Мир Птаввов - Нивен Ларри (бесплатные серии книг TXT) 📗
“Аннулировать текущий курс на Ф124, — напечатал он. — Рассчитать и следовать более быстрым курсом на Ф124, используя половину оставшейся мощности и завершив все необходимые силовые манёвры к следующему дню”.
Днём позже Кзанол страдал от мягких симптомов отсутствия гнала, Он делал всё, что только мог придумать, лишь бы быть занятым чем-то и не вспоминать о том, как сильно ему хочется гнала.
Фактически он просто завершил эксперимент” Кзанол выключил поле второго костюма, вложил дезинтегратор в его перчатку и снова включил генератор, Поле стазиса приняло свой металлический вид. Инструмент старателя вошёл в стазис вместе с костюмом.
Наконец, симптомы прекратились. Почувствовав значительное облегчение, Кзанол подошёл к пульту и напечатал: “Рассчитать самый быстрый курс до восьмой планеты системы Ф124. Ждать 1-2 дня, затем следовать рассчитанным курсом” Он надел костюм, поднял дезинтегратор и, прихватив кабельный шнур, вышел из воздушного тамбура. С помощью шнура он остановил свой дрейф, пока не оказался неподвижным относительно корабля.
Какие-нибудь последние мысли?
Он сделал лучшее из того, на что был способен. Он упадёт на Ф124. Корабль подлетит к невидимой, необитаемой восьмой планете, но только через годы после его падения Кзанол врежется в третью планету. Корабль оставит славный, огромный кратер, который можно будет с лёгкостью найти. А это ему и надо.
Был риск, подумал он, что на спасательный выключатель подействует сильный нагрев при вхождении в атмосферу. Если это произойдёт, он останется под землёй, поскольку потребуется время, чтобы поле исчезло. Но он может проложить себе путь дезинтегратором.
Кзанол поднёс толстый, неуклюжий палец к тревожной кнопке. Последние мысли?
К сожалению, их не было.
Кзанол нажал на кнопку тревоги.
Лэрри Гринберг вылез из контактного поля и встал на ноги. Его шаги эхом разнеслись в большой комнате с водоёмом для дельфинов. На этот раз дезориентирующих эффектов не было, как не было проблем с дыханием и побуждением покачивать несуществующими плавниками и хвостом. Это было вполне естественно, так как “сообщение” пошло другим путём.
Дельфин по кличке Чарли лежал на дне водоёма. Он выплыл из-под своего специально обустроенного контактного шлема. Лэрри прохаживался там, где Чарли мог видеть его через стекло, но глаза дельфина ни на что не смотрели. Его тело дрожало. Наблюдая за ним, Лэрри заметил, что к нему подошли два морских биолога, тоже немного обеспокоенные происходящим. Вскоре Чарли перестал трястись и выплыл на поверхность.
— Ну и дикость! — произнёс Чарли с акцентом утёнка Дональда.
— С тобой все в порядке? — с тревогой спросил один из докторов, — Мы поддерживали поле на самой низкой мощности.
— Ну конечно, Билл, со мной все порядке. Но это была такая дикккость. Я чувствовал, что у меня рруки и ноги, и длинный нос, свисающий на зубы вмместо дыррк в голове. — Несмотря на акцент, в произношении Чарли не было ничего неприятного, — И я иммел эттого ужасного желания ласкать жену Лэррри.
— По мне это уже слишком, — шёпотом произнёс доктор Билл Слейтер.
— Ах ты распутная рыбина! — рассмеялся Лэрри. — Только попробуй! Я выкраду всех твоих самок!
— Мы меняемся жёнами? — Чарли затрещал, как пулемёт во время боя, затем яростно защёлкал, носясь по кругу. Дельфин смеялся. Он закончил демонстрацию, высоко выпрыгнув из воды и рухнув в неё брюхом. — Мой акцент улучшается?
Лэрри решил, что не стоит пытаться уворачиваться от брызг. Вода струйками стекала по его коже.
— Дай подумать. Да, он лучше. Он значительно лучше.
Чарли перешёл на дельфинез — вернее, пиджин-дельфинез, — язык, понятный человеческому слуху. Остальная часть их беседы напоминала какофонию писков, похрюкиваний, душераздирающих свистов и других крайне резких шумов.
— Когда наша следующая встреча, дружище?
Лэрри выжимал воду из волос.
— Точно не знаю, Чарли. Возможно, через несколько недель. Меня попросили взяться за другое задание. У тебя будет время поговорить со своими коллегами и передать им то, что ты узнал о нас, ходоках, читая мои мысли.
— Неужели ты действительно хочешь, чтобы я это сделал? Серьёзно, Лэрри, есть нечто такое, что я хотел бы обсудить с тобой!
— Тогда выкладывай.
Чарли намеренно увеличил скорость передачи. Никто кроме Лэрри Гринберга не мог бы уследить за быстрым хором звуков трамвайного парка.
— Каковы шансы у дельфина оказаться на борту ЛЕНИВОЙ ВОСЬМЁРКИ 3?
— Что? Тебе захотелось на Джинкс? Океан Джинкса до дна состоит из пены!
— Ну пусть так. Тогда в какой-нибудь другой мир.
— Почему дельфин интересуется космическими перелётами?
— А почему это делают ходоки? Нет, тут не вопрос чести. Мне кажется, истина в том, что ты заразил меня идеей космоса, Лэррри.
На мальчишечьем лице Лэрри медленно расползалась улыбка. Он обнаружил, что ему почему-то нелегко ответить на вопрос.
— Это проклятая, заразная болезнь, и трудно отделаться от неё.
— Да.
— Я подумаю, Чарли. В конце концов, ты можешь войти в контакт с Объединёнными Нациями, но сначала дай мне время. Нам понадобится уйма воды, ты знаешь. А она намного тяжелее, чем воздух.
— Поэтому я и говорю с тобой.
— Дай мне немного времени. Я действительно должен идти прямо сейчас.
— Но…
— Извини, Чарли. Официальный визит. Во всяком случае доктор Янски утверждает, что такое бывает раз в десятилетие. А теперь перевернись.
— Тиран, — прошипел Чарли, для которого это было нелёгким делом. Но он перевернулся на спину. Три человека несколько минут протирали его брюхо. Потом Лэрри попрощался. На мгновение ему стало интересно, появились ли у Чарли какие-нибудь проблемы при усвоении его воспоминаний. Но если и так, то не беда: по договору, которым они пользовались, Чарли при желании мог забыть весь эксперимент. Включая и желание покорить космос.
За внушение которого было неловко.
Этим вечером он и Джуди обедали вместе с д-ром и миссис Доркас Янски. Д-р Доркас Янски был громадным западноберлинцем, с белокурой бородой и яркой экстравертивной личностью, которая всегда заставляла Лэрри чувствовать себя немного неуютно. Но каждому, кроме него, было ясно, что у Лэрри почти такая же психика, хотя она заключена в более тщедушном теле. Только этим они и отличались. Миссис Янски была ростом с Джуди и выглядела почти такой же хорошенькой. Она казалась молчаливой — по крайней мере, когда беседа шла на английском.
Разговор во время обеда шёл довольно пылкий. Как сказал позже Лэрри:
— Забавно встретить того, кому нравится спорить о тех же вещах, что и тебе.
— Они сравнивали вытягивание Лос-Анджелеса в ширину с ростом Западного Берлина в высоту.
— Стремление достичь звёзд, — говорил Янски.
— Вы окружены Восточной Германией, — утверждал Лэрри. — Вам просто некуда двигаться, как только вверх.
Они тратили время впустую, решая, какая из одиннадцати форм коммунизма более похожа на марксизм, и в конце концов согласились подождать и посмотреть, какое правительство завянет быстрее. Они говорили о смоге — откуда он брался теперь, когда в Большой чаше Лос-Анджелеса не было ни индустриальных концернов, ни углеводородных двигателей? Конечно, от стряпни, подумала Джуди. Сигареты, предполагал Янски, а Лэрри настаивал, что электростатическое конденсирование воздуха могло концентрировать нечистоты во внешней атмосфере. Они поговорили и о дельфинах. Янски имел нахальство оспаривать разум дельфинов только на том основании, что они никогда ничего не строили. Лэрри, задетый за живое, вскочил и без подготовки выдал самую волнующую лекцию в своей жизни. Но к делу они подошли только после кофе.
— Вы не первый, кто читал мысли дельфина, м-р Гринберг. — Янски теперь держал гигантскую сигару, помахивая ею вместо чёрной профессорской указки. — Разве я не прав, утверждая, что контакты с дельфинами являются лишь видом дрессировки?
