Вангол-3 По следу «Аненербе» - Прасолов Владимир Георгиевич (серии книг читать онлайн бесплатно полностью txt) 📗
Особой заботой фюрера была окружена совершенно секретная программа «Источник жизни». Разбросанные по всей Германии, и не только Германии, специальные родильные дома уже выдавали младенцев чистых арийских кровей. Сотни лучших специалистов уже вели селекционную работу. Велись опыты по выявлению носителей чистой арийской крови. Создавались банки хранения спермы лучших представителей нации. Их потомство необходимо Германии, новой Германии, неуязвимой и могущественной. Именно они должны были стать и будут основным населением Новой Швабии. Именно для них, ради их будущего льется благородная кровь сегодняшних немцев. Эти жертвы священны, они необходимы. Гитлер был фанатически предан своей мечте, при этом действовал прагматично и целеустремленно. Необходимость морской переброски людей и техники требовала установления господства немецкого флота в океане, и это было достигнуто. «Волчьи стаи» немецких подводных лодок обложили Англию плотным кольцом. Подводные лодки – единственное транспортное средство, способное доставить людей и грузы в Новую Швабию. Финансирование и строительство субмарин шло опережающими темпами и находилось под личным контролем фюрера. Экипажи лодок «конвоя фюрера» при формировании проходили через «сито» СС. Подводники – элита нации, от них требовались не только высочайшее профессиональное мастерство и личная преданность идеям национал-социализма, но и безупречная родословная.
– Как же попасть на фронт! Уже везде писал, ходил с рапортами сам – бесполезно. Я же летчик, военный летчик, мне надо там быть! Бить фашиста, а я здесь почту развожу! Да ладно бы только почту, а то вот смех и грех, козу до Назимово отправить сподобились! Привязали, а она орет как ненормальная…
Сергей Комаров в 1939 году был призван в ряды Красной армии. В 1941 году с отличием окончил Ульяновскую военную авиационную школу летчиков и направлен служить в Красноярский край. А это совсем в другую сторону от войны, что ему категорически не понравилось. Но приказы не обсуждаются, Сергей, с детства приученный к дисциплине, вырос в семье военных, добросовестно и с полной отдачей выполнял свой долг служения Родине там, где было приказано. Прикомандированный к Енисейскому авиаотряду, он честно выполнял свой долг. Приходилось летать над таежным краем во всех направлениях. От Норильска до Абакана. Если бы не война, он был бы счастлив. Таких красот, как эта сибирская земля, ему еще не приходилось видеть, но война…
В этот вечер, после очередного полета, он зашел в штаб и долго рассматривал висевшую там, на стене, карту района. Что-то сверял по своей полетной карте, чем вызвал интерес командира.
– Что у тебя, Комаров?
– Дак вот, говорю же, вот здесь никаких населенных пунктов по карте, а там целая деревня по реке. Карты выдали, поди, еще царских времен, как по ним летать?
– Да не может такого быть! Нет тут ничего и никогда не было. Ты что-то путаешь…
– Да ничего я не путаю, я два раза над ней прошел. Низко, людей видел, избы, коров. Что я, во сне, что ли, самолетом управлял, товарищ командир?
– Ладно, пиши рапорт, доложу куда следует про твою «потемкинскую» деревню. Может, и правда карта старая…
Военлет Сергей Комаров сел за стол, вытащив из планшета остро заточенный карандаш, тщательно вывел на чистом листе: «Рапорт». Он уже восемь раз писал это слово за два месяца, просился на фронт. Но, увы, не отпускали. Теперь он опять машинально написал слово «Прошу» и, усмехнувшись, продолжил – «проверять на соответствие с действительностью полетные карты местности, поскольку в квадрате таком-то я обнаружил населенный пункт, никак на карте не обозначенный».
Данный рапорт так и остался бы в столе начальника аэродрома, как и многие другие докладные, если бы не летел он по срочным делам в Красноярск. А так вместе с другими важными бумагами, в спешке, и его случайно положили в портфель. Вызвали Никонова на совещание партактива, как всегда, срочно, и явка обязательна.
На совещании обсуждались вопросы, связанные с помощью фронту, поднималась роль и ответственность коммунистов за решение поставленных партией задач. В конце совещания представитель особого отдела в небольшом выступлении рассказал об участившихся случаях дезертирства и уклонения от мобилизации, потребовал на местах усилить контроль за контингентом призывного возраста. Тут-то и решил высказаться Никонов. Очень уж хотелось ему отметиться, показать себя краевому начальству. С места слово попросил и, получив разрешение, начал:
– Это, конечно, усилить контроль за контингентом, это понятно. Уклонение от мобилизации – все одно что дезертирство, и за то карать надо со всей строгостью. Я тут перед совещанием выяснить пытался, что за деревня на речке Коенга, есть такой приток Енисея в нашем районе. Никто не знает. По учету и по картам нет там никакой вообще деревни, а мой летчик над этой деревней дважды пролетел, людей, дворы, все, как положено, видел. Выходит, для кого мобилизация, а для кого мирная жизнь и не кончалась…
В президиуме начальство заерзало на стульях. Недоумение и возмущение на лицах. Недовольство даже в зале кто-то выразил.
– Как так?! Не может такого быть!
– Вы после совещания останьтесь, товарищ. Разобраться надо с вашим летчиком, – холодно приказал ему особист.
– Хорошо, – ответил выступавший и внезапно вспотел. Черт его дернул с этой деревней. А вдруг это действительно привиделось Комарову, ну, от недостатка кислорода бывает иногда у летунов, а может, он и выпивши был. Они, гады, всегда для сугрева… Надо было сначала самому проверить! От дурья башка…
Через полчаса в небольшом кабинете он, стоя навытяжку перед комиссаром особого отдела, трясущейся от волнения рукой положил на стол лист бумаги с рапортом.
– Я, товарищ комиссар, вот, рапорт имею от летчика. Проверить сами не успели, это ж только вчера факт такой известен стал.
– Зачем же на совещании такие вещи непроверенные заявлять? Это же дискредитацией партийно-советских органов попахивает, клеветой на советскую власть.
– Вот, пожалуйста, прочтите, это же на бумаге, черным по белому…
– Черным по белому, говоришь. Хорошо, проверим. Но если это бред твоего летчика, то под трибунал пойдете оба. Свободен.
Вечером этого же дня, брызгая слюной, по кабинету метался начальник краевого НКВД.
– Проверить мало. А если эта деревня действительно есть? Что тогда? А тогда мы с тобой под трибунал пойдем, потому как, уму непостижимо, за двадцать четыре года советской власти не увидели деревню на своей земле! Немедленно направить туда спецотряд НКВД, с особыми полномочиями. Найти эту деревню, если она есть, и сделать так, что ее нет! И никогда не было! Слышишь?! Никогда не было! И чтоб ни духу ни слуху об этой деревне. А этого, как его, ну, придурка, что на совещании выступил, законопатить так, чтоб и след его простыл.
– Так, а вдруг он прав?
– Тем более, ты что, не понял?!
– Так точно, теперь все понял. Сам с отрядом пойду.
Особист вышел из кабинета и прямо из приемной позвонил на аэродром.
– Дежурного НКВД!
– Сержант Деревянко.
– Там на Енисейск самолет должен быть.
– Есть рейс в шесть двадцать утра.
– На нем попытается улететь Никонов.
– Знаю такого, утром оттуда прилетел.
– Появится, задержать – и сразу ко мне, звони, машину пришлю. Ясно?
– Так точно.
Никонов не понимал, что происходит. Утром он приехал на аэродром, и его задержали. Никто не слушал его и ничего ему не говорил. Просто скрутили руки и бросили на пол в дежурке. Потом какой-то милиционер спросил:
– Никонов Иван Сергеевич?
– Да, – ответил он с надеждой, что сейчас все это недоразумение закончится, но сильный удар в голову погасил его сознание.
Очнулся Никонов на бетонном полу в камере, кроме сильной головной боли и духоты, какое-то время ничего не осознавал.
– Где я?
– В ж… – ответил чей-то сиплый голос.
– Товарищи, помогите, я задыхаюсь, – простонал он.
