Человек, который ищет (Сборник НФ рассказов болгарских писателей) - Минков Светослав (читать хорошую книгу полностью .TXT) 📗
Теперь я летел совсем медленно, низко, едва не касаясь заснеженных верхушек деревьев. Да, вот и оно!
По занесенной снегом земле бежало волосатое двуногое существо. Напрягая все свои силы, оно старалось уйти от преследователя — огромного пещерного медведя. Однако сил не хватало. Еще несколько шагов — и страшные когти чудовища вопьются в спину двуногому.
Во мне что-то дрогнуло: это жалкое некрасивое двуногое существо было мне дорого. Оно совсем не походило на меня ни по разуму, ни по внешности. И все-таки я чувствовал, что оно близко мне. На этой холодной, неприветливой, чужой планете в нем одном было что-то общее со мною.
Я могу испепелить зверя. Но мне достаточно было об этом подумать, чтобы он замер, словно пораженный громом, а потом упал как подкошенный. Но гонимое ужасом двуногое существо продолжало бежать, даже не оборачиваясь.
Медведь больше не интересовал меня. Я последовал за волосатым существом. Оно бежало по лесу все выше в горы, спотыкаясь и падая, и в конце концов привело меня к пещере. У входа в нее горел большой костер. Вокруг огня сидело с десяток подобных ему существ, закутанных в грубые шкуры.
С появлением беглеца все вскочили. Они быстро шевелили губами, но я не слышал никаких звуков, да мне и не надо было их слышать. Каким-то образом я воспринимал их чувства: страх при внезапном появлении соплеменника, гнев от неудовлетворенного любопытства при рассказе о его таинственном спасении. Страх, гнев, любопытство — все это были понятные мне чувства, правда гораздо более примитивные, но все же мои!
Возбуждение вскоре улеглось. А прибежавший затерялся в толпе своих косматых собратьев.
Я долго следил за тем, как они входили и выходили из пещеры, как толкались, морща свои низкие лбы. Меня наполнили горькая скорбь и мука. Мне жаль было этих существ за их беспомощность. Но обострялась и жалость к самому себе. Меня охватило чувство одиночества, даже обреченности. И вдруг я решился показаться этим существам и стал видимым.
Вокруг меня появилась блестящая сферическая оболочка, из которой торчало множество металлических щупалец. Существа, увидев меня так близко, сначала оцепенели от неожиданности, а потом убежали и забились в глубь пещеры. Осталось только одно, совсем маленькое, неподвижное и беспомощное существо. Я приблизился к нему, и щупальца молниеносно схватили его и поднесли ко мне. Оно было таким же, как все прочие, но гораздо меньше их.
Неужели среди этих жалких созданий я должен был искать понимания?
Неужели среди них я должен был провести свою жизнь? Нет!
Я почти видел, как из этих примитивных созданий развиваются разумные люди, как они набираются знаний и мудрости, как овладевают природой. Сначала на своей планете, потом и на соседних небесных телах. И настанет время, хотя и чрезвычайно далекое, когда потомки этих косматых полуживотных отправят космические корабли к моей планете.
Но я не могу дожидаться их бесконечно медленного развития. Я один среди них.
В этот момент я почувствовал, что на меня обрушился град тяжелых камней. Щупальца задвигались: они ловили летящие камни и тихо опускали их на землю. Я без труда мог уничтожить напавших, но не хотел причинять им никакого зла, поэтому я опустил детеныша на пол и снова стал невидимым.
Потом я с бешеной скоростью понесся над бесконечными лесами. Летел как безумный, то высоко, то над самой землей, словно гнался за какой-то недостижимой мечтой. Потом все снова потонуло в разноцветных молниях.
На этом кончилось мое видение. Затем характер сигналов резко изменился, и комиссия решила не воспроизводить их, несмотря на все мои настояния. Ученые боялись, что с инопланетным пришельцем случилось какое-то несчастье, а изменившиеся сигналы — это запись его смерти. Никто не мог предвидеть, не вызвала ли бы агония неизвестного тяжелых травм в моем организме.
Что означало пережитое мною под влиянием омега-лучей?
Почему пришелец был одинок? Был ли он единственным в звездолете? Возможно ли, чтобы товарищи покинули его? Я чувствовал муку его одиночества, желание вернуться на родину, напрасные надежды на помощь наших диких предков, от которых он получил только град камней.
Хотя я жил его чувствами и мыслями всего несколько минут, этот звездный человек, погибший сотни тысяч лет назад на нашей планете, стал мне дорог.
Где вы, собратья погибшего? Под каким двойным солнцем вы живете, творите и мечтаете? Почему не посетите Землю снова? Человечество уже не встретит вас камнями. Или вы боитесь, что их заменят атомные бомбы?
Может быть, вы среди нас, но остаетесь невидимыми, считая нас недостаточно созревшими для встречи с разумными существами других звездных миров?
Не эта ли ваша тайна — тайна, скрытая в «волосе Магомета», более мудром, чем тысячи мудрецов?
ПАВЕЛ ВЕЖИНОВ
Однажды осенью…
(Перевод Ю.Топаловой)
У меня онемела спина, я сидел здесь уже более часа, а он ни разу не шевельнулся на своей узкой кровати. Простыня на нем была без морщинки, как будто под нею лежал уже труп.
— Нет смысла, — прошептал он утомленно. — Нет никакого смысла во всем этом…
Я хотел ему возразить, но дыхание перехватило. Сделав паузу, он без всякой связи продолжил:
— То, что мы называем жизнью, по сути что-то совсем нереальное… Как нереальны облака, отраженные в гладкой поверхности озера… Озеро разволнуется — отражение исчезнет, но это совсем не значит, что исчезли и сами облака… Все, что случилось на поверхности воды, — смерть без значения…
— И все равно надо жить, — вставил я.
— Наверное, ты прав, — ответил он, поколебавшись. — Но это безрадостно: появляешься из ничего, существуешь и вновь превращаешься в ничто… Другое дело, конечно, если в чем-то находишь смысл собственного существования…
Я молчал. Белая больничная стена потемнела, вдали слышались раскаты грома. Только лицо его с чистыми, гладко выбритыми щеками белело в сумерках. Не поворачивая головы, он посмотрел в окно и тихо сказал:
— Надвигается гроза, тебе надо ехать.
— Ничего. Я на машине.
— Нет, нет, иди… Дорога станет скользкой, опасно…
Действительно, смысла сидеть здесь уже и не было. Я чувствовал, что распадается даже то малое, что я с большим трудом старался построить в его сознании. Я встал и протянул ему руку, но он как-то натянуто улыбнулся и не подал своей:
— Иди, иди…
В кабинете я нашел доктора Веселинова. Он склонился над рентгеновскими снимками. Один из них чем-то напоминал мне далекую галактику.
— Ну что? — спросил он, не поднимая головы.
Я замялся.
— Надо, надо его как-то убедить. Без операции я не могу гарантировать ему жизнь…
— Да, знаю, — сказал я.
Только теперь он выпрямился и посмотрел на меня своими странными оливкового цвета глазами.
— Я рассчитываю на вас… Его собственную волю не стоит принимать во внимание…
Я вышел с тяжестью на душе. Над ущельем нависли черные грозовые тучи. Я вывел машину задним ходом и медленно двинулся вниз по шоссе.
Гроза настигла меня уже на первых километрах. Это была запоздалая сентябрьская гроза, полная вспышек и грохота. Смотровое стекло заливали потоки воды, и я вынужден был остановиться, тем более что скаты машины были уже достаточно стертыми. Встав на обочине, я заглушил мотор.
Мне знакомы грозы в Искырском ущелье, прежде я их даже любил: по шоссе в отсветах молний мчится бурный поток; с одной стороны — отвесная скала, а с другой — пропасть, дно которой тонет в тумане и потоках воды.
Я открыл боковое стекло и отодвинулся от руля, чтобы на меня не брызгало. Закурил сигарету. Мысли о смерти друга не оставляли меня. Он уже смирился с нею, и в этом самое страшное. Я никак не мог понять, что значит смириться со смертью. Одежда моя все еще сохраняла больничный запах, я чувствовал тошноту. А что, если двинуться прямо в пропасть? Но это же безумие. А разве не безумие все то, что мы делаем за время своего бытия? Вот что, возможно, происходит в душе моего друга! Я продрог и поднял стекло.
