Нулевое кольцо - Вейнбаум Стенли (читать полную версию книги txt) 📗
Тренировочный курс доставил мне массу неприятностей, и я бы не хотел задерживаться на подробностях. Необходимо было развить навыки по овладению самогипнозом, и, как при любом обучении, они приобретались довольно медленно. В отличие от бытующего мнения, у людей с низким интеллектом и слабоумных развить их невозможно. Самогипноз требует глубокой сосредо— точенности, ключом к успеху здесь является умение концентри— ровать внимание (о гипнотизере я пока вообще не говорю).
Речь идет о субъекте воздействия. Гипнотизеру делать с ним абсолютно нечего, разве что дать необходимую установку «спать… спать… спать». И то не обязательно, если как следует разобраться в методике этого фокуса.
Я усваивал эту науку почти каждый вечер в течение получа— са и более. Признаюсь, то было весьма утомительное занятие, и не однажды, дойдя до полного отупения, я клялся не участ— вовать больше в этом фарсе. Но каждый вечер, убив очередные полчаса на то, чтобы ублажить де Нанта, я видел Ивонну и раздражение бесследно исчезало. Мне кажется, старик нарочно оставлял нас после занятий наедине, вознаграждая меня таким образом за тяжкий труд, и держу пари, что отпущенное нам время мы проводили гораздо интереснее, чем он.
Мало-помалу я стал делать успехи. Наконец, по прошествии трех недель самоистязаний, настал момент, когда я смог пог— рузить себя в состояние легкого сомнамбулизма. Я помню, как слабый блеск дешевого камня в кольце профессора де Нанта вдруг стал усиливаться, пока не залил все вокруг ослепитель— ным светом, и как звучал в моих ушах его голос, невнятный, словно всплески речной волны в тихую погоду.
К концу ноября мы овладели второй стадией летаргии, а по— том, не знаю почему, но во мне проснулся вдруг бешеный азарт. Дела я забросил. Мне стало невыносимо скучно видеть унылые лица клиентов, которым я вынужден был бесконечно объ— яснять, почему акции, купленные до кризиса, — сейчас обесце— нились наполовину и более. Спустя некоторое время я стал заглядывать к профессору уже и днем, и мы, как пара сумас— шедших, снова и снова повторяли наши бесконечные эксперимен— ты.
Ивонна лишь отчасти была посвящена в наши безумные планы. На время опытов она всегда выходила из комнаты и потому лишь смутно догадывалась о конечной цели нашего предприятия, не говоря уже о способах ее достижения. Не думаю, чтобы она особо верила в успех, однако всячески поддерживала отца.
И вот однажды в первых числах декабря в моем мозгу воз— никли первые воспоминания. Поначалу они носили бесформенный, неясный характер: смутные ощущения, которые я никак не мог заключить в жесткие словесные рамки.. Я пытался описать их де Нанту, но безуспешно.
— Видимо, таково твое восприятие окружности. Или нет, не совсем так, скорее ощущение спиральности… Черт, опять не то. Замкнутость пространства? Никак не могу вспомнить — сов— сем вылетело из головы.
Он весь сиял.
— Наконец-то! — прошептал он — борода торчком, в выцвет— ших глазах яркий блеск. — Началось!
— Но что толку от таких воспоминаний?
— Наберись терпения. Со временем они станут четче. Конеч— но, не все из того, что ты вспомнишь, нам пригодится. Воспо— минания будут бессистемны и разбросаны во времени. В своих воплощениях за всю немыслимую бесконечность замкнутого в ок— ружность времени ты не всегда сможешь остаться брокером Дже— ком Андерсом. Могут всплыть воспоминания из тех времен, ког— да ты как личность существовал лишь частично, то есть когда по воле закона вероятности появлялось существо, состоящее не только из тебя, но и еще из кого-нибудь. Среди бесконечных миров, которые возникают, развиваются и умирают на протяже— нии Вечности, возможно абсолютно все.
Но при этом где-то, когда-то, из тех же атомов, при тех же обстоятельствах должен появиться ты. Ты — это та самая черная песчинка среди триллионов белых песчинок, а так как время бесконечно, тебя уже вытягивали, и не раз.
— Значит, вы полагаете, — прервал я его, — что человек на Земле живет дважды? Вторичное воплощение, как в буддизме?
Он издевательски рассмеялся:
— Возраст Земли — один-три миллиарда лет. Что это значит по сравнению с Вечностью?
— Ничего. Нуль.
— Именно! И тот же нуль представляет собой вероятность повторного появления из тех же атомов того же человека за один планетарный цикл развития. Но я уже говорил, что трил— лионы или триллионы триллионов лет назад уже была другая Земля, другой Джек Андерс и, — в его голосе послышались жа— лобные нотки, — другой кризис, разоривший Джека Андерса и старика де Нанта. Именно этот фрагмент ты и обязан вспом— нить.
— Но что можно вспомнить, будучи в состоянии каталепсии?
— А Бог его знает. Что-нибудь да вспомнишь.
И тут я не выдержал:
— Но это же абсурд! Нонсенс! Бред сумасшедшего! А мы оба
— два спятивших идиота! — Но, как оказалось, я ошибся в вы— боре определений.
— Сумасшедший? Спятивший? — он уже визжал. — Старик де Нант — сумасшедший, так по-твоему? Дырявый Нуль спятил? Ты не веришь, что время движется по замкнутому кругу, не ве— ришь, да? А ты хоть знаешь, что такое круг? Нет, конечно! Так слушай же!
Круг — это математический символ нуля! Время — это нуль, и время — это круг! Я разработал теорию, по которой стрелки часов на самом деле вовсе не стрелки, а носы, потому что они находятся на лице часов и принюхиваются ко времени; а пос— кольку время — это круг, они все время ходят по кругу, по кругу, по кругу…
В комнату неслышно скользнула Ивонна. Подойдя к отцу, она несколько раз мягко провела ладонями по его лбу в глубоких морщинах. Похоже, она все слышала.
НОЧНОЙ КОШМАР ИЛИ РЕАЛЬНОСТЬ?
— Скажите, — обратился я к де Нанту в один из вечеров после нашей ссоры. — Если прошлое и будущее — одно и то же, то выходит, что будущее точно так же невозможно изменить, как и прошлое. Тогда где гарантия, что его можно изменить и вернуть наши деньги?
— Изменить? — он фыркнул. — С чего ты взял, что я хочу его изменить? А вдруг Джек Андерс и де Нант — те, что по другую сторону Вечности, — уже сделали это? Говорю тебе, его уже изменили.
Я сдался, и наша фирма возобновила свою абсурдную дея— тельность. Мои воспоминания, — если это действительно были воспоминания, — с каждым разом становились все отчетливее. В памяти стали всплывать факты, которые никак не укладывались в двадцать семь лет моего собственного прошлого; правда, де Нант утверждал, что это картины прошлого того, другого «я» с противоположного отрезка Вечности.
Я видел и другое: события, которые никогда раньше со мной не происходили, хотя, с другой стороны, я не был в том абсо— лютно уверен. Видите ли, они не имели в моей жизни серьезно— го значения и, возможно, просто стерлись из памяти. Сразу после пробуждения я добросовестно пересказывал все старику, хотя иногда это было довольно затруднительно — словно с тру— дом подбираешь слова, описывая полузабытый сон.
Были и другие воспоминания: я видел события из чужой, причудливой жизни, которые вряд ли имели место в истории че— ловечества. Эти были всегда размыты, а некоторые просто ужасны, и только легкая Дымка, полупрозрачным покрывалом наброшенная на картинку, спасала мои нервы от полного расс— тройства.
Помню, однажды я рассеянно смотрел на красный туман за небольшим окном. По ту сторону идеально прозрачного стекла проплывали совершенно невероятные лица, описать их не было никакой возможности — я в жизни не встречал ничего подобно— го, ни малейшего сходства с человеком. В другой раз, одетый в звериную шкуру, я брел по холодной серой пустыне, и рядом со мной шла женщина, лишь отдаленно напоминавшая Ивонну.
Я звал ее Пиронива, и помнится, это имя означало «снежное сияние». В воздухе вокруг летало множество плесневых комоч— ков, которые то и дело натыкались друг на друга и разлета— лись в разные стороны. А однажды мы ждали, укрытые огромным валуном, пока какое-то угрожающего вида животное, весьма ма— ло напоминающее безобидный грибок, не протопает далеко впе— ред, направляясь к своей загадочной цели.
