Люди Быка - Щепетов Сергей (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений txt) 📗
– А тапом в капу не хочешь? – лениво огрызнулся Семен и отошел в сторону.
Народ пробуждался, судя по всему, с великого перепою, но, несмотря на это, куда-то мужественно собирался. Кряхтя и охая, мужики справляли нужду (отойдя на пару шагов в сторону), поправляли плетеную обувь, пристраивали за спиной пустые мешки, разбирали копья-рогатины. Тот, которого Семен отправил в нокаут, очухался, встал на четвереньки и начал блевать. Спустя некоторое время он прекратил это занятие, уселся на землю, взялся руками за голову, обвел присутствующих задумчивым взглядом и изрек:
– Тибидахал я такую тапню! Мы за народ мапимся, капами своими тапим, а нас!.. А они!.. Отапели совсем! Да пошли все в мапу, тапом им в капу!
Народ прекратил сборы и стал переговариваться в том смысле, что, мол, действительно, это не жизнь, а сплошной тарах и даже тибидах! Обсуждение становилось все более оживленным и возмущенным. Суть его Семен улавливал с трудом, но постепенно стало заметно, что в толпе все обращаются, в основном, к широкоплечему белобрысому парню, опухшая рожа которого покрыта веснушками. Наконец общее решение было принято. Звучало оно примерно так:
– Верно говорит Филя: как тарах, так тибидах, а как тапом в мапу, так тибидах тарах!
Порешив на этом, мужики начали составлять обратно в пирамиду свои рогатины и снимать заплечные мешки. Миля и еще двое парней куда-то отправились – уверенным, но не очень твердым шагом. С собой они прихватили кособокий глиняный кувшин с обколотым горлышком. Минут через пятнадцать они вернулись: посудину Миля держал двумя руками перед собой, боясь расплескать содержимое. Народ приветствовал прибывших радостными криками. Суть их сводилась к утверждению, что Миля, в отличие от некоторых, настоящий тал, и с ним можно тибидахать любой тарах.
Кувшин пошел по кругу. То, как народ пил, привело Семена в полное недоумение. Оно еще больше возросло, когда люди начали на глазах косеть, а в посудине что-то еще оставалось! Любопытство бывшего ученого взяло верх, и Семен махнул рукой на гордость вождя и учителя народов:
– Мужики-и! – заныл он. – Дайте тибидахнуть!
– А-а, гургул! – заметил-таки Семена подобревший народ. – Ты почто Филю тапнул?
– Он первый мапиться начал! – не смутился попрошайка. – Дайте глоточек!
– Самим мало! – сказал народ. – Будем мы еще тапаных гургулов поить! Спой-спляши, тогда дадим!
– А в капу меня поцеловать не хотите? – ехидно поинтересовался Семен
– А тапом по мапе?! – слабо возмутился народ. – Тибидахай отсюда! Нам еще целый день сегодня тарахаться. Может, без капов останемся за людей наших, а ты последнее забрать хочешь?!
– Не-ет, – осенило Семена. – Никуда вам сегодня тибидахать не надо. Тарахайтесь сколько хотите!
– Это почему же не надо? – заинтересовался народ.
– Тибидахнуть дадите – тогда скажу!
После краткого обсуждения кувшин Семену все-таки дали – с условием, что только один глоток. Он, правда, и его не выпил – поперхнулся, закашлялся и вернул кувшин. Народ стал ржать и выражаться в том смысле, что нонеча не то, что давеча!
Вообще-то, плюясь и кашляя, Семен ломал комедию. Ему нужно было время, чтобы осознать результаты проделанного опыта. Дело в том, что в кувшине оказалось не пиво и не бражка, а самый настоящий самогон – с сивушными маслами, с полынным привкусом, но настоящий! «Откуда?! Сами додумались, или мое тлетворное влияние сюда докатилось?! Вот тебе и глухомань… Надо выяснить!»
Однако прежде, чем заняться дальнейшими исследованиями, следовало расплатиться за полученную дозу.
– Ну, – вопросили мужики, – и почему же мы сегодня никуда тибидахать не можем?
– А потому, – снисходительно ответил Семен, – что сейчас не утро, а вечер!
– Да?! – хором переспросил народ и, отвесив челюсти, стал разглядывать небо. Вообще-то, соленосов такая ситуация, похоже, устраивала – никуда идти они не хотели. Тем не менее возник спор: с какой стороны в этой деревне солнце всходит, а с какой садится? В конце концов большинство пришло к выводу, что гургул скорее прав, чем наоборот, и это дело надо отметить. Миля вновь отправился за самогоном, и Семен увязался за ним. То, что он увидел в местной «пивоварне», вышибло у него слезу умиления: там действовал самогонный аппарат! Причем его – Семеновой – конструкции: глиняный котел с бражкой, накрытый вогнутым блюдом, в которое налита вода. «Вряд ли они изобрели это сами! Но как узнали, как сюда попало мое „ноу хау"?! Впрочем, подходящей посуды тут полно, а времени, чтобы принести весть о новом напитке, было предостаточно. Все понятно, но… Но какая восприимчивость! Какая мощная тяга ко всему новому!! Прямо чувство гордости за предков охватывает! А полынь тут при чем? Ну, наверное, при том же, при чем хмель в родном мире – вкусовая и ароматизирующая добавка».
Своих людей Семен увел ночевать в неблизкий перелесок. В непосредственной близости от бригады пьяных соленосов он испытывал беспокойство не только за судьбу Нилок, но и Пита. Сам же, рискуя здоровьем, вернулся, задавшись целью прояснить местные обстоятельства.
К следующему вечеру он их прояснил, а еще через сутки пришел к выводу, что отсюда надо сматываться – и побыстрее. Ватага соленосов проводила время в Пендюрино довольно однообразно. Когда героям-снабженцам удавалось поправиться после вчерашнего, они начинали демонстрировать местным жителям свои буйство и удаль. Троица главарей оказалась теми, кто хоть как-то владел оружием: Филя – дубиной, Миля – копьем-рогатиной, а низкорослый тощий Киля – луком. Воспрянув духом после соответствующей дозы, Филя принимался бродить по деревне, цепляясь ко всем встречным-поперечным для выяснения отношений. При реальном или мнимом отпоре он начинал гоняться за местными мужиками, размахивая своей дубиной и издавая рев обиженного динозавра. Обычно это мероприятие обходилось без жертв, поскольку туземцы были, что называется, в заднице настеганными и улепетывали со всех ног. Киля, как человек почти интеллигентный, ни к кому не цеплялся. Он вставал где-нибудь на бойком месте и начинал пулять из своего лука во все, что движется. Снаряды у него были не серьезные – просто заостренные палки – но кожаное ведро с водой, висящее у женщины на коромысле, метров с десяти они пробивали насквозь. Миля же оказался утонченным эстетом: притаившись за углом, он подкарауливал местных девиц. Улучив момент, он поддевал копьем подол рубахи и норовил приколоть его повыше – к стене ближайшего дома. Если это удавалось, многочисленные зрители разражались громом оваций и принимались рассматривать (и щупать!) результат. Филя же плотоядно облизывался в ожидании тех, кто захочет заступиться за пострадавшую. Таковых обычно не находилось. Семен не переставал удивляться безмятежности туземок – они почему-то не учились на опыте друг друга, а продолжали успешно ловиться на Милины штучки.
Созерцание этих забав Семену надоело очень быстро, и он озаботился философской проблемой: «Многие ватажники-соленосы добирались сюда не одну сотню километров лесных троп. Что же их остановило? По рассказам, от заветного месторождения соленосов отделяет всего два-три дня пути. В былые годы, говорят, они делали из Пендюрино по нескольку ходок, чтобы рассчитаться с долгами за хлеб и пиво, и лишь после этого отправлялись с полными мешками соли к родным пенатам. В этом году они дальше Пендюрино не двинулись, множа и множа долговые зарубки у местных старейшин. Похоже, причиной задержки стало появление в деревне самогонного аппарата, который позволяет перерабатывать в самогон чуть ли не любые отходы пивного производства. Эти отходы, включая бракованный солод, активно подтаскивают сюда жители окрестных деревень, в расчете на то, что в итоге местные старейшины отсыплют им дополнительно пайку соли в соответствии с вкладом в спаивание соленосов».
Сами же ватажники обосновывали свою задержку иначе. Как именно, понять Семену было трудно, поскольку изъяснялись они не просто «матом», а на каком-то своем сленге, на его основе составленном. Звучало это примерно так:
