Александр Петрович и Вероятностный Демон - Фирсов Владимир Николаевич (лучшие книги txt) 📗
Тут незнакомец сказал такое, отчего Александр Петрович даже замер на секунду в приступе панического страха.
— И двадцать пять не выиграет, — ласково проворковал незнакомец в самое ухо Александра Петровича. — Вашей дочке, если не ошибаюсь, двадцать пять лет?… Двадцать шесть на днях исполнится? Да, так вот двадцать шесть сейчас и выиграет, уважаемый Александр Петрович. Именно двадцать шесть, а не двадцать пять, как вы изволили здесь записать. — Незнакомец оттопырил мизинец с длинным изящным ногтем и указал им на судорожно сжатый кулак Александра Петровича.
— Выиграл номер двадцать шесть! — объявил со сцены председатель.
Александр Петрович почувствовал, что ладони у него вспотели. Он испуганно посмотрел на ноготь незнакомца, и ему показалось, что этот ноготь вдруг стал длинным, заскорузлым, а палец вокруг него порос густой черной шерстью… Впрочем, наваждение тут же прошло, и ноготь стал таким, каким ему и должно быть у посетителя Дворца культуры машиностроителей — чистым, розовым, хотя и несколько удлиненным.
— Вам нехорошо? — участливо спросил незнакомец, заглядывая в побледневшее лицо Александра Петровича. — Давайте лучше выйдем на воздух. А остальные результаты я вам скажу. У вас там идут такие цифры: 5 и 8 — это ваш возраст, 58 лет, 47 — возраст вашей супруги, 40 — этот возраст она называет знакомым. Так вот: выиграют все следующие цифры — 6, 9,41,48.
— Выиграл номер 48! — торжественно объявил председатель.
В голове у Александра Петровича наступило какое-то затмение, и он не замечал, куда увлекает его железная рука незнакомца. Когда же туман перед глазами растаял, Александр Петрович увидел, что идет по набережной в самом центре города. Он попытался понять, как попал сюда, в удаленное от Дворца машиностроителей место, но ничего вспомнить не смог — был в его памяти какой-то провал, пустота. Ему стало жутко, он почувствовал в коленях слабость и остановился.
— Что вам от меня надо? — сказал он весьма нетвердым голосом, на всякий случай ища глазами милицию. — И кто вы, собственно говоря, такой?
Незнакомец улыбнулся, и от этой улыбки у бедного Александра Петровича мороз побежал по коже.
— Я, конечно, должен извиниться, что не представился вам сразу. Но у меня были на то основания. Если бы я сразу назвался, вы бы мне не поверили. Вы же не поверите, если к вам подойдет на улице человек и скажет, что он фараон Тутанхамон или пришелец из туманности Андромеды? Ведь так?
“Так вот он кто — пришелец”, — подумал Александр Петрович, и ему стало немного легче. Однако вряд ли пришельцы полетят за биллионы километров ради того, чтобы сделать пакость ему, Александру Петровичу. Наверно, у них тут есть дела поважней. А те фокусы, которые выкидывал этот тип, — лишь мелкая самодеятельность, с рангом пришельца несовместимая… но тут же сообразил, что корабль пришельцев проскочить незамеченным при нынешнем уровне ПВО и ПРО не мог, и следовательно, неизвестный вовсе не пришелец — дело гораздо хуже, потому что знать будущее, как считал Александр Петрович, могла только нечистая сила.
— Да, а почему мы остановились? — продолжал незнакомец. — Я сейчас покажу вам самый красивый пейзаж в Москве. Вы ведь любите, чтобы в окно был виден красивый пейзаж?
Упоминание о пейзаже было для Александра Петровича как нож острый. Перейдя на работу в свое нынешнее министерство, он долго добивался, чтобы ему достался кабинет с окнами на проспект — красивейшую улицу нашей столицы, а может быть, и всей страны. Операция “Пейзаж” заняла у него полтора года, отняв массу сил и энергии. Потребовалось укрупнить один отдел и разукрупнить другой и осуществить еще ряд изменений в структуре и штатном расписании.
Полтора года титанической деятельности дали свои плоды, желаемый результат был почти достигнут, и Александр Петрович уже предвкушал сладостный миг переезда в вожделенный кабинет, как вдруг высшее руководство бесцеремонно отменило нововведения, которые Александр Петрович пробивал с таким трудом. Долгожданный переезд, увы, не состоялся, а инициатору реорганизации было строго указано на недостаточную мотивированность и абсолютную нецелесообразность намечавшихся мер.
Бестактное упоминание незнакомца о пейзаже грубо вернуло Александра Петровича к тем неприятным для него дням и повергло в уныние и смятение. Из-за этого он не заметил даже, как оказался вместе со своим настырным провожатым на площадке второго этажа какого-то старинного здания.
— Смотрите, Александр Петрович! — сказал незнакомец, поворачивая его к огромному застекленному проему в стене. — Прекрасней этого пейзажа вы не найдете нигде.
Настроение Александра Петровича не располагало к любованию пейзажами. Не понимал он также, зачем понадобилось незнакомцу приводить его сюда. И все-таки то, что он увидел, поразило его и захватило: за огромным застекленным проемом он увидел на изумрудном холме золотые луковицы древнего собора, рядом с которыми возвышалась белая свеча колокольни. Ниже, за крепостной стеной, по речным волнам прыгали отблески солнца.
Александр Петрович не был чужд чувства прекрасного, хаживал на выставки Хаммера и к портрету Моны Лизы, дважды бывал в Третьяковской галерее и даже в бытность в Ленинграде посетил Эрмитаж. Поэтому он сразу и безоговорочно поверил оценке, которую только что дал этому пейзажу его провожатый, но по-прежнему не понимал, для чего его сюда привели.
— Подумайте, Александр Петрович, ведь вы могли за всю жизнь так и не побывать здесь, — с ленцой, но чуть рисуясь, сказал его странный гид. — Вы были на озере Рица, в Суздале, Звенигороде, Тбилиси и Златой Праге и не знали, какая красота находится рядом с вами. Вы много раз проходили и проезжали мимо, но вам все некогда было посмотреть вокруг. Вы могли прожить всю жизнь, так и не увидев этого исключительного по красоте пейзажа, — извините, что я говорю вам о красоте таким канцелярским стилем. А мне бывает обидно, когда вполне вероятные события, пусть даже очень маловероятные, все же не сбываются.
Видимо, Александр Петрович смотрел в рот собеседнику несколько туповато, потому что тот вдруг прервал свой монолог.
— Я вижу, мои рассуждения кажутся вам… э… несколько абстрактными. Это все потому, что я до сих пор не представился вам. Я Демон Вероятности, или, если вам угодно, Вероятностный Демон.
При слове “демон” Александр Петрович сразу позабыл о пейзаже.
— Позвольте… — запротестовал он. В горле у него пересохло, стало трудно говорить. — Позвольте… Значит, вы… — Александр Петрович замялся, не зная, будет ли удобным нечистую силу назвать нечистой силой или следует подобрать другое, более изысканное наименование. В глазах собеседника ему уже чудились отблески адского атомного пламени — как человек просвещенный, он мыслил о том свете категориями атомно-кибернетического века, и уж если ему предстояло согласиться с существованием загробного мира и вечных мук в адском пламени, то это пламя он мог себе представить только в полном соответствии с уровнем современной науки и техники.
— Ах, дорогой Александр Петрович! Никакой нечистой силы нет, — возразил его спутник. — Есть только законы природы — законы объективные и абсолютно познаваемые. Вы ведь знаете о демонах Максвелла — писали о них, не отпирайтесь… Почему же вас удивляет Демон Вероятности?
Тут Александр Петрович стал что-то припоминать. Действительно, ему пришлось однажды назвать в статье демонов Максвелла — в основном для того, чтобы продемонстрировать свою эрудицию, поскольку он считал, что эти самые демоны — чисто теоретическое допущение, этакая игра мысли. Припомнив, он совсем растерялся и вдруг ни с того ни с сего сунул собеседнику пятерню.
— Мерцалов, — проговорил он вяло. — Александр Петрович…
Демон вежливо пожал потную ладошку.
— Вероятностный Демон, — сказал он. Рука у него была стальная, и бедный Александр Петрович от такого пожатия чуть не вскрикнул. — Пока я еще не открыт наукой и официального имени у меня нет. Когда-нибудь ученые меня откроют, классифицируют, дадут другое имя… А пока я — просто Вероятностный Демон. Нечто вроде кванта вероятности. Только — как бы это сказать ясней — в овеществленном виде… Поэтому умоляю не задавать вопросов о моем заряде, спине, четности, странности, очарованности… Однажды какой-то дотошный физик чуть не уморил меня. У вас, говорит, по моим вычислениям, должен быть полуцелый спин… Вы-то, надеюсь, тоже в спинах разбираетесь? — И он засмеялся довольно противным, на взгляд Александра Петровича, смехом.
