколению. Эта среда — то, что Вайсман называет «гермоплазмой». Именно она несет в себе память о всей эволюции человечества. Эта память очень тусклая и запутанная, и многое в ней утеряно. Но некоторые участки гермоплазмы несут в себе значительно больше наследственной памяти или, чтобы быть более научным, более атавистичны, чем другие. И такой участок есть во мне. Я — казус наследственности, атавистический кошмар — называйте меня как хотите, но вот он я, во плоти и крови, с отличным аппетитом, и что вы собираетесь с этим делать?
И теперь, прежде, чем я перейду к своему повествованию, я хочу предвосхитить сомнения простаков в психологии. Тех, кто склонен насмехаться, и кто тем не менее уверенно заявляет, что связность моих сновидений обязана слишком усердным занятиям, подсознательной проекции моих знаний об эволюции в мои сны. Во-первых, я никогда не был рьяным студентом. Я был последним в списке закончивших курс. Я уделял больше времени занятиям спортом и — нет никакой причины скрывать это — игре на бильярде.
Далее. Я ничего не знал об эволюции пока не поступил в колледж, а ведь в детстве и юности я уже жил в своих снах со всеми деталями той другой давно исчезнувшей жизни. Я должен сказать, однако, что эти детали были перемешаны, несвязны до тех пор пока я не изучил науку эволюции. Эволюция стала ключом. Она дала объяснение, внесла здравомыслие в проделки этого моего атавистического мозга, современного и нормального, но вслушивающегося в прошлое столь отдаленное, что оно сравнимо с самым началом человечества.
Из того, что я знаю об этом прошлом следует, что человека в нашем понимании тогда еще не было. Именно в период его становления я должен был жить и выживать.
ГЛАВА III
Самым частым видением моего раннего детства было нечто подобное этому: мне казалось, что я очень маленький и лежу, свернувшись в клубок в своего рода гнезде из множества прутьев и ветвей. Иногда я лежал на спине. В этом положении, кажется, я провел много часов, наблюдая игру солнечного света на листве и покачивание ветром листьев. Часто и само гнездо раскачивалось, когда поднимался сильный ветер.
Но всегда, в то время как я так лежал в гнезде, я ощущал огромное пространство под собой. Я никогда не видел его, я никогда не глядел через край гнезда, но я ЗНАЛ и боялся этого пространства, которое открывалось сразу подо мной и которое всегда угрожало мне подобно утробе какого-нибудь всепожирающего монстра.
Этот сон, в котором я находился в полном покое и который скорее походил на спячку, чем на активную жизнь, я видел очень часто в раннем детстве. Но внезапно, все менялось и я оказывался в самой гуще странных событий и жутких происшествий вроде грома, или сокрушительной бури, или посреди незнакомых пейзажей, которых я никогда не видел в своей обычной жизни. Результатом этого были замешательство и ночные кошмары. Я ничего не мог понять в происходящем. Там не было логической последовательности событий.
Вы уже поняли, что я видел сны не последовательно. Только что я был крошечным малышом Юного Мира, лежащим в гнезде на дереве, а в следующее мгновение я становился мужчиной Юного Мира, схватившимся в бою с отвратительным Красноглазым, и тут же я осторожно подползаю к водопою в жаркое время дня.
События и годы в Юном Мире, сменялись для меня с калейдоскопической быстротой.
Все перепуталось в моих снах, но я не собираюсь утруждать вас этой сумятицей. Пока я был молод и тысячи раз погружался в свои видения мне казалось, что все уладиться и станет ясно и просто. Потом я понял что получил свернутую в клубок нить времени и должен соединить вместе кусочки событий и поступков в их надлежащем порядке. Только так я могу восстановить ускользающий Юный Мир каким он был в то время, когда я жил в нем — или в то время, когда мое «другое я» жило в нем. Это различие мало что меняет, ведь и я — современный человек тоже вернулся в прошлое и жил первобытной жизнью в обществе своего второго «я».
Для вашего удобства, так как это не научная статья, я буду объединять различные события в связное повествование. По счастью, есть некая канва, на которую нанизываются все видения. Например, моя дружба с Вислоухим, а также вражда с Красноглазым и любовь к Быстроногой. В целом получилась довольно последовательная и интересная история, я уверен вы с этим согласитесь.
Я почти не помню своей матери. Наверное, самое раннее воспоминание о ней — и, конечно, самое яркое — является следующим: кажется, я лежу на земле. Я несколько старше, чем в те дни, когда лежал в гнезде, но все еще беспомощный. Я возился в куче сухих листьев, играя с ними и издавая вполголоса довольно грубые звуки. Солнышко пригревало, мне было уютно, и я был счастлив. Я лежал на маленькой поляне. Со всех сторон были кусты и папоротники, а надо мной возвышались ветвистые громады лесных деревьев.
Внезапно я услышал звук. Я приподнялся и прислушался. Я застыл. Все звуки замерли у меня в горле, и я сидел в оцепенении. Звук прозвучал ближе. Он был похож на хрюканье свиньи. Затем я стал слышать звуки, вызванные перемещением чьего-то тела через кустарник. Потом я увидел как колышутся папоротники. Вот они расступились, и я увидел сверкающие глаза, длинную морду и белые клыки.
Это был дикий кабан. Он глядел на меня с любопытством. Он хрюкнул раз или два, переступил всей своей тушей с ноги на ногу, повел мордой из стороны в сторону, раздвигая папоротник. Я продолжал сидеть окаменев, мои глаза не мигая смотрели на него, а страх пожирал мое сердце.
Казалось, что он ожидал от меня этой неподвижности и молчания. Я не должен был кричать перед лицом опасности. Это диктовал инстинкт. И так я сидел там и ждал сам не зная чего. Боров раздвигает папоротники и выходит на поляну. Любопытство пропало из его глаз и они замерцали безжалостно. Он угрожающе наклонил в мою сторону голову и продвинулся на шаг. Потом еще на шаг. И еще.
Тогда я закричал … или завопил — я не могу описать его, но это был пронзительный вой и жуткий крик одновременно. И, по-моему, это тоже было как раз то, что я и должен был сделать. Невдалеке раздался ответный крик. Издаваемые мной звуки, похоже, на мгновение ошеломили кабана, и в то время как он приостановился в нерешительности, рядом с нами внезапно возник призрак.
