Парк Пермского периода - Скирюк Дмитрий Игоревич (читать книги без сокращений .txt) 📗
— Мыслю так, — сказал он, закуривая сигарету. Посмотрел на обгоревшую спичку в руке и добавил ее к остальным. — Димка, даже если он и монстр, на нашей стороне. А эти скоро не вернутся или вернутся, но с подкреплением. Надо уходить, пока не поздно.
— Еще чего! А Димку — что, бросать?
— Да не бросать! — поморщился тот. — Если он жив, он сам о себе позаботится. А если нет, то…
Все замерли. Из глубины коридора послышались шаги и легкий цокот когтей. В темноте обрисовался приземистый силуэт, синевато блеснули очки. Пока мы соображали, что делать, оборотень вышел на свет целиком и уселся в коридоре, виновато глядя в нашу сторону: не догнал. Выглядел он странновато. Во всяком случае, классифицировать его вот так с налету я бы не решился. Был он мордатый, словно волк, с широкой мохнатой спиной, с большущими лапами, и ходил по-медвежьи вразвалку. И на нем действительно были Димкина куртка и очки (штаны, как видно, где-то потерялись).
По массе он тоже вполне соответствовал нашему пропавшему другу, да и в морде прослеживалось некоторое сходство с Димкиным лицом. Последние сомнения рассеялись, но вот что теперь делать, как с ним быть, было совершенно непонятно. Фил прочистил горло.
— Димыч, это ты? — неуверенно позвал он и поманил рукой. — Иди к нам. Иди, иди, не обидим.
В звериных глазах за бифокальными стеклами перекосившихся очков как будто заблестело понимание. Наверное, речь человеческую наш друг теперь распознавать не мог, но где-то в его памяти осталось осознание того, что мы не враги, да и тон у Денисыча был вполне дружелюбный. Так или иначе, а только зверь помедлил и двинулся к нам. Все остались сидеть, как сидели. Была в этой сцене какая-то загадочная торжественность, непонятная благость, какой-то дух того момента, когда в доисторические времена первый волк сделал шаг навстречу пещерному человеку, становясь первой собакой.
«Волкомедведь» приблизился, потянул носом воздух и зарычал на пистолет. Фил сунул оружие за пояс, протянул руку и почесал Димке за ушами:
— Хороший… хороший… Не догнал, да? Не догна-ал… Ну, ничего. — Он поправил на псине очки. — Мы им еще покажем.
Все это очень походило на известную картину «Мы с Мухтаром на границе». Впечатление бредовости происходящего усиливалось на глазах.
— Наверное, его как раз пришельцы и боялись, — глубокомысленно сказал Кабан. — Выходит, это не враки, все эти истории про вурдалаков и оборотней?
— В здешнем районе, — счел нужным вмешаться я, — в деревнях бытуют рассказы про оборотней. Мне приятели рассказывали, филологи-фольклористы. В Суксуне, в Кукуштане, в кое-каких других коми-пермяцких селах, особенно в староверских. Еще с дореволюционных времен. Якобы тут этих оборотней даже несколько семей вполне легально жили. Их, кстати, даже не столько боялись, сколько уважали. Если встречали в лесу в диком облике, то кланялись, прощения просили. Вогулы называли их «этэнгу». Считалось, что они защищают людей от злых духов ночи. Иногда им даже молились, как родовому тотему. Лен! Ты видела, как он переменился?
— Нет, он сзади шел… — Она вдруг посерьезнела. — Постой. Как, ты говоришь, его фамилия?
— Чья? Димкина? Наумкин. А что?
Оборотень при звуке своего имени встрепенулся и повел ушами, словно узнавая, но больше никак не отреагировал.
— Если это читать на чукотский манер, — задумчиво проговорила Ленка, — это будет звучать, скорее, как «На-умкын». Допустим, если «умка» по-чукотски — «взрослый белый медведь», а суффикс «ын» в чукотском языке означает несовершенную форму настоящего времени, то получается… получится… гм…
— Получается что-то вроде: «медведеющий», — закончил я за нее.
— Точно! — закричал Кабан. — Все сходится. Это Димка. Напился до звериного облика!
— Все это, конечно, хорошо, — прервал наш научный диспут практичный Фил, — но что мы будем делать теперь здесь, с таким счастьем? Кто нас наружу выведет? Вот он, что ли? — указал он на нашего четвероногого спутника.
Все замолчали.
— А что, если у него чутье хорошее, почему бы и нет? — резонно сказал я, — Эй! Димка! Выведешь нас наружу?
Зверь непонимающе уставился на меня.
— Не выведет, — вздохнула Ленка. — Видишь: он тебя не понимает.
— Как-то он диковато выглядит, — задумчиво царапая подбородок, сказал Кабанчик. — Эти очки… Может, хоть куртку с него снимем?
— Куртку не надо, а вот очки и впрямь, пожалуй, лишние, с его-то чутьем. Фил, сними их, у тебя получится. А то еще раскокает, объясняй ему потом, когда обратно превратится.
— А он может? В смысле — обратно.
— Может, наверное… Блин, хоть бы предупредил, что ли, а то здрасьте-пожалуйста: бах, и на тебе — волчара. Ленку вон напугал… А кстати, хорошая мысль! — Денисыч встрепенулся. — Если он за нас, это такой козырь! Серега, дай фломастер.
— А зачем тебе?
— Давай, давай. Увидишь.
Фил, явно нашедший с Димкиной душой какие-то загадочные точки соприкосновения, снял с фломастера колпачок и принялся разрисовывать собачью морду флуоресцентной краской. Через несколько минут и без того неласковый облик зверя скрылся под зловещей зеленовато светящейся маской.
Фил отступил на шаг и критически осмотрел свое творение.
— Ну-ка, пройдись, — скомандовал он.
Наумыч прошелся. Зрелище было не для слабонервных.
— Мара-азм… — Серега обхватил голову руками. — Собака Баскервилей-2!
— Теперь его кто хочешь испугается.
— А что он ест?
— Кто? Оборотень? Да уж, наверное, не цветочки с ягодками…
— Но он же, наверное, голодный! — бурно зажестикулировал Серега. — У нас всего одна банка тушенки осталась да водки бутылка! А он столько энергии… Да он же всех нас покусает! Не-ет, надо срочно выбираться отсюда!
Кабанчик был в двух шагах от паники и теперь готовился утянуть в раскрывшуюся пропасть остальных. Все кричали, оборотень бегал вокруг, светил размалеванной мордой и гавкал. Надо было срочно что-то делать. Мы с Филом кое-как успокоили обоих и, посовещавшись, решили вернуться к Двери. Впереди пустили Димку — в его теперешнем обличье это показалось нам самым разумным. Замыкал шествие Фил. Вновь справа и слева потянулись ряды гигантских танков с живыми «консервами», я шел, и в голове у меня потихоньку начали роиться мысли.
Зачем кому-то понадобился здесь этот гигантский скотомогильник? Во всем должен быть какой-то логический смысл. Так не бывает, чтобы его не было. Без логики на свете только женщины жить могут, ага, — закатят истерику, хлопнутся в обморок, а потом смотришь, а они уже все приняли как должное и преспокойно живут себе дальше. Истерики я никому не обещаю, но вот принять как должное… Ну уж нет, дудки! Если кто-то изучает нашу планету, нашу флору/фауну и нашу, так сказать, цивилизацию, я хочу знать, зачем он это делает и как.
Особенно — как.
Итак, начнем сначала. Изучают нас не одну тысячу лет, это факт: вон их сколько тут скопилось. Допустим, кто-то собирает образцы и консервирует их здесь… А что потом? Судя по всему, все эти туши и тела вряд ли отсюда вывозят. Что же они, изучают их на месте, что ли? Так это ж какой штат ученых нужен! Целого университета будет мало. Или они просто берут генный материал, а остальное бросают? Тогда зачем хранить все это, ради чего, как говорят в Одессе, тратиться на деньги?
И вообще, они живут здесь постоянно или прилетают время от времени?
Чем мы ухитрились им насолить? Непонятно. Возле Двери нас поджидал сюрприз. Точней, не возле Двери, поскольку Двери больше не было. В общем, само ее отсутствие и оказалось для нас сюрпризом. Мы озадаченно уставились на стену. Появляющиеся и исчезающие как по мановению волшебной палочки проходы и туннели начали нас раздражать.
— Черт, да сколько же можно! — вслух возмутился Денисыч.
Остальные ждали, сгрудившись за его спиной.
— Дальше пойдем или как? — спросил Серега.
И в этот момент где-то под потолком ожил невидимый динамик. Все вздрогнули.
— Граждане-земляне, — с легким акцентом произнес приятный женский голос. — Вы окружены. Сопротивление бесполезно и принесет вам только ненужный вред. Мы не желаем вам зла. Предлагаю вступить в переговоры.
