Дом в ноябре - Лаумер Кейт (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений txt) 📗
Мгновенной инстинктивной реакцией он расширил свою новообретённую чувствительность на сопредельное поле разума, пробрался через мешающие слои контроля к внутреннему эго-ядру…
Знание самоощущения женщины затопило его разум, все воспоминания и грани человеческого существования слились в единый многопорядковый гештальт. На мгновение он почувствовал её оцепенение при незнакомом прикосновении, вторгающемся в её личность, начало вспышки атавистического страха, затем он отклонил в сторону её слабый я-утверждающий рефлекс, добавив вычислительно-концептуализирующую схему её разума к дуалистическому сознанию Мэллори/Стрэнга.
Ясности стало больше, в фокус зрения попала вечно расширяющаяся, вечно свивающаяся структура разума. С новой уверенностью, соединённый разум в быстрой последовательности коснулся полудюжины мозгов, добавляя их мощь к растущей сложности. Седьмой разум лопнул как пузырь, его краски потухли, распались, исчезли. Сверхразум Мэллори тянулся дальше, добавились ещё двое, десятый отчаянно сопротивлялся, сражаясь словно утопающий против глубины. В нетерпении новорождённое мыслесущество, которое было Мэллори, преодолело хрупкую оборону, поглотило центральный мыслительный узел.
Он остановился, оценивая своё новое самосознание, ощущая, как его возможности уже стократно превосходят мощь вычислительной машины. В первый раз он оказался в состоянии осмыслить полноту структуры разума Моуна и себя самого в соотношении с ним. Шок от увиденного потряс его до основания.
Господи Боже, да я щепка в водопаде, по сравнению с этим… Мысль мелькнула и пропала в непосредственности его реакции. Он атаковал по всем фронтам, прибираясь в закостенелых человеческих разумах, вышелушивая их эго, как голодный вышелушивает устрицы, с несусветной поспешностью возводя защитные мыслеструктуры. Он чувствовал лишь отдалённый укол боли – призрачное эхо забытых эмоций, когда он распознал личности тех, кого он поглотил последними: Джил… Рэнди… Мария.
Его развёртывание завершилось, он остановился, укрепил позиции. Массив разума Моун казалось немного сократился, он больше не выглядел размером с планету, а скорее горой, в сравнении с булыжником. Он видел прерывистые силовые линии, срезанные его неожиданным действием, распознал развивающуюся схему реакции Моуна, рассчитал свои силы и направление контрудара, переориентировался, мобилизовал свои защитные способности…
Его вселенная взорвалась белым огнём.
Пространство-время заново формировалось вокруг Мэллори. Поток могучих энергий ревел вокруг и внутри него подобно бесконечному взрыву. Из хаоса он извлёк признаки, на основании которых мог бы сформулировать концептуальную модель.
И оказался лицом к лицу с Неизвестностью, лежащей за пределами его понимания.
Лицом к лицу с Моун.
Одним беглым взглядом, пронзившим бесконечную толщу времени, он увидел туманные истоки этого невероятного существа, долгую медленную эволюцию формы и структуры, появление нейронного отклика, рождение разума, его рост и превращение в могучий интеллект. Он наблюдал, как Моун, достигнув прямого ментального контроля над генетикой и наследственностью, сформировался для экспансии и отправился в многовековой поход для разрушения-поглощения конкурирующих разумных видов, закончившийся полной, неоспоримой властью над родной галактикой этого создания. Он был свидетелем того, как грандиозный разум формировал сам себя, шлифуя безупречность церебральных функций, отбрасывая внешние физические тела, содержащие многочисленные грани этой коллективной личности. Настало время, когда Моун – раса, воплощённая в едином интегральном мыслекомплексе галактического масштаба – столкнулся с энтропийной смертью. Освоив окружающую среду слишком эффективным образом, он столкнулся с сенсорной депривацией такой же силы, как и раздражение его чувств. Без новых вызовов, нового опыта он был обречён на увядание, потерю связности и исчезновение из мира.
Собрав все данные, Моун пришёл к неизбежному выводу: чтобы продолжить осознавать окружающий мир даже в меньшей степени, необходимо отречься от неуязвимости своей полной победы. Необходимо вернуться к физической жизни, вновь оказаться среди борющихся за существование.
Но он был единственной жизнью в галактике, все остальные формы были либо уничтожены, либо поглощены в процессе его эволюции. Теперь соседние галактики должны были послужить площадкой для новых эволюционных достижений Моуна.
Стимулированный к новому выплеску творческой энергией, сравнимым со значительными достижениями своей юности, Моун создал бесконечно гибкий модус операнди: он отобрал подходящие, достаточно инертные вещества, сформировал из них сосуды, пригодные для длительного путешествия, наполнил их мыслевпитывающим веществом сложной структуры, в котором были запечатлены нейрошаблоны, ключевые для Моуна, и учинил обширное рассеяние своего интеллектуального потомства, со скоростью света распространившегося из родной галактики.
И в этот момент осознал базовую истину Вселенной: то, что породило потомство – умрёт. Древний разум, ставший Моуном, осознал в бесконечной вечности основную аксиому существования: Что было однажды – вечно; то, что есть – будет всегда.
Потом он перестал быть.
Но глубоко в межгалактическом пространстве, каждое отдельное хранилище образчиков Моуна узнало и распознало гибель разума-прародителя и извлекло из его знания новое понимание глубины своего обязательства продолжить родительский замысел.
Космос велик. Один за другим коконы, удалявшиеся от своих собратьев с невообразимой быстротой, с удвоенной скоростью света, оказались не в состоянии контактировать между собой.
Каждая копия оригинала, оказавшись в одиночестве среди беспредельности и впервые оказавшись в таком положении, сориентировалась заново и все они пришли к одинаковому выводу: что каждый кокон – в целом свете единственное вместилище силы, способной поглощать галактики; именно в этом и состояла идея жизни Моуна. На каждого легла окончательная ответственность за выживание того-что-не-может-умереть.
Миновали эоны полного одиночества. Мэллори видел, как поблизости оказалась звезда, её гравитационное поле сквозь сокращающееся пространство вызвало ответную реакцию кокона. И он последовал за этой силой, вместе с ней двинулся к планете, используя, опираясь на врождённый инстинкт, гибкие органические механизмы, задуманные и созданные как раз на этот случай. Он пережил вхождение в атмосферу, сбор данных, их экстраполяцию и отреагировал на них, выбрав точное место приземления – пустырь в пригороде Биатриса.
Теперь, надёжно укрывшись в мире, невообразимо далёком от места, давшему ему жизнь, квинтэссенция Моуна продолжала то-что-должно-быть-совершено. Кокон размером с футбольный мяч, похороненный под кучей битого кирпича, выпустил предохраняющие яды, предназначенные для избавления планеты от возможных жизнеформ-конкурентов – видов, способных причинить вред эмбрионам рабочих особей в тот момент, когда те впервые выберутся наружу, чтобы затем быстро повзрослеть.
В течение семидесяти двух часов волна смерти прокатилась по планете, разносимая не только естественными атмосферными течениями, но и быстрыми самолётами, уносившими тех, кто мог бы спастись, но уже вёз с собой свою судьбу. Обречённые лайнеры разбились, когда их экипажи пали жертвой смертоносной плесени, но несущие гибель споры пережили катастрофы и продолжили распространяться, вырастая в числе с каждым новым заражением. Неделю местная жизнь держалась, отбиваясь вслепую всем имевшимся в распоряжении оружием. Смертельная субстанция была опознана, разработано противодействующее вещество, для массового производства противоядия были пущены в ход крайние меры.
Последней попыткой организованного сопротивления было применения бактериального вируса, уничтожившего всё в радиусе десяти миль вокруг исследовательского комплекса в Пойнт Шарлотт, штат Вирджиния. Два часа спустя Моун снова захватил эту территорию.
