Небесный подкидыш, или Исповедь трусоватого храбреца - Шефнер Вадим Сергеевич (книги без регистрации txt) 📗
21. ПОДКИДЫШ No 2
В следующую ночь Серафиму приснился сон, опять длинный и обстоятельный. Но в нем не было ни одного человека и вообще ни одного живого существа — только голые скалы, пустынные солончаки, непонятные машины, загадочные самодвижущиеся автоматы… Мой приятель проснулся задолго до (условного) утра и долго не мог уснуть, охваченный страхом и тоской.
Серафиму стало ясно, что минувшей ночью медик-заботник включил в свое успокоительное лекарство какой-то ингредиент, воспрещающий мозгу видеть во сне все живое. Чтобы успокоить читателей, скажу, что действие этого ингредиента не было продолжительным. Но тогда, после того безлюдного сна, приятель мой был прямо-таки в отчаянье. Ну разве мог он предвидеть, что на этой окаянной Фемиде он даже в снах будет одинок?! Он клял себя за то, что по собственной дурацкой воле обрек себя на эту пытку одиночеством. Он — межпланетный подкидыш No 2, несчастный подкидыш. Юрик — тот подкидыш счастливый, его подкинули к живым добрым людям. А он, Серафим, сам зашвырнул себя в это космическое безлюдье. Зашвырнул из страха показаться трусом, каковым он является на самом деле…
Теперь с какой-то детской нежностью вспоминал он Землю-матушку, которая так далека от него нынче. Все земное казалось ему прекрасным, все люди добрыми. Повстречайся ему здесь сама Главсплетня, он бы расцеловал ее и сказал бы ей:
Но он знал, что никого не встретит в здешних коридорах — ни врага, ни друга, ни двойника.. Его абсолютный двойник — Серафим с Земли No 252 — побывал на другой Фемиде, и подбросил его на ту Фемиду другой Юрик с другой Кумы. Как сложен и страшен этот мир! Хорошо бы сойти с ума и встретить в коридоре какого-нибудь самосветящегося старца или полупрозрачную даму в белом одеянии. Конечно, это страшно, но лучше уж такой страх, чем это адское одиночество. На, безлюдье и привидение — человек. У Серафима возникло убеждение: ему нужен реальный страх. Он, подкидыш No 2, пребывает здесь в абсолютной безопасности. Но эта безопасная явь ужасает его сильнее, чем самые страшные сны. Быть может, самое страшное для человека — это когда ему абсолютно нечего бояться. Ибо идеальная безопасность порождает ожидание какой-то неведомой ужасной опасности.
Серафим решил бежать из Храма Одиночества. А так как дальше начнутся события самые серьезные, то я, анонимный приятель Серафима, передаю ему эстафету повествования. Пусть он опять, как в первых главах, ведет речь от самого себя.
