Звездный лабиринт – 2 - Мзареулов Константин (бесплатная библиотека электронных книг TXT) 📗
Исполинский каменный обломок, который земные астрономы назвали Гермесом, двигался по параболической траектории между орбитами Марса и Юпитера. Взлетевшие с астероида межпланетные корабли гонтов опустились на обратной стороне Луны, где выстроили мощную крепость, способную, как полагали циклопы, выдержать бой с целой эскадрой противника. Впрочем, поскольку звездолетов Фурбенты поблизости не имелось, действительную военную ценность лунной базы установить пока не удалось…
Первая схватка между истребителями Огонто и роботами Фурбенты произошла 28 августа. Космические модули обеих цивилизаций барражировали на высоте сорока — пятидесяти километров над Северной Европой, наблюдая за перемещением войск, — подготовка аборигенов изучаемой планеты к войне всегда привлекала жгучий интерес космических разведчиков. Экипажи гонтов и процессоры фурбенских роботов обнаружили противника практически одновременно, и немедленно были приняты одинаковые решения — атаковать и уничтожить врага.
Дюжина корабликов обменялась ударами из всех видов бортового оружия, после чего в космосе полыхнули несколько ядерных взрывов средней мощности. Чудовищное пламя разметало пораженные аппараты, большая часть которых сгорела, падая сквозь плотные слои земной атмосферы. Лишь небольшие и сильно покореженные обломки достигли поверхности в лесах и болотах на балтийском побережье Польши. Получив известие о метеоритном дожде, ученые Варшавского университета собрались направить края специальную экспедицию, однако через два дня разразилась мировая война, так что о метеоритах пришлось забыть.
Уцелевшие аппараты прекратили бой и вернулись свои базы. Стычка повторилась спустя несколько дней, и стороны подтянули к Земле дополнительные силы.
К началу сентября компьютерный центр расположенной в Поясе Астероидов автоматической станции фурбенов закончил анализ информации, собранной роботами-наблюдателями. Логические устройства пришли к заключению, что в местности, которую земные гуманоиды называют полуостровом Таймыр, могут быть захоронены останки астронавта древней цивилизации авикаузов.
Ночью на заснеженную равнину опустились три диска. Из люков космических аппаратов вышли похожие на восьминогих пауков роботы, приступившие к раскопкам. К утру, перевернув горы снега и грунта, фурбенские механизмы нашли скафандр, внутри которого скрючилось тело существа, погибшего здесь много тысячелетий назад. Холод вечной мерзлоты предохранил труп от гниения, превратив тело в мумию.
Роботы погрузили находку в корабль, и диски поспешно взлетели. Стремительно протаранив атмосферу, машины вышли в космос, где были атакованы эскадрильей гонтов, которых тоже крайне интересовали загадки исчезнувшей расы планеты Авика.
Бой продолжался не меньше получаса. Подоспевшие на подмогу три десятка роботов Фурбенты, расстреляв гамма-лучами и антипротонными торпедами вражеские истребители, ушли в сторону своей астероидной станции. И опять атмосфера сожгла обломки уничтоженных космических аппаратов, но крупный обломок одного из кораблей гонтов, прочертив в небе огненный след, упал на засыпанную снегом таймырскую равнину.
Гонты взяли реванш спустя месяц, когда база фурбенов послала роботов уничтожить лунную крепость противника. Сорок летающих дисков усеяли своими осколками скалы и кратеры естественного спутника Земли, так и не сумев причинить серьезный ущерб укреплениям, возведенным экспедицией циклопов. Потом было много других столкновений, в ходе которых погибло больше сотни кораблей и несколько разумных пришельцев с Огонто. Растянувшаяся на два года битва в космосе протекала с переменным успехом и прервалась по естественным причинам, когда Гермес стартовал в сторону системы Огонто.
Люди узнают об этих сражениях лишь много позже. Однако видеоканалы троклемского Лабиринта внимательно следили за перемещениями инопланетных аппаратов, фиксируя все основные события в бездонных блоках памяти Станции Земля…
В этот год из-за гитлеровского вторжения в Польшу и японских провокаций на монголо-маньчжурской границе Сталин был вынужден нарушить многолетнюю традицию и не отдыхал летом на черноморских курортах. Но к середине сентября западные области Украины и Белоруссии благополучно вернулись в состав Союза, а японцам как следует обломали зубы и надрали задницу, причем их хваленая 6-я армия, позорно угодив в окружение, капитулировала на Халхин-Голе. Проблемы с Гитлером тоже удалось если не окончательно уладить, то хотя бы отложить на неопределенное будущее. Понимая, что международное спокойствие выдалось недолгим, вожди государства и партии воспользовались этим коротким передыхом, чтобы провести на Кавказском побережье последние деньки бабьего лета.
После недолгих колебаний Сталин тоже решил съездить на свою дачу в окрестностях Мацесты. Дача стояла в горах на Холодной речке, а в первые годы, пока не наладили отопление, было в этом домике довольно прохладно, особенно по ночам. Немудрено, что дачу назвали Холодной.
На третий день отпуска, когда нервы немного успокоились, Хозяин пригласил к себе отдыхавших по соседству Молотова с Ворошиловым и затребовал из Москвы флагмана 2-го ранга Матвея Биберева, из чего соратники безошибочно заключили, что предстоит серьезный разговор о делах военно-морского ведомства. Разумеется, заявился и не привыкший дожидаться приглашений Лаврентий Павлович, который с недавних пор всерьез обеспокоился биберевским возвышением.
Телохранители наркома внутренних дел вынесли из «бьюика» картонную коробку с бутылками и вместительные кастрюли, полные шашлычных полуфабрикатов. Была здесь и уже нарезанная ломтями должного размера севрюга, и бастурма — куски жирной баранины, посоленной, поперченной и перемешанной с кружочками лука. Сразу закипела работа. Офицеры охранного управления, хоть и происходили в большинстве своем из российской глубинки, научились готовить знаменитое кавказское лакомство не хуже тифлисских духанщиков или бакинских кебабчи. В железной коробке мангала запылали два мешка отличного крупного угля, а тем временем куски мяса под неусыпным наблюдением Берия нанизывались на штыри шампуров.
Вскоре подкатили ЗИСы, доставившие остальных гостей. Биберев чувствовал себя немного неловко в окружении высочайших особ державы, но обстановка была самая задушевная, а потому флагман быстро освоился. Тем более что Молотов, благожелательно придержав его за локоть, посоветовал не тушеваться, потому как здесь все свои, но слишком застенчивых не любят.
Вызвавшись раздувать жар в выгорающих углях, Биберев энергично размахивал над мангалом полуметровым куском фанеры, а стоявший рядом Сталин пыхтел трубкой и помогал советами, полными черного юмора. От этого приятного занятия их отвлек Первый Красный Маршал, который подошел, держа за стволы два пистолета необычной конструкции.
— Вот, Коба, победители конкурса, — сказал Климент Ефремович. — Восьмизарядный Ракова и девятизарядный Воеводина. К сожалению, у обоих выявилось немало недоделок.
Сталин взял оригинальную машинку с длинным тонким стволом, повертел, разглядывая со всех сторон, затем скептически заметил:
— Почему вы называете его пистолетом Ракова? По-моему, это типичный пистолет-карабин Боркхардта образца девятьсот третьего года — только без приклада. Но красив, ничего не скажешь.
— Хочешь попробовать? — догадался Ворошилов, хорошо знавший любовь старшего товарища к оружию.
— Обязательно попробую… А может быть, товарищ Биберев составит нам компанию? Если, конечно, соблаговолит прервать свои высокоинтеллектуальные развлечения с огненной стихией.
Биберев охотно передал импровизированное опахало майору охраны, и вскоре они оказались на заднем дворе дачи, где имелись на такой случай фанерные человекообразные фигуры с наклеенными на грудь круговыми мишенями. Сталин тщательно целился, мягко давил спусковой крючок, потом, расстреляв обойму, первым бежал к мишеням, проверяя результаты стрельбы. Казалось, он с чисто детской непосредственностью радуется каждому точному попаданию, переживает нередкие промахи и гневается по поводу осечек, которые случались чаще допустимого. «Ведь ему под Рождество пойдет седьмой десяток, он на четыре года старше меня, — с легкой завистью вспомнил моряк. — А сколько энергии, какая жажда деятельности! Наверное, только таким и должен быть верховный правитель великой державы, тем более в эпоху, когда решается судьба страны, народа и даже всего мира…»
