Дибук с Мазлтов-IV - Азимов Айзек (полные книги .TXT) 📗
Они небогатые люди. У них нет запасов, у них нет выхода, у них нет даже своего раввина. Было бы это делом жизни или смерти – хорошо, все годится. Но это не дело жизни или смерти. Они всего лишь не могут отпраздновать седер. А еврей, который не может отпраздновать спасение из Египта мацой, травками и пейсаховкой, такой еврей, что невеста без хупы, что синагога без Торы.
Алтуна-Барроу соединен с Дарджилинг-Барроу, это наша окраина. Да, окраина! Слушайте, где это сказано, что в маленьком местечке не может быть пригорода?… И вот идут они со своими проблемами к нашему рабби Джозефу Смолмэну. Из банок, правда, не течет, но сделанная ими проверка дала плохой результат. Как рекомендовано Раввинатом 2135 года, взяли волос с чьей-то головы и засунули его в дырку, и волос не завернулся назад… Что же, значит, пропала дорогая еда? Не будет седера в Алтуна-Барроу?
Таки да – для обычного раввина. Наш же рабби Смолмэн все смотрел на них и смотрел, а потом почесал прыщ с правой стороны носа. Он красивый человек, рабби Смолмэн, сильный и полный, вылитый Бен-Гурион в расцвете сил, но у него всегда большой красный прыщ с правой стороны носа… Затем поднялся и подошел к книжной полке и снял полдюжины томов Талмуда и последние три тома отчета о заседании Раввината по Космическим путешествиям. И он заглянул в каждую книгу по меньшей мере раз и подолгу думал. Наконец он спросил:
– Какой волос вы выбрали и с чьей головы?
Ему показали волос – хороший белый волос с головы древнего старца, тонкий и нежный, как первый вздох младенца.
– Теперь сделаем проверку с волосом по моему выбору.
И он позвал моего старшего, Аарона-Давида, и велел ему выдернуть волос.
Вы не слепой, вы видите мой волос – в таком возрасте! – какой он жесткий и грубый. А поверьте мне, это уже не тот волос… Мой мальчик, мой Аарон-Давид, у него наш семейный волос, каждый вдвое, втрое толще обычного. И когда рабби Смолмэн берет продырявленную банку и сует волос Аарона Давида, тот, разумеется, вылезает назад, как кусок гнутой проволоки. И когда он пробует на другой банке, волос снова не идет внутрь. И вот рабби Смолмэн указывает на первую банку, которую ему принесли, ту, которую проверяли волосом старика, и говорит:
– Я объявляю пищу в этой банке нечистой и негодной, а все остальное хорошего качества. Идите домой и делайте седер.
Вы понимаете, надеюсь, в чем величие этого решения? Евреи со всей Венеры обсуждали, и каждый приходил в восхищение. Нет. Простите, вы не правы. Величие – не просто в решении, позволившем нескольким бедным евреям насладиться седером в своих домах. Это старая истина – лучше еврей без бороды, чем борода без еврея. Попробуйте еще. Снова неверно. Любой хороший раввин взял бы толстый волос в подобных обстоятельствах. Для этого не обязательно быть Гилелем. Вы все еще не догадались? Гойише коп! [5]
Извините. Я не хотел говорить на непонятном вам языке. Что я сказал? О, совершенные пустяки. Просто замечание по поводу того, как некоторые люди намерены стать талмудистами, а другие не намерены стать талмудистами. Что-то вроде старой поговорки среди нас.
Конечно, я объясню. Почему великий? Во-первых, всякий приличный раввин обязательно признает пищу чистой и годной. И во-вторых. Хороший раввин, первоклассный раввин найдет способ, как это сделать: возьмет волос моего сына, то-се, все, что угодно. Но в-третьих, лишь воистину великий раввин изучит столько книг и будет думать напряженно и долго, прежде чем объявит свое решение. Как они могут действительно насладиться седером, если не уверены в правильности решения? А как им быть уверенными, если они не увидят, что для этого приходится изучить девять разных томов? Ну теперь-то вам ясно, почему мы звали его Великим раввином Венеры еще за пять лет до Неосионистской конференции и грандиозного скандала с бульбами?
Поймите, я не выдающийся муж Талмуда – у человека есть семья, а дешевые телевизоры на такой планете, как Венера, не помогают вам решать проблемы Гемары. Но всякий раз, когда я думаю, что наша конгрегация имеет в лице рабби Смолмэна, мне вспоминается, как Книга описывает начало спора: «Человек находит сокровище…»
Только не сочтите, что наше сокровище – для всех сокровище. Почти все евреи на Венере ашкеназы – люди, чьи предки эмигрировали из Восточной Европы в Америку до Катастрофы и не вернулись в Израиль после Сбора. Но у нас, по крайней мере, три вида ашкеназов, и только мы, левиттаунские ашкеназы, зовем рабби Смолмэна Великим раввином Венеры. Вильямсбургские ашкеназы, а их гораздо больше, ашкеназы в лапсердаках, которые дрожат и молятся, дрожат и молятся, зовут рабби Смолмэна пасхальным раввином. А для ашкеназов Майами, богатых счастливчиков, живущих в большом Ай-Би-Эм-Барроу, раввин – что незамужняя девчонка, напустившая умный вид. Говорят, вильямсбургские ашкеназы верят во все чудеса, для левиттаунских ашкеназов чудо – найти работу, а ашкеназы Майами не верят ни в чудеса, ни в работу, они верят только в экспорт-импорт.
Я вижу, вам не терпится. Вы закусили, сейчас попробовали супа и ждете главного блюда. Послушайте, успокойтесь немножко. Я только расскажу вам одну вещь. Назовем это салат. Так, крохотный салатик, не займет много времени. Что? Вы хотите историю, похожую на бутерброд? Так идите куда-нибудь еще. Мильчик подает только полные обеды.
В тот вечер после седера сижу я на скамейке возле нашей квартиры в Дарджилинг-Барроу. По мне, это лучшее время: спокойно, тихо, большинство уже в постели, в коридоре есть чем дышать.
Сижу, думаю, и выходит Аарон-Давид и садится рядом со мной.
– Папа, – начинает он, помолчав. – Я собираюсь стать раввином.
– Поздравляю, – говорю я. – Что касается меня, то я собираюсь стать вице-королем Венеры.
– Я серьезно, папа.
– А я шучу? Почему бы меня не назначить в Совет Одиннадцати Земных Наций или президентом Титана и Ганимеда? Я буду еще хуже, чем этот нынешний хулиган, так что – у него разобьется сердце в груди?… Ну хорошо, – говорю я сыну, я ему говорю «хорошо», потому что он поворачивается ко мне и смотрит на меня глазами Сильвии, а такие глаза, я вам скажу, могут смотреть. – Итак, ты хочешь стать раввином. Чего же зря хотеть. Я тебе дам все, что смогу дать. Ты знаешь, у меня есть маленькая синяя отвертка. Ее сделали в Израиле пятьсот лет назад, когда Израиль еще считался еврейским государством. Это драгоценная маленькая отвертка, что как кость моей правой руки, и все же я отдам ее тебе, если ты попросишь. Но я не могу достать денег на обучение в ешиве. И, что еще важнее, у меня нет денег даже на перевозку твоей невесты. Традиция, ей много сотен лет, с тех пор, как евреи начали эмигрировать в космос: невеста в Левиттаун должна прилететь с другой планеты… А ведь у тебя еще два брата. Аарон-Давид чуть не плачет.
– Если бы только… если…
– Если, – повторяю я. – Если… Ты знаешь, что мы говорим о «если». Если бы у твоей бабушки была мошонка, она была бы твоим дедушкой. Посуди сам, до начала обучения нужно знать три древних языка: арамейский, иврит и идиш. Так я тебе скажу. Если ты многому научишься заранее, может быть, если произойдет чудо и мы сможем отправить тебя в ешиву, ты сможешь кончить ее раньше, чем наша семья разорится. Если рабби Смолмэн, например, согласится давать тебе уроки.
– Согласится! – перебивает меня мой мальчик. – Он уже занимается со мной!
– Нет, я говорю об уроках, за которые надо платить. Один день после ужина ты учишься у него, а на следующий день после ужина мы с тобой все повторяем. Так и я немного обучусь, не буду таким невеждой. Ты знаешь, что сказано в Книгах об изучении Талмуда: «Найди себе товарища…» Ты будешь моим товарищем, я буду твоим товарищем, и рабби Смолмэн будет нашим товарищем. Мы объясним твоей матери, когда она станет кричать, и нас будет двое против одного.
Так мы и сделали. Чтобы заработать лишних денег, я стал возить на своем модуле грузы из космопорта. Вы заметили, он едет сейчас так, будто у него грыжа? И я пристроил Аарона-Давида в бойлерную на восемнадцатом уровне. Я рассудил так: если Гилель чуть не замерз до смерти на той крыше, чтобы стать ученым, [6] не беда, если мой сын немного попарится ради той же цели.
