Привет с того света - Щупов Андрей Олегович (книги полностью бесплатно txt) 📗

Настала пора очередного смутного времени, и этому имелись веские причины: отъезд императора из столицы, слухи о потоплении флота, донесение о пятистах тысячах солдат, движущихся навстречу Наполеону, — третьей и, как говаривали ненавистники бонапартизма, последней коалиции. В воздухе явственно пахло пожарами и гильотинами. Обостренным чутьем старого политика Талейран понял ранее других, каких последствий можно ожидать в случае неуспеха императорской экспедиции. Министра нельзя было назвать трусливым человеком, но, пережив казнь Людовика Шестнадцатого, пережив Дантона и Робеспьера, правительство Сиейеса и Барраса, побывав в Англии и Америке, где спасался от очередного мятежного переворота, Шарль-Морис лучше многих понимал, сколь шатко и брен-но существование политика. И свое будущее он обустраивал с кропотливостью птицы, вьющей гнездо. Добрые отношения с правыми, средними и левыми, улыбки и знаки внимания врагам, золотой запас в нескольких тайниках — все это и было той спасительной соломкой, из которой талантами Та-лейрана вилось спасительное гнездышко. Когда приходилось говорить «нет» на переговорах, он сокрушенно разводил руками, давая понять, что это «нет» исходит от всесильного императора, но уж зато «да» Талейран произносил с таким пафосом, что присутствующим становилось ясно — именно господину министру принадлежит главная заслуга в достижении согласия. Что и говорить, за годы и годы правления он научился находить общий язык с людьми, и даже давние недруги Франции не питали к министру злых чувств. Так ему, по крайней мере, хотелось думать, и, продолжая ловчить в переговорах, он не забывал о более надежном и действенном средстве достижения личных целей, со временем превращаясь в одного из богатейших вельмож страны. Первый взяточник Франции — так его называли позднее, и в сказанном не таилось напраслины. Победы и жесткая политика Наполеона играли бывшему епископу только на руку, и за подписание в сентябре тысяча восьмисотого года договора между Францией и США американский посланник в Париже уплатил министру два миллиона франков. А чуть позже, сразу после сражения при Маренго, Талейран получил от СенЖюльена семь с половиной миллионов франков. Люневильский мир подписывал брат императора Жозеф Бонапарт. Но Талейран и здесь сыграл в свою «маленькую» игру! Министру было известно, что побежденная Австрия обязалась полностью оплатить проценты по государственным займам, выпущенным в Бельгии и Голландии. То, что было известно господину министру, разумеется, не знали держатели ценных бумаг, справедливо полагавшие, что в результате I французской оккупации бумаги эти превратились в шичто. И через вторые руки за бесценок Талейран I сумел скупить большую часть облигаций, заработав I более семи миллионов франков. Игра с ценными I бумагами была коньком министра. Впрочем, в ход |шел и иной инструментарий. Когда Бонапарт про-|давал Луизиану Соединенным Штатам, первона-|чальная стоимость территории составляла восемьдесят миллионов долларов. Но шло время, стороны 1 упорно торговались, и после определенной скидки была названа сумма в шестьдесят миллионов. Однако государственная казна Франции получила только пятьдесят четыре. Еще шесть под милую улы бочку Талейрана ушли в неизвестном направлении. И подобных предприятий за плечами хромоногого министра насчитывалось десятки и десятки. Перераспределение земель на правом берегу Рейна, неразбериха с выплатой контрибуций, денежные подарки за «участие» в делах — все прокручивалось с превеликой пользой. Министр по-прежнему с беспокойством вглядывался в будущее, не желая в этом самом будущем ни бедствовать, ни пресмыкаться перед власть имущими. Держаться на плаву, держаться до последнего, улыбаясь тем, кому нельзя не улыбаться, карая тех, кто слабее, — таков был его основной принцип. Успех не сопутствует бесконечно, примеров тому масса: Александр Македонский, Великий Тамерлан, Карл Великий… Увы, за победами следуют поражения, и этих самых поражений Талейран не без оснований страшился, заранее предугадав судьбу Бонапарта. Вот и сегодня, написав с утра несколько писем друзьям, он вызвал Бушотта, своего доверенного секретаря, и в числе прочих передал ему послание для сенатора Клемана. А чуть позже проникший через черный ход Обри, человек Савари и одновременно Талейрана, руководящий одним из отделов тайной полиции, представил министру довольно подробный доклад, касающийся группы французов, поселившихся на верфи в Булонском лагере. — Вот что удалось нам собрать. — Бушотт развернул перед Талейраном пакет, явив взору стопку исчерканных бумаг и странный инструмент, внешне похожий на сапожное шило, но заканчивающийся не острием, а неким подобием пера. — Что это? — Министр взял в руки необычное шило и, поднеся к глазам, принялся разглядывать рукоятку. Это было не дерево и не металл. Нечто легкое и вместе с тем прочное. — Один момент! — Бушотт осторожно взял «шило» из рук министра и надавил на едва заметный выступ. Стальное перо пришло в движение, с легким жужжанием завращалось. — Удивительно!.. Талейран опустил глаза. На самом деле его больше интересовали бумаги. Хитроумные механизмы — вещь любопытная, но не более того. А вот мысли чужаков, истинные их намерения — это его действительно волновало. — Вы молодец, Бушотт, — сухо похвалил он. — Однако не перестарайтесь. Они не должны ни о чем догадываться. — Если бы вы разрешили, можно было бы попытаться проникнуть внутрь жилища. Сейчас это проще сделать, потому что их всего двое. Обещаю, улов будет богаче. — Нет, — отрезал министр. — Пока довольствуйтесь малым. Когда понадобится, я скажу, что делать. Бушотт склонил голову и попятился. Дождавшись, когда он выйдет, Талейран снова взял «шило» и нажал цветной выступ. Перо быстро завращалось. Талейран попытался остановить его, но только обжег пальцы. Опасливо положив инструмент на стол, министр опустился в кресло. Механическая пустяковина выбила его из колеи. А еще была странная булавка, воткнутая в его камзол, несколько металлических, разнимающихся надвое цилиндров, вещичка, извергающая по желанию язычок пламени. Надушенным платком Талейран промокнул лоб. К разряду бесстрашных героев он отнюдь не принадлежал. Все непонятное тревожило его, как и обычных людей. В данном случае непонятное принадлежало будущему, а это будущее он всегда стремился предощутить. Придвинув к себе смятые бумаги, бывший епископ приступил к их внимательному изучению. Приезжий походил на индуса, но был довольно высок. Держался он с достоинством и смотрел на Рюма как на равного. — Ну и ну!.. — Пехотинец развернул привезенное послание и не удержался от вскрика. — Черт меня подери! Это же от босса!.. Слышишь, Бонго? Выходи! Это свои. Откинув кошму, из соседней комнатки, держа в руках тяжелый пулемет, на порог шагнул второй террорист. — Посылка? — Письмо! И какое толстое!.. — А это то, что он назвал планом. — Индус величаво протянул Рюму еще один пакет из темной бумаги. — Значит, ты у нас вроде курьера? Ночной гость покачал головой. — Великий Матео прислал меня для помощи. Вы будете следовать его плану, мои люди будут помогать вам. Говорил он с акцентом, но Рюм не обратил на это внимания. — Твои люди? — Я прибыл сюда на корабле. Со мной полсотни воинов. Все, что нам нужно, — это надежное убежище. Как только люди сойдут на берег, корабль отчалит. — Куда он поплывет? Вопрос повис в воздухе, хотя/индус его, безусловно, расслышал и понял. Есть люди, которым подобные вещи вполне удаются — слышать то, что хочется, и не более того. Смуглое лицо гостя оставалось непроницаемым, глаза глядели пристально и не моргая. Рюм сдался. — Хорошо. Босс — это босс. Раз говорит: нужно, значит, действительно нужно. И не так уж важно, откуда вы прибыли. Он протянул Бонго письмо. — Полюбопытствуй. Во-первых, мы перебираемся в Италию, а вовторых… Во-вторых, к нам прибыло пополнение. И, кажется, теперь нам придется взяться по-настоящему за этих чертовых испанцев. — Не только, — вмешался гость. — В списке значатся выходцы из Португалии, Италии, Франции. — Хорошо. Я другого не пойму: какого черта мы залетели сюда? — Насколько я знаю, вам нужен был Колумб, но вы его упустили. — Это не мы его упустили, а эта чертова машина! И босс, кстати, в курсе… — Рюм осекся. — Ладно, проехали. До Колумба мы еще дотянемся. — А это что за список? — Толстый палец Бонго ткнулся в бумагу. — Как раз те самые люди, которые должны быть уничтожены в ближайшее время. — Ого! Список приличный. — Бонго начал читать вслух: — «Францишек Далмейд, адмирал Португалии; мореплаватели: Бартоломеу Диас, Дьогу Кам, Васко да Гама…» — Великан потер нос и нахмурился. — Где-то я слышал про этого последнего. Хм-м… Ладно… Эрнандо Кортес, Пьетро Касти-льоне, Америго Веспуччи и так далее, и так далее. Да!.. Босс баловаться не любит. Судя по всему, работенка предстоит приличная. — Великий Матео не оставит вас без помощи. — Великий Матео… — Рюм усмехнулся. — Вот, значит, как они его теперь называют. Матвей — Матео… А мы с тобой, Бонго, как были, так и остались, стало быть, все тем же самым… И по подвалам до сих пор, как псы бездомные, прячемся. — Теперь все изменится, — уверил его индус. — Ты думаешь? — В Италии мы создадим опорную базу. Сеть агентов постепенно окутает всю Европу. Мы — первые, кто прибыл сюда к вам, однако за нами приплывут и другие. Кроме людей, Великий Матео будет посылать вам золото. Много золота. С золотом вы сумеете изменить свое положение. Первая партия — у меня на корабле. — Дела!.. В голосе Рюма прозвучали и страх, и радость. Радость — от вспыхнувшей надежды, страх — оттого, что далекий всемогущий босс вовсе не канул в безвременье, не бросил их в этой деревенской глуши. Богом забытая дыра меж скалистых утесов оказалась вполне в его досягаемости. Но слишком уж властно взирал на двоих европейцев этот смуглоко-жий человек. До сих пор они были здесь единственными, на кого мог положиться Гершвин. Значит, что-то изменилось. Что-то очень существенное… Рюм натянул на себя плащ и сунул за пояс водонепроницаемый фонарь. — Как тебя звать-величать? — Теаль Тампиго. — Ага, красиво… Что ж, дружище Тампиго, давай двигать. Посмотрим на твой кораблишко, а там и людей подумаем, куда пристроить…