НФ: Альманах научной фантастики. День гнева - Гансовский Север Феликсович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Дядя Георги-и-ий! Игорь? Как он сюда попал?
Голос мальчика, зовущий на помощь, мгновенно возвращает Платонова к жизни. Торопливо он продвигается по карнизу, боком огибает выступ… Глаза его расширяются при виде мальчика, висящего над обрывом.
— Держись, Игорь! Я иду!
Корни куста давно тянулись. Теперь они не выдержали, поддались… Игорь, не выпуская из рук колючих веток, полетел вниз.
— А-а-а-а… — голос его замер.
В тот же миг Платонов резко оттолкнулся от карниза и бросил свое тело в воздух. Синее море надвигалось на него. Сведя вытянутые руки перед головой, он, как нож, без брызг вошел в Плотную воду, зашумевшую мимо ушей.
— Придется немного потерпеть, — сказал Михаил.
Мальчик кивнул. Пока отец промывал его ободранные грудь и живот, смазывал мазью и перевязывал, Игорь не издал ни звука. Он лежал, стиснув зубы и крепко держась левой рукой За руку дяди Георгия. Не вскрикнул, не застонал. Только в глазах у него были боль и крик.
— Ну, вот и все. — Михаил укрыл сына простыней. — Молодец, Игорь. Теперь постарайся уснуть.
Он приложил ладонь ко лбу мальчика, потом отошел от койки и сделал знак жене: пойдем, ему надо отдохнуть. Ася о вздохом поднялась.
— Легче тебе, сыночек?
— Да, мама, — шепнул Игорь,
Он все еще не отпускал руки дяди Георгия, неподвижно си девшего возле койки. Ася задернула штору и вышла вслед за Михаилом из комнаты.
Платонов поднял голову, взгляд его остановился на Галине. Он устало улыбнулся ей и подумал: “Она смотрит на меня почти враждебно”.
Через некоторое время Игорь уснул. Но как только Плате нов осторожно попробовал высвободить руку, мальчик встрепенулся и сжал его пальцы еще сильнее.
И так было еще несколько раз.
Текло время, в комнате стало сумеречно: там, за окном, солнце клонилось к закату. Платонов украдкой взглянул на часы. Галина сидела напротив, лицом к лицу, и он встретил ее отчаянный взгляд и тихонько покачал головой.
Наконец ему удалось высвободить затекшую руку. Игорь ровно дышал во сне. Платонов обнял Галину за плечи, и они вышли на веранду.
Ася захлопотала, побежала в кухню, вернулась с подносов От запаха еды Платонов ощутил легкое головокружение.
— Не суетись, Ася, — сказал он. — Обед никуда не уйдет. Посиди спокойно… что пишут в газетах, Михаил?
— Не знаю. — Левицкий поднял брови. — Я не читал сегодня.
Вечерний ветерок зашелестел в листве деревьев. Снизу, из города, донеслось пение скрипок, сухой говорок барабана. Платонов выпрямился, скрипнуло плетеное кресло.
— Ну что вы уставились на меня? — сказал он грубовато. — Эка невидаль: старикан, который зажился на свете.
Никто ему не ответил. Только Ася несмело сказала:
— Георгий Ильич, вы, наверно, голодный…
— Если хочешь, налей мне компоту.
Он принялся пить компот.
Галина резко поднялась, ногой отшвырнула стул,
— Георгий…
— Сядь, Галя, — прервал он ее. — Прошу тебя, сядь, — мягко повторил он. — Знаю, что должен сказать вам… Я хотел опередить свой час, но Игорь помешал мне… Послушай, Михаил, ты хорошо знаешь стариков, знаешь эти проклятые возрастные изменения, старческие болезни, слабость. Этот постепенный и неотвратимый износ организма. Дряхлеющий человек — черт возьми, что может быть печальней! — Упрямый огонек, хорошо знакомый Галине, зажегся в его серых глазах. — Возня с кожей и другими материалами навела меня на мысль о переводе износа живого организма в ступенчатую категорию. Человек не должен изнашиваться постепенно, как башмак. Пусть он, достигнув зрелости, сохранит ее в состоянии полного расцвета — до последнего мгновения. До последнего вздоха!
Платонов встал и прошелся по веранде. Затем он снова опустился в кресло и продолжал уже спокойнее:
— Я многие годы бился, изучая мозг. Потом мы стали работать с Нейманом, Мы установили: чтобы стабилизировать организм в фазе зрелости, надо разгрузить некоторые группы клеток мозга. Чтобы они тратили не одну свою биоэлектрическую энергию, а получали бы часть энергии извне, в виде периодической зарядки… Впрочем, в моих записях вы найдете все — и теоретические посылки и описание нашей установки. Мне пришлось повторить первоначальные опыты с ботинками. Конечно, это скорее для душевного равновесия… Потом мне прислали приборы, и тогда… Ну, словом, я торопился закончить работу до двадцать третьего августа и я успел, как видите…, Михаил, передай мой пакет Галине, она увезет его в Борки.
— Значит вы… — начал Михаил глухим голосом.
— Да. Нам не оставалось ничего другого, как испытать на себе. И мы это сделали — Нейман и я. Была очень важна дозировка — мы собрали ее в виде одного заряда… Ты помнишь, Галя, в прошлом году мы повторили…
— Я помню! — вскричала она. — Да если бы я знала, что вы затеяли, я бы разбила магнитный модулятор!
Она зарыдала. Ася молча гладила ее по плечу.
— Ужасно… — прошептал Михаил.
— Ужасно? Нет, дорогой племянник, это прекрасно! — с силой сказал Платонов. — Похож я на твоих стариков? То-то же! Мне за семьдесят, а я здоров и полон сил. Ужасно другое… Мне удалось сформулировать одну задачу для электронно-счетной машины, и она… Совершенно неожиданно для меня она вывела закон кратности обмена. Она безжалостно, с точностью до минуты сообщила продолжительность эффекта… Я ничего не сказал Нейману: его час оказался ближе моего… Да, Нейман был счастлив: он не знал.
Платонов вдруг направился к двери и распахнул ее. За дверью, в коридорчике, стоял Игорь — белели бинты на его коричневом теле. В руке у него была зажата книга.
— Ты подслушивал? — тихо спросил Платонов.
Мальчик смотрел на него тревожными глазами. Словно кто-то подтолкнул его — он бросился к Платонову и судорожно вцепился в него.
— Не уезжайте!.. — кричал он. — Дядя Георгий, не уезжайте! Не уезжайте!!
Платонов гладил его по голове.
— Ну, ну, Игорь, с чего ты взял?.. Ну-ка успокойся. Будь мужчиной. Никуда я не уезжаю…
Он повел его в комнату и велел лечь.
— Ты давно проснулся?
— Нет, — прошептал Игорь. — Недавно… Я зажег свет, хотел почитать, а потом…
— Вот и хорошо. А теперь спи, дружок. Книжку дай сюда. Что это?
— Это ваша. Вы ее оставили… “Портрет Дориана Грея”.
— Вот как! Ну, Игорь, покойной ночи.
— Покойной ночи, дядя Георгий.
Платонов вернулся на веранду. Задумчиво полистал истрепанные страницы, потом вынул авторучку и размашисто написал на титульном листе: “Будущему ученому Игорю Левицкому на память о нарушителе законов природы Георгии Платонове. Не бойся того, что здесь написано”.
Он положил книгу на стол, взглянул на часы.
— Мне пора…
Он пожал трясущуюся руку Михаила. Ася с плачем кинулась ему на шею.
— Мы никогда… никогда… — Михаил пытался что-то сказать, язык его не слушался.
— Все-таки хорошо, что я повидал вас, — сказал Платонов. — Хорошо и плохо… Ну, прощайте. Пойдемте, Галина, проводи меня.
Они сидели на камне, еще хранящем тепло ушедшего дня. Море с шорохом набегало на крохотный пляжик, зажатый скалами. Справа виднелись городские огни, освещенный куб морского вокзала, цепочка огней на набережной.
— Мы часто купались здесь с Игорем.
Галина не ответила. Она, казалось, окаменела.
Платонов притянул ее к себе.
— Будь умницей, Галина… Продолжай работать. Продолжай работать, слышишь? Со старостью надо бороться, но только так, чтобы это не было противоестественно в круговороте природы. Ты слышишь меня?.. Ступенчатый износ — правильная идея. Но человек не должен знать своего часа. Это мешает жить… Ты слышишь? Поезжай в Ленинград к Зыбину, отдай ему запись последнего опыта, Там указан путь… Галя, очнись! Слушай! Я нащупал возможность нарушить кратность обмена. Ты с Зыбиным обязана довести это до конца.
Он встал, снял с руки часы, взглянул на них еще раз — и с силой ударил о камень. И отшвырнул в море.
— Я иду, Галя… Жизнь вышла из океана. Мы носим океан в своей соленой крови. Я хочу, чтобы это произошло в море…
