Очки пигмалиона - Вейнбаум Стенли (читать книги онлайн полностью .txt) 📗
— Не знаю, — ответила она. — Когда настанет время, он придет. Таков закон.
— И ты будешь счастлива?
— Конечно, — она казалась встревоженной. — Разве не все счастливы?
— Но не там, где я живу, Галатея.
— Тогда это должно быть странное место — этот твой призрачный мир. Ужасное место.
— Оно такое и есть, — согласился Дэн. — Я хотел бы…
Он остановился. Чего бы он хотел? Он взглянул на девушку, на ее блестящие темные волосы, на ее глаза, на ее мягкую белую кожу, — а затем попытался нащупать ручки гостиничного стула… и у него ничего не получилось.
Он улыбнулся и вытянул пальцы, чтобы коснуться ее обнаженной руки. На секунду она замерла, потом вскочила на ноги:
— Пойдем! Я хочу показать тебе мою страну.
Что это был за день! Они обследовали всю речушку, от водопада до озера. Каждый поворот открывал новый прекрасный пейзаж. Галатея и Дэн то разговаривали, то молчали; когда они чувствовали жажду, они пили из реки, когда ощущали голод — срывали плоды. Галатея сплела для Дэна яркий венок, и далее он шел, слушая над собой сладкозвучное пение. Но понемногу красное солнце начало склоняться в сторону леса. Дэн первым это заметил, и они неохотно двинулись в обратный путь.
Когда они вернулись, Галатея запела незнакомую песню, плавную и мелодичную. И опять глаза ее наполнились печалью.
— Что это за песня? — поинтересовался Дэн.
— Это песня, которую пела другая Галатея — моя мать. — Она положила руку ему на плечо: — Я переведу ее для тебя.
В цветах, в траве течет река,
С цветами и с травой поет:
«Вернешься ты наверняка,
Хоть пролетит за годом год».
Их песня льется сквозь года,
Ее слова услышишь ты,
В печали разберешь тогда:
«Река все лжет», — поют цветы.
На последних нотах голос ее дрогнул; она замолчала.
— Галатея… — осторожно начал Дэн, — это печальная песня, Галатея. Почему же твоя мать была печальна? Ты же говорила, что все в Паракосме счастливы.
— Она нарушила закон. — Галатея посмотрела ему прямо в глаза. — Это неизбежный путь к печали. — Она влюбилась в призрак! Он, как и ты, явился и погостил здесь, а потом ему надо было возвращаться. Так что, когда пришел предназначенный ей возлюбленный, было слишком поздно, понимаешь? Она стала навеки несчастной и бродит по миру с места на место. Я никогда не нарушу закон, — заявила она решительно.
Дэн взял ее за руку.
— Я хочу, чтобы ты всегда была счастливой, Галатея. — Она тряхнула головой:
— Я счастлива, — сказала она и улыбнулась нежной мечтательной улыбкой.
Тени лесных деревьев-гигантов пересекли реку, и солнце спряталось в них. Они шли рука об руку, но, когда добрались до выложенной разноцветными камешками тропинки возле дома, Галатея отпрянула от Дэна и быстро зашагала вперед. Когда он подошел к дому, Левкон сидел на своей скамье у входа. Галатея обернулась, и Дэну почудилось, что в ее глазах снова блеснули слезы.
— Я очень устала, — призналась она и скользнула внутрь.
Дэн шагнул за ней, но старик поднял руку.
— Друг из царства теней, — сказал он, — задержись на минутку.
Дэн сел на скамью.
— Я говорю это, не желая причинить тебе боль, — продолжал Левкон, — если призраки способны чувствовать боль. Дело вот в чем: Галатея любит тебя, хотя, я полагаю, она еще этого не осознала.
— Я тоже ее люблю, — признался Дэн. Седой Ткач уставился на него:
— Не понимаю. Субстанция и в самом деле может любить тень, но как тень может любить субстанцию?
— Я люблю ее, — настаивал Дэн.
— Тогда — горе вам обоим! Потому что это невозможно, это противоречит законам. Суженый для Галатеи назначен, возможно, он уже приближается.
— Законы! Законы! — пробормотал Дэн. — А чьи это законы? Не Галатеи — и не мои!
— Но они существуют, — настаивал Седой Ткач. — Ни ты, ни я не можем их критиковать — хотя я все же не понимаю, какая сила могла их отменить и допустить твое присутствие здесь!
— Я не голосовал за ваши законы. Старик пристально поглядел на него:
— А разве кто-то где бы то ни было голосует за законы? — спросил он.
— В моей стране — мы голосуем, — парировал Дэн.
— Безумие! — проворчал Левкон. — Закон, созданный людьми! Какая польза в созданных людьми законах? Если вы, тени, создадите закон, что ветер может дуть только с востока, разве западный ветер подчинится ему?
— Мы принимаем такие законы, — признал Дэн с горечью. — Они могут быть глупыми, но они ничуть не более несправедливы, чем ваши.
— Наши законы, — заявил Седой Ткач, — это неизменяемые законы мира, законы природы. Насилие — всегда несчастье, я это видел. Теперь, — продолжал он, — я вынужден просить тебя о милосердии: твое пребывание здесь коротко, и я прошу, чтобы ты не причинил большего вреда, чем тот, который уже сделан. Будь же милосерден: пусть ей будет не о чем сожалеть.
Снова он проснулся на рассвете, и снова его встретила Галатея. Она поставила на стол вазу с фруктами и приветствовала его улыбкой.
— Пойдем со мной, — позвал он.
— Куда?
— На берег реки. Поговорить.
По дороге они молчали. Сегодня музыка цветов звучала тише. Гряда холмов на горизонте расплылась, утонула в голубой дымке.
Галатея указала рукой на красное утреннее солнце.
— Времени так мало, — сказала она. — Скоро ты отправишься в свой мир призраков. Я буду очень, очень сожалеть. — Она дотронулась пальцами до его щеки. — Милая тень.
— Предположим, — хрипло произнес Дэн, — что я не уйду. Что если я останусь здесь?
— Так не бывает, — прошептала она. — Нельзя, дорогой мой. Нельзя!
— Я люблю тебя, Галатея, — сказал Дэн.
— А я тебя, — прошептала она. — Видишь, милая тень, я нарушаю тот же самый закон, который нарушила моя мать, и я рада встретиться с горем. — Она с нежностью накрыла его руку своей. — Левкон очень мудр, и я вынуждена слушаться его, но это за пределами его мудрости, потому что он позволил себе стать таким старым. — Она помолчала, потом повторила медленно: — Он позволил себе стать таким старым.
Странный отсвет мелькнул в ее темных глазах, когда она резко повернулась к Дэну.
— Дорогой мой! — сказала девушка напряженно. — То, что случается со стариками, когда… после смерти! Что за ней следует?
— Что происходит с человеком после смерти!.. — переспросил он. — Никто не знает этого.
— Но… — Ее голос дрогнул. — Ведь не может человек просто… просто исчезнуть! Должно быть пробуждение…
— Кто знает? — повторил Дэн. — Есть такие, кто верит, что мы просыпаемся в более счастливом мире, но… — Он безнадежно покачал головой.
— Это должно быть правдой! О, это должно быть правдой! — вскричала Галатея. — Для вас должно существовать нечто большее, чем тот безумный мир, о котором ты говоришь. — Она наклонилась к нему очень близко. — Предположим, мой дорогой, что я отошлю прочь назначенного мне возлюбленного, когда он появится. Предположим, что я не рожу ребенка, я состарюсь, стану старше Левкона, а потом умру. Соединюсь ли я с тобой в твоем более счастливом мире?
— Галатея! — воскликнул он в смятении. — О любимая моя, что за ужасная мысль!
— Более ужасная, чем тебе представляется, — прошептала она, все еще склоняясь очень близко к нему. — Это больше, чем оскорбление закона, это бунт! Все распланировано, все имеет предназначение, и если у меня не будет ребенка, место моей дочери останется незанятым, а потом — места ее детей и их детей, и так далее, вплоть до дня, когда великий план Паракосма будет некому исполнять. Это — гибель и разрушение, но я люблю тебя больше, чем жизнь.
Дэн порывисто обнял ее:
— Нет, Галатея! Нет! Обещай мне! — Она прошептала:
— Я могу обещать — а потом нарушу свое обещание. — Она опустила голову, их губы соприкоснулись, и он ощутил в ее поцелуе благоухание и сладость меда.
