Одежды Кайана - Бейли Баррингтон Дж. (электронную книгу бесплатно без регистрации TXT) 📗
Соответственно, осужденный по пути на Ледлайд смотрел в окошко корабля, видел удаляющийся Зиод. Так ему давали понять, как основательно его изгоняли из общества.
Костюму Фрашонарда нелегко было обнаружить эту кучу космического шлака, имевшую всего шесть тысяч миль в диаметре. Найти частично сконденсировавшуюся тучу, которую представляла собой солнечная система Ледлайд, было нелегкой задачей, а внутри облака он уже не мог использовать приборы корабля, и ему оставалось полагаться только на собственное умение предчувствовать. На этом этапе вести корабль было все труднее и труднее. Мухи питались останками бывших хозяев рубки до тех пор, пока ничего от них не осталось, но к атмосфере, которой дышали люди, они не были приспособлены, и поэтому умирали, несмотря на строгий контроль костюма за их жизнедеятельностью.
Свинцовая крыша тюрьмы лишь на несколько футов поднималась над каменистой почвой Ледлайда. Прямо к этой крыше, сквозь дымное небо планеты, устремилась «Малая планета». Дрейфуя в северном направлении, корабль совершил посадку за северным горизонтом, прямо за низкой горной грядой.
Как только корабль опустился, мушиный рой окончательно вымер, и уплощенный костюм опустился на пол аккуратной стопочкой.
Вонь от разлагавшихся мух заполняла рубку.
Немного спустя в крыше тюрьмы открылась дверь и показался человек в дыхательной маске. Постояв немного, чтобы сориентироваться, он поспешил в сторону корабля, до которого была миля или около того. Быстро осмотрев корабль снаружи, он открыл один из люков и вошел, принявшись осматривать все секции, громко объявляя о своем появлении.
Когда он достиг рубки, под ногами захрустели высохшие тельца мух. На нем по-прежнему была дыхательная маска, иначе ужасный запах вызвал бы немедленную рвоту. Но он не заметил вони. Единственным признаком людей на корабле был костюм, валявшийся на полу возле пульта управления. Несколько секунд человек смотрел на костюм. Потом нагнулся и аккуратно поднял его, расправив складки, сложил и повесил себе на руку.
Еще раз посмотрев по сторонам, он вернулся тем же путем к люку, покинул корабль и потрусил обратно к тюрьме. Там он доложил, что корабль пуст и, очевидно, приземлился на автопилоте, но на всякий случай губернатор приказал обыскать ближайшую местность. Был поднят вопрос о возможности — неслыханное дело! — побега, но губернатор быстро эту идею отбросил, убежденный в стопроцентной невозможности побега с Ледлайда. Команда «Малой планеты», должно быть, пострадала от какой-то случайности. Несчастный случай. Аппарат сам привел себя на Ледлайд. Вместе со следующим грузовым танкером он попросит забрать с собой и этот заблудившийся кораблик.
Непонятно по какой причине, а вернее вообще без видимой причины, костюм был помещен в стенной шкаф жилого кубрика охраны, где он терпеливо принялся выжидать.
Педер до сих пор не имел понятия о размерах тюрьмы и количестве заключенных. Население тюрьмы, прикидывал он, могло составлять и миллион. И наверняка не менее чем сто тысяч, поскольку Ледлайд был хорошей тюрьмой и стал обычным местом для сброса сюда нежелательных элементов с Зиода. Учитывая такое количество заключенных, управляемых относительно небольшим количеством охраны, шансы восстания были удивительно малы, практически несуществующи. Причина была простая. Случись восстание заключенных, с Зиода не придет ни один танкер с продовольствием и все заключенные умрут голодной смертью. Тот факт, что они зарабатывают на пропитание работой в тюремных фабриках, обычно заставлял их держаться тихо.
Вся тюрьма была подземной. День за днем сознание Педера погружалось в мир серых камер, серых галерей, запах мужчин (он слышал, что где-то были женские секции), серых фабрик и мастерских, и охранников в черной униформе. Особенно ненавидел он тюремную робу — серую, мешковатую, унизительную. Он весь ссохся, потеряв костюм Фрашонарда, кожа его покрывалась пупырышками от одного прикосновения к грубой толстой ткани новой одежды. Он жил, двигался, работал в нескончаемом кошмаре.
Один или два раза во время бесконечных переходов по галереям он заметил Реалто Маста, которого привезли в одной партии с ним, но желания отыскать старого знакомого Педер не испытывал. Единственное, чего ему хотелось, это забыться в углу и потихоньку умирать, день за днем.
Поэтому особого удовольствия он не испытал, когда однажды вечером во время часа бесед, когда Педер сидел в камере, не обращая внимания на гомон заключенных из других камер, какая-то фигура возникла в открытом дверном проеме. Это был Реалто Маст. В серой мешковатой робе и с подстриженными волосами Реалто выглядел куда менее внушительно, чем раньше. Педер отвернулся и угрюмо ссутулился, стараясь всем своим видом показать, что не желает иметь ничего общего с бывшим сообщником. Но Маст, нимало не смутившись, вошел в камеру, нарушая покой маленького помещения, где только и мог остаться наедине с собой Педер.
— Привет, Педер, как ты поживаешь? — сказал он. Веселый тон совершенно не подходил к обстоятельствам, в которых они оказались. —Сколько тебе дали, какой срок?
— Что ты делаешь на нашем этаже? — проворчал Педер.
— Меня пока перевели на вашу галерею, в самый конец. Здесь людей часто перетасовывают с места на место, чтобы они не создавали постоянные связи между собой, понимаешь? Так что давай не будем ссориться. Возможно, нам скоро не придется видеть друг друга.
— Отлично, — сказал Педер упрямо, с обвинением в голосе. — Ты на меня донес.
— Почему ты так уверен? — тихо, немного виновато, спросил Маст. — Это мог быть Граун.
— Это был он?
— Собственно говоря, это был в самом деле я. Но у меня есть оправдание, Педер. Понимаешь, я сделал это ради бедняги Грауна. Я бы тебя не выдал, но они угрожали пытками вытащить все у Грауна, беззащитного старика. Поэтому я проговорился, чтобы его не мучили. С твоей точки зрения, впрочем, это никакой разницы не составляет, правильно?
Маст теперь переключился на тон откровенный, товарищеский, тот самый тон, которому Педер уже никогда бы не стал доверять.
— Какой удивительный альтруизм! — фыркнул Педер. — Но я не сомневаюсь, что свою положенную плату ты потребовать не забыл?
— Ну, не знаю. Лучше всех сейчас Грауну. Он получил только пять лет. Я убедил суд, что его участие в деле было минимальным. Они понимали, что он слишком туп, чтобы быть зачинщиком. Вот только плохо, что меня не будет рядом, когда его освободят, некому будет присмотреть за беднягой. Не знаю, что с ним будет, он совершенно безнадежен.
— О, да, ты мастер заботиться о ближних своих, я-то знаю.
Маст, казалось, был искренне расстроен и разочарован поведением Педера. Он горько улыбнулся:
— Ну-ну, брось! Обстоятельства в самом деле иногда выходят из-под контроля. Риск пропорционален награде, и так далее.
Но Педер уже знал повадки Маста и поэтому был непоколебим.
Маст что-то задумчиво напевал про себя, глядя на площадку галереи, где другие заключенные играли самодельными картами. Он сделал еще несколько замечаний, на которые Педер не дал ответа, храня отчужденное молчание, и немного спустя Маст удалился.
А Педер еще глубже замкнулся в себе, пытаясь умертвить всякие мысли и чувства.
Несколько ночей спустя его разбудило гудение дверного замка. Он поднял голову. Камера была погружена в полную тишину и темноту, а инфракрасная лампочка, позволявшая охранникам осматривать камеру сквозь спецчувствительный смотровой глазок, давала невидимый для Педера свет. Но сквозь очертания двери в камеру просачивался обычный желтоватый свет с площадки. Дверь открылась. Педер увидел, как некто вошел в его камеру. Загорелся внутренний свет. Перед ним стоял тюремщик, хотя Педер узнал его только потому, что ему было знакомо его лицо. На тюремщике больше не было обычной черной саржевой униформы. Вместо униформы на нем был проссимовый костюм Фрашонарда. Ужас, шок, ледяная дрожь возбуждения пронизали Педера. Он прижался к стене, полный ужаса и волнующих предчувствий. Глаза тюремщика были стеклянные, невидящие. Не говоря ни слова, он снял костюм, аккуратно сложил его на койке Педера. Потом он согнулся вдвое и рухнул на пол, словно пустая оболочка.
