Двойник. Дверь в лето - Хайнлайн Роберт Энсон (библиотека электронных книг TXT) 📗

— Что ж, пожалуй, и долетит.

— Еще бы! Думаю, стереовизоры есть в каждом Гнезде. Я сам видел такой в Гнезде Кккаха. И они следят за имперскими новостями не менее внимательно, чем мы. Верно?

— Да. Во всяком случае, Старейшины.

— Значит, если со мной будет жезл, они об этом узнают. Если его со мной не будет — тоже. Для них это необычайно важно. Ни один взрослый марсианин не появится вне Гнезда без боевого жезла, а уж тем более во время церемониального приема. Марсиане и раньше появлялись на приемах у Императора. И, разумеется, с жезлами, не так ли? Я готов спорить на что угодно, что так.

— Да, это верно, но вы…

— Это вы забываете, что я теперь марсианин! — Тут выражение лица Роджа изменилось, а я продолжал. — Я ведь не просто Джон Джозеф Бонфорт. Я еще и Кккахджджджррр из Гнезда Кккаха. Если я появлюсь без жезла, то допущу величайшее неприличие и, откровенно говоря, даже не могу предположить, каковы могут быть последствия, когда известие о нем дойдет до Марса. Я ведь плохо знаком с марсианскими обычаями. А теперь взгляните на это с другой точки зрения: когда я пойду по проходу навстречу Императору, неся в руке жезл, это будет идти гражданин Марса, которого Его Императорское Величество собирается назначить своим Верховным Министром! Какое впечатление это произведет на Гнезда?

— Кажется, я это плохо продумал, — задумчиво проговорил Родж.

— Я бы наверняка тоже упустил это из виду, если бы не задумался — брать с собой жезл или нет. Но неужели вы думаете, что Бонфорт не рассчитал всех вытекающих отсюда последствий еще задолго до того, как отправился на церемонию Усыновления? Родж, мы поймали тигра за хвост, и теперь нам остается только одно — оседлать его и мчаться во весь опор. Другого нам не дано.

В этот момент в комнату вошел Дак, который полностью поддержал меня и, казалось, очень удивился, что у Клифтона сначала было другое мнение.

— Мы, конечно, устанавливаем новый прецедент, Родж, но кто знает, сколько нам их еще придется создать, пока мы достигнем цели? — Однако когда Дак увидел, как я держу жезл, он издал вопль ужаса: — Черт бы вас побрал, дружище! Вы что хотите прикончить нас или желаете проделать дыру в стене?

— Так я же не нажал кнопку!

— Возблагодарим же Господа за его неизреченную милость! У вас даже предохранитель не поставлен! — Он отобрал у меня жезл и сказал: — Вот тут есть кольцо… его надо повернуть и заправить вот в эту прорезь… Тогда жезл превращается в палку для прогулок. Ф-ф-фу!

— Извините меня.

Они проводили меня до королевских покоев и передали с рук на руки королевскому Конюшему, полковнику Патилу — индусу с ничего не выражающим лицом, великолепными манерами и одетому в живописный мундир Имперских Космических Сил. Его поклон был, судя по всему, рассчитан с помощью логарифмической линейки — он давал понять, что, возможно, я и буду назначен Верховным Министром, но пока еще таковым не являюсь, что я выше его по рангу, но в то же время — обычный шпак, значимость которого должна быть облегчена еще минимум на несколько граммов тем обстоятельством, что полковник носит на правом плече императорский аксельбант.

Он взглянул на жезл и тихо произнес:

— Это, если я не ошибаюсь, марсианский жезл, сэр? Любопытная вещица. Я думаю, вы захотите оставить его здесь, он тут будет в полной сохранности.

Я ответил:

— Я возьму его с собой.

Брови полковника полезли вверх, выражая надежду, что я сам исправлю столь явную ошибку.

Я пошарил в памяти среди любимых крылатых выражений Бонфорта и выбрал одно, при помощи которого он осаживал невеж:

— Сынок, давай-ка соли свою кашу по-своему, а я уж буду солить свою на свой вкус.

С его лица слетело всякое выражение.

— Слушаюсь, сэр. Будьте добры следовать за мной.

У входа в тронный зал мы задержались. Далеко, далеко на возвышении, куда вели ступени, стоял пока еще пустой трон. По обеим сторонам гигантского помещения толпились в ожидании придворные и знать.

Видимо, Патил подал какой-то знак, так как тут же зазвучал Императорский Гимн, и мы в молчании выслушали его: Патил, застыв как выключенный робот, я — несколько сутулясь, как то приличествует пожилому и уставшему от груза забот человеку, смиренно несущему свои обязанности перед обществом; придворные же застыли как манекены в витрине роскошного магазина. Очень надеюсь, что нам никогда не придется сокращать статью бюджета на содержание Императорского Двора — все эти разодетые в яркие одежды вельможи и доблестные копьеносцы создают необычайно живописное зрелище.

Еще звучали последние аккорды Гимна, когда откуда-то сзади появился и занял трон он — Биллем, Принц Оранский, Герцог Нассауский, Великий Герцог Люксембургский, Командор Рыцарей Священной Римской Империи, Генерал-Адмирал Имперских Вооруженных Сил, Советник Марсианских Гнезд, Защитник Сирых и Убогих и, по милости Господней, Король Нидерландов и Император Планет и Межпланетных Просторов.

Я не мог разобрать черт его лица, но вся эта символика внезапно разбудила во мне чувство симпатии. Я больше не ощущал в себе неприязни к монархическому строю.

Когда король Биллем сел, Гимн окончился. Он кивнул в знак благодарности за приветствия, и по толпе придворных прошел еле слышный шелест голосов. Патил куда-то испарился, и я, зажав под мышкой жезл, начал свой длинный путь к трону, сильно прихрамывая, невзирая на малую силу тяжести. Все это весьма смахивало на церемонию во Внутреннем Гнезде, с той разницей, что тут я ничего не боялся. Просто мне было жарко, да в ушах стоял отчего-то звон.

Мои шаги сопровождались мелодиями Империи — «Король Христиан» переходил в «Марсельезу», а та — в «Звезднополосатое знамя» и так далее.

У первой отметки я остановился и поклонился, у второй повторил то же самое и отвесил глубокий поклон у третьей, расположенной почти у начала ступеней. Я не преклонил колен — знать обязана становиться на них, но выходцы из народа пользуются теми же суверенными правами, что и сюзерены. В стереовизорах и в театрах это обстоятельство иногда неучитывается, но Родж предусмотрительно растолковал мне, как надо вести себя в подобной ситуации.

— Ave, Imperator! [12] — Если бы я был голландцем, то сказал бы Rex [13], но я был всего лишь американцем.

Мы обменялись несколькими репликами на школьной латыни. Он спрашивал меня, что мне угодно, а я напоминал ему, что прибыл по его приглашению, и так далее. Потом мы перешли на англоамериканский, на котором он говорил с легким европейским акцептом.

— Ты верно служил Нашему отцу. Мы надеемся, что так же ты будешь служить и Нам. Что скажешь ты?

— Желание повелителя — приказ для подданного, Ваше Величество.

— Приблизься.

Наверное, я перестарался, но и ступени были слишком высоки, моя нога по-настоящему разболелась, а психосоматическая боль ничуть не лучше настоящей — и я чуть не упал, но король соскочил с трона и поддержал меня за локоть. Я слышал пронесшийся по рядам вздох. Король улыбнулся и сказал шепотом:

— Легче, легче, старина. Мы постараемся закруглиться поскорее.

Он подвел меня к подобию табурета, стоявшему возле трона, и заставил сесть на него, что было явным нарушением приличий, так как я оказался сидящим раньше, чем король вернулся на трон. Затем он протянул руку за свитком, и я подал его. Король развернул свиток и притворился, будто внимательно читает белую бумагу.

Раздавалась тихая музыка, двор разыгрывал сцену всеобщего оживления и веселья — смеялись дамы, благородные кавалеры шептали им комплименты, на которые дамы отвечали движением вееров. Никто не сходил со своего места, но, похоже, никто не оставался и неподвижным. Маленькие пажи, похожие на микеланджеловских херувимов, скользили между придворными, держа в руках подносы со сластями. Один из них преклонил колено возле короля Виллема, и тот, не отрывая взгляда от бумаги, взял что-то. Ребенок подал поднос и мне, и я взял нечто, не зная, правильно я поступаю или нет. Нечто оказалось одной из тех ни с чем не сравнимых шоколадных конфет, которые производятся только в Голландии.