Чушь собачья - Лукин Евгений Юрьевич (библиотека электронных книг .TXT) 📗
А то он, старый пёс, сам не видит! Но так уж здесь заведено. Иначе – не ровён час – возомнят о себе людишки.
Ляля сердито сдвинула бровки, Ратмир усмехнулся – и оба сошли по деревянным ступеням в колодезную прохладу погребка.
Обеденный перерыв в большинстве других фирм начинался часом позже – в сводчатом каменном зальчике было просторно. За ближним от входа массивным столом, смешно задрав лохматые чёрные брови, сидел и читал газету маленький тщедушный Боб из «Сусловского сусла». Услышав, что с ним здороваются, вскинул испуганные похожие на вишенки глаза.
– Америка-то, – произнёс он упавшим голосом. – Вконец оборзела! Совсем с цепи сорвалась!
– Опять с Лыцком лаются? – лениво осведомился Ратмир.
– Бомбят… – горестно отозвался Боб.
За погружённой в полумрак стойкой таинственно, как в пещере, мерцали хромированные рукоятки и крантики каких-то хитрых агрегатов. Негромко звучал «Собачий вальс».
– А про него, между прочим, – не без кокетства ввернула Ляля, кивнув на спутника, – целая статья вышла.
Лохматые брови упали на глаза и тут же взлетели вновь.
– Лизнули? Где?
– В «Вечернем Суслове». Не читали ещё?
Чёрная неухоженная бородка недовольно заворочалась под чёрными и столь же неухоженными усами. Тримминговать пора.
– Нет! – угрюмо сказал Боб. – «Суслика» я не читаю. Они там все Западу продались. Вот что читать надо! – Он потряс своей газетой. – Правда и только правда…
Ратмир всмотрелся. «Парфорс». Орган радикалов.
– Да брешут все подряд! – небрежно молвил он. – Хотя… Врут-врут, а потом возьмут да и похвалят. Верно, Бобик?
Нервный собрат по ремеслу подскочил на табурете и метнул исполненную правды газету на стол. Звякнула чайная ложечка.
– Не смей называть меня Бобиком! – взвизгнул он. – Сколько раз можно повторять? Меня зовут Боб! Боб и только Боб! Это официальная кличка! Так что будь добр!..
– Ну вот, обиделся! Я ж ласкательно! Ну, хочешь – меня Ратмириком назови…
– Приятного аппетита, господа кобели… – послышался с лестницы мелодичный, хотя и несколько жеманный женский голос – и под каменные своды погребка игривой походочкой снизошла мелко-кудрявая миниатюрная блондинка. Вздёрнутый носик, чёлка – до бровей. – Опять грызёмся? – великосветски осведомилась она.
Оба кобеля разулыбались. Секретарша Ляля пристально изучала исподлобья прикид незнакомки.
– Как там Джерри? – безмятежно продолжала та, словно бы не замечая, что стала объектом пристального внимания. – Ухо ему, надеюсь, сохранят?
– Сохранят, – усмехнулся Ратмир. – В крайнем случае, пересадят от того, кто в него кинул…
– Ухо за ухо, – подтявкнул Боб. – Камневержец нашёлся! Ох, и освежуют его теперь! «Охранка» шутить не любит. Глядишь, и Джерри нашему кое-что со штрафа перепадёт…
Беседа мило сошла на нет. Кудрявая блондиночка уселась напротив Боба, а Ратмир повёл спутницу в дальний угол.
– Кто она? – тихонько поинтересовалась Ляля, когда они расположились за небольшим, но неподъёмным с виду дубовым столиком.
– Кто? Мадлен? – рассеянно переспросил он, изучая меню. – Сучка…
Почувствовав неладное, поднял голову – и увидел, что глаза отстранившейся Ляли изумлённо расширены.
– О господи! – сказал Ратмир. – Ляль! В данном случае никакое это не ругательство. Нормальный рабочий термин…
– Не понимаю… – холодно промолвила Ляля. – Нет, не понимаю. Когда мужик бегает голый на поводке – это ещё ладно. Но когда женщина… Бр-р! – Секретарша брезгливо передёрнула плечиками.
На лестнице стало шумно. Они обернулись. Под каменные своды неспешно спускались три волосатых гиганта.
– Да какой ты сенбернар? – басовито похохатывал кто-то из них. – У настоящего сенбернара, чтоб ты знал, фляжка должна с коньяком на шее висеть… Первый признак породы!
– Что будем заказывать? – вежливо осведомился незаметно подошедший официант.
Подвальчик помаленьку заполнялся. Время от времени Ляля украдкой оглядывала зал. За исключением нескольких весьма немногочисленных лиц, проникших в «Собачью радость» подобно ей по знакомству, большинство посетителей вело себя довольно раскованно.
– Каштанка – понимаю! Собака Баскервилей – понимаю! Но портрет Павлова – зачем?
– Как зачем? А условный рефлекс? Посмотришь – и сразу слюноотделение…
Оглашали свежий анекдот, обсуждали подробности лыцко-американского конфликта, интересовались состоянием Джерри.
– Кому череп пробили? Ему?! Ой! Держите меня четверо! Там царапинка одна на ухе. Вот такая. И всё!
– Но я ж не сама придумала! Люди говорили…
– А ты им больше верь, людям!
Ледяную окрошку проголодавшиеся Ратмир и Ляля успели уплести задолго до прибытия мяса в горшочках.
– Дай-ка я всё-таки взгляну, что они там понамаракали, – сказал Ратмир, разворачивая пробитую клыками газету. – Не возражаешь?
Ляля не возражала – и Ратмир склонился над «сусликом». Наморщил лоб, властно сложил губы, и лицо у него стало строгое, брыластое – как на службе. Двигались только выпуклые карие глаза.
Полстраницы уделили – солидно, солидно… И фотографии удачные: одна – в собачьей ипостаси, другая – в человечьей.
«Кор.: Видел сегодня, как вас выгуливали. А где же медаль? Почему на ошейнике одна только бляха? Насколько мне известно, на Первом Всесусловском конкурсе «Кинокефал» вы удостоились почётного третьего места. Что это? Излишняя скромность или просто боитесь зависти ваших четвероногих коллег?
Рат.: Всё проще. Честно говоря, медаль ещё не отчеканили. Диплом – тут, на стенке, а медаль…»
Ратмир издал недовольное ворчание. Зря. Вот это они – зря. Не хватало ещё поссориться с устроителями! Ну-ка, ну-ка, дальше…
«Кор.: Как?! До сих пор? А причины?
Рат.: Думаю, хотят отчеканить покрасивее…»
Ну слава богу! Хорошо хоть догадался на шутку свести… А впредь, конечно, поосторожнее надо с господами репортёрами. Шакалы… Тут Ратмир обратил внимание, что Ляля, кажется, недовольна его поведением, и, сложив газету, улыбнулся спутнице.
– У тебя с ней что-нибудь было? – внезапно спросила она.
– С кем? – удивился Ратмир. – А! С Мадлен… Успокойся. Она не в моём вкусе. Предпочитаю рыженьких худышек. Вернее – рыженькую худышку… – обворожительно уточнил он.
– Я имею в виду: в рабочее время, – пристально глядя ему в глаза, пояснила Ляля. – Когда хозяева развлекаться изволят… Как это у вас там называется? Вязка? Случка?
Ратмир выпрямился и отложил газету. Не так, конечно, как Боб, но тоже довольно резко.
– Ляля! – негодующе одёрнул он. – Ты что же думаешь: раз собака – то, значит, с ней можно обращаться как с бомжом? Собака – это…
– Звучит гордо? – не удержалась она.
– Да, представь себе, звучит! – С каждым словом Ратмир точно натягивал всё туже и туже невидимый поводок. – Конечно, встречаются и среди нас ублюдки, но это же надо последний стыд утратить, чтобы на такое пойти! Всё равно что заявиться сюда на четвереньках и в наморднике!
– В «Собачью радость»? А разве нельзя?
Незримый поводок несколько ослаб.
– Да нет, можно в принципе… Пропускают-то – по бляхе. Просто существуют определённые правила приличия… Точно так же и со случкой.
– А прикажут? – тихо спросила она. Губы её дрогнули.
Поводок натянулся рывком – и лопнул.
– Кто прикажет?! У меня в аттестате записано – боксёр! А Мадлен – болонка! Нас вообще не положено вязать!
Появился официант и поставил на стол дымящееся второе.
Мрачный, будто на цепь посаженный, Ратмир, высвободил завёрнутую в салфетку вилку, наколол кусочек мяса, но, взглянув на несчастное личико рыженькой секретарши, сообразил наконец, в чём дело. Ревнует, дурашка.
– Не бери в голову! – жизнелюбиво посоветовал он. – Если такое случится, одно заявление – на стол, другое – в суд, третье – в Общество охраны животных. Не расплатятся…
Ничуть не обрадовавшись услышанному, Ляля медленно-медленно развёртывала салфетку.
