Господь гнева - Желязны Роджер Джозеф (первая книга .txt) 📗
Он умолк — в ожидании. Ответа не было. Не прозвучал он ни свыше, не прозвучал он и внутри — в душе Тибора.
«Ах так! — подумал Тибор. — Тогда я посоветуюсь с тем, старинным Богом. То есть буду молить его дать мне ответ. Может, глава побежденной, отошедшей в прошлое религии окажется чутче.»
И опять никакой реакции свыше. Хоть лбом о стену шаркнись — никакого результата!
«Но недаром же говорят, что пути Господа небыстры, — размышлял Тибор. — Время для Господа течет не с той же скоростью, что для нас, смертных. Что для нас вечность — для него мановение ока. Вот он и не спешит — по нашим меркам.»
— Я сдаюсь! Возвращаю свой билет! — сказал он громко, не без скрытой угрозы. И стоило ему это произнести, как он действительно почувствовал непреодолимую усталость. Все тело его, все его клеточки, все жилки — сдавались, отказывались от борьбы.
«А может, это и есть то облегчение муки, которого я так домогался. Быть может, Он в итоге дарует мне хорошую смерть — скорую и безболезненную? Так умерщвляют любимых домашних животных — переводя в сон, а из сна в смерть…»
Прямо над Тибором в небе вдруг вспыхнуло яркое сияние. Полуослепленный, он уставился на источник света, приложив к глазам в виде козырька свой левый манипулятор.
Световое пятно стало снижаться к нему. Мало-помалу оно приобрело матово-красный цвет — это был крупный пульсирующий диск. Казалось, он горячий и все больше накаляется изнутри, пламенея откровенной злостью. И с какого-то момента диск зазвучал — шипением ракеты, рассекающей воздух, или раскаленной болванки, брошенной в воду. На лицо калеки упало несколько капель теплого тумана, который клубился вокруг диска.
Тибор невольно отпрянул.
Слепящий диск остановился неподалеку и стал обретать некую форму. Постепенно в нем все отчетливее проступали черты человеческого лица: глаза, рот, уши, спутанные волосы. Губы зашевелились и что-то неслышно произнесли.
— Что? — переспросил Тибор, который смотрел на диск, высоко задрав голову.
Теперь он различал на диске рассерженное лицо. «Чем я прогневал его? Ведь я даже не знаю, кто он и зачем он…»
— Ты кощунствовал и насмехался надо мной! — прогремел зычный раскатистый голос. — А я — твоя свеча, слабый свет, ведущий к большему свету. Смотри, что я мог бы сделать для тебя, если бы пожелал спасти тебя. Это очень просто… Молись! Пади на колени и молись, простерев руки ко мне!
— У меня нет ни рук, ни ног, — сказал Тибор.
— Об этом не беспокойся, предоставь это мне, — произнесло облитое светом лицо.
Тибор ощутил, что он поднимается, выходит из тележки и садится в траву. НОГИ. Он встал на колени. Он видел, как ноги под ним сгибаются. Тут ему бросились в глаза собственные руки, и он пошевелил пальцами. Поверх рук еще оставалась рама его манипуляторов.
— Вы он, Люфтойфель! — выдохнул Тибор. — Ибо только Господь Гнева может сделать то, что вы сделали!
— Молись! — приказал освещенный лик.
Тибор заговорил невнятной скороговоркой:
— Я никогда не насмехался над самым могущественным существом Вселенной! Я молю не о прощении, я молю о понимании. Если бы вы знали мою душу…
— Я знаю твою душу, Тибор!
— О, навряд ли до конца. Я человек сложный, да и теология в наши дни такая запутанная! В своей жизни я совершил грехов не больше, нежели большинство людей. Молю, поймите, я совершаю Странствие, дабы найти ваше человеческое воплощение — и верно передать его в портрете…
— Знаю, — перебил его Господь Гнева. — Я знаю все, что известно тебе, а сверх того и еще многое. Это я послал птицу. Это по моей воле ты проехал так близко от червя, что побеспокоил его и он попытался сожрать тебя. Теперь ты больше понимаешь? Это я сделал так, что твоему правому переднему колесу потребовалась починка. Ты был под моим пристальным присмотром в течение всего твоего Странствия.
Тибор — с помощью своих новых рук — открыл багажник тележки, проворно извлек оттуда фотокамеру «Поляроид» и без промедления сфотографировал разъяренную физиономию на диске.
— Да ты никак сфотографировал меня! — прогремел голос свыше.
— Да, — сказал Тибор. — Чтобы удостоверить Твою реальность.
У него был еще десяток причин на то.
— Я совершенно реален, — с упреком прогремел голос.
— Зачем Ты делал все эти вещи? — спросил Тибор. — Почему я привлек к себе такое пристальное внимание с Твоей стороны?
— Ты для меня лишен значения. Но Странствие — это действительно важно. Ты намеревался найти меня и убить.
— Нет! — вскрикнул Тибор в ответ. — Я хотел только сфотографировать Тебя.
Тибор схватил кончик выползающей из камеры фотографии и нетерпеливо потянул на себя.
На снимке лик с диска получился необычайно отчетливым — лицо, искаженное дикой яростью. Все сомнения отпадали.
Да, это он, Люфтойфель — это его лицо! Именно его он и разыскивал. Именно это лицо он должен был увидеть в конце своего Странствия, которое могло затянуться на неопределенное время.
Теперь же Странствие завершилось.
— Ты собираешься воспользоваться этим мгновенным снимком? — сказал Господь Гнева. — Мне это не нравится.
Подбородок на диске дрогнул… и фотография в правой руке Тибора свернулась в трубочку, задымилась и рассыпалась пеплом.
— А мои ноги и руки? — спросил Тибор.
— Они тоже принадлежат мне.
Господь Гнева смерил его взглядом. Потом повел глазами чуть вверх, и Тибора подняло вверх, как тряпичную куклу. Он шмякнулся задом на сиденье своей тележки. И в следующее мгновение его ноги и руки бесследно исчезли — словно просто привиделись. Он полулежал на сиденье — ошарашенный, убитый горем. Всего лишь несколько секунд он был как все. Момент истины: ему явлено было счастье — и тут же его швырнули в привычное ничтожество.
— Господь! — едва слышно возопил калека.
— Ну что, открылись у тебя глаза? — спросил Господь Гнева. — Теперь ты осознаешь мое могущество?
— Да, — процедил Тибор.
— Ты закончишь Странствие?
— Я… — Он осекся. После паузы он не очень твердо сказал: — Нет еще. Птица сказала…
— Птицей был я. И я помню, что я сказал. — Господь подавил новую вспышку гнева и продолжил: — Птица подвела тебя поближе ко мне — так, чтобы я мог лично пообщаться с тобой. Я хотел встретиться с тобой. Я искал встречи с тобой. У меня две ипостаси. Одну из них ты видишь сейчас. Она вечна, она бессмертна — таким было тело Христа после его воскресения. Тогда, когда Тимофей встретил Христа и вложил персты в его раны.
— Фома, — сказал Тибор. — Это был Фома.
Господь Гнева нахмурился — стал мрачнее тучи.
В следующую секунду его черты на диске стали рассасываться.
— Итак, ты видел эту мою ипостась, — произнес Господь Гнева. — Но есть и другая ипостась — физическое тело, которое стареет и обречено вернуться в прах… тленное тело, по выражению апостола Павла. И это тело ты найти не должен.
— Ты думаешь, что я его уничтожу? — спросил Тибор.
— Да.
Лицо уже исчезло. И последнее «да» было едва слышным выдохом.
Над Тибором снова невинно голубело чистое небо — исполинский купол, сработанный в незапамятные времена то ли гигантами, то ли богами.
Тибор снял манипулятор с пистолета, который он тайно сжимал все время после того, как был повергнут в тележку — вновь лишенный и ног и рук. А что бы случилось, если бы он набрался мужества и выстрелил? «Да ничего не случилось бы, — подумал Тибор. — То, что я видел, действительно было бессмертной и неуязвимой ипостасью — тут сомневаться не приходится. Да и не поднялась бы у меня рука.
Так что это был пустой блеф. Но Господь Гнева не мог это знать — разве что он так же всеведущ, как христианский Бог согласно верованиям христиан. А случись мне действительно убить его — что бы случилось? — не унималась мысль. — Как бы мир существовал — без Него? Ведь в наши трудные времена и так не за что уцепиться душой!.. Так или иначе, этот сукин сын убрался подобру-поздорову, — сказал себе Тибор. — И мне не пришлось стрелять. Но при определенных обстоятельствах я бы… выстрелил. Вот только при каких обстоятельствах?»
