Галактическая разведка (др. изд.) - Снегов Сергей Александрович (книга бесплатный формат TXT) 📗
И не успели наши крики оборваться, как сверху что-то обрушилось и все волшебно переменилось: внезапно ослабли тиски, погасло нестерпимое жжение перископов, а головоглаз, на которого я перед тем нацелился, но не достал, взвился облаком брызг и пыли.
— Концентрируйтесь на мне! — грянул дикий голос Леонида. — Вперед!
Я пошатнулся, и меня поддержал Ромеро.
— Не правда ли, неплохой удар, храбрый Эли? — сказал он, усмехаясь. — Кажется, мне удалось разложить вашего противника на молекулы. Соберитесь с полем и поспешим за нашим боевым вождем!
9
Леонид рвался вперед, и перед ним, словно сметаемые вихрем, разлетались и распадались враги. С двух боков его охраняли Аллан и Андре, сзади торопились, поддерживая друг друга, Лусин и ангел. Я сделал шаг и почувствовал, что у меня нет сил двигаться.
— Смелее, смелее! — подбадривал Ромеро. — Вам, конечно, досталось побольше, раньше всего они собирались покончить с вами, но нельзя же так распускаться, говорю вам, соберитесь с полем!
— Не отставай, Эли! — весело орал Аллан. — Покажи им, чего ты стоишь, Эли!
Уговоры и крики, а также то, что я увидел низкорослых Громана и Камагина, бежавших на помощь передовой группе, придали мне бодрости. Я двигался все уверенней, и мы догнали Леонида. Я схватил его за руку и прошептал:
— Подожди! Их не надо истреблять. Нужно хоть одного заполучить живьем.
— Правильно! — сказал Аллан и захохотал. — Притащить такое чудище на Землю! Раньше это называлось «добыть языка». — Он повернулся к Камагину и Громану. — Так ли, предки?
Те подтвердили, что добывание языков и скальпов — важная операция в любой цивилизованной войне. В их времена войн уже не было, но предания о них сохранялись. Кроме того, они читали о войнах в книгах. Писатели древности с охотой изображали ужасы: кражи, убийства, погоню за прибылью и славой, измены жен и мужей, коварные продвижения по так называемой службе и прочие дикие действия, требовавшие хитрости и крови. Так как мы в этом далеком созвездии столкнулись с жестоким народом, то и нам следовало знать кое-что из обычаев тех воинственных времен.
Андре поднял кусок тела одного из разлетевшихся головоглазов.
— Посмотрите-ка! Они не существа, а машины!
На его ладони лежал смоченный темной жидкостью набор элементов электрической схемы — полупроводников, сопротивлений, емкостей, соединительных каналов. Это было, несомненно, искусственное приспособление.
— Нет, — сказал Лусин, поднимая с камня другую часть тела. — Организм. Вот!
Второй кусок был живой тканью — в нем переплетались нервы и сухожилия, виднелся обломок кости, приставшее к кости мясо. Андре вертел находку, обмазывая пальцы в неприятной клейкой жидкости.
— Да, — признался он. — Не механизмы.
Наши спасители ушли, прихватив Труба, а мы втроем обшаривали арену недавней битвы. И снова я поразился, до чего велики силы, взрывавшие сраженных врагов. Термин «разбрызган» был не образным выражением, а точно описывал гибель головоглаза.
— Мне кажется, странная форма уничтожения есть ключ к тайне их существования, — сказал я после того, как, повозившись полчаса, мы раздобыли десяток кусочков.
Андре разложил кусочки в ряд.
— Посмотрите, шесть — живые ткани, четыре искусственные элементы. Вам это ничего не говорит?
— Понимаю, — сказал Лусин. — Наполовину — организм, наполовину — механизм. Полуживой, полуискусственный. Нет?
— Да, — сказал Андре. — Именно это.
— Вы забываете еще об одной возможности: живой разрушитель сидит в машине, — возразил я. — При распаде ткани тела перемешиваются с частями механизма — вот и разгадка.
— Тогда полюбуйся вот этим кусочком.
Кусочек и вправду был поразительный — живая ткань переплеталась с искусственной, одно продолжало другое: из кости вытягивался провод, на конденсаторе виднелись нервы и крохи мяса. Это было органическое соединение, а не механическое соседствование живого и мертвого.
— Две возможности, — сказал Андре. — Или живые существа открыли способ мастерски заменять свои несовершенные органы искусственными и стали наполовину механизмами. Или, наоборот, кем-то созданные автоматы научились монтировать в себя органические ткани и поднялись до степени полуорганизмов. В том и в другом случае мы имеем дело с объектами высокой культуры.
Для меня сложная природа разрушителей объясняла самое важное: их жестокость. Существа, деградировавшие до механизмов, не могли не потерять доброты.
— Зовут, — сказал Лусин. — Поспешим.
10
Леонид мрачно прохаживался у одного из зданий. Он так взглянул на нас, словно мы тоже принадлежали к породе головоглазов. Было ясно, что заполучить разрушителя живьем не удалось.
— Распадаются, как мыльные пузыри. Остались в живых три.
В углу между двух стен сидели головоглазы, сжатые нашими полями. Враги были обессилены — глаза светились тускло, временами исторгаемые гравитационные импульсы утеряли прежнюю мощь. Андре запустил дешифратор. Ромеро поманил меня к себе.
— Знаете, почему мы ни одного не взяли живьем? Вам покажется невероятным! Они кончают с собой, когда положение безвыходно! Самовзрывающаяся конструкция — таковы наши противники.
В это время Камагин, сконцентрировав в себе три поля, отрывал одного головоглаза от двух других. Когда между ним и остальными образовался просвет, разрушитель ударил глазом по телу. Раздался взрыв, и головоглаз разлетелся кучкой мокрого праха. Два оставшихся еще теснее прижались один к другому. Их головы сумрачно мерцали.
— Так все они! — сказал Леонид, топнув ногой. — Хоть руками хватай их за проклятую голову!
— Как у тебя? — спросил я Андре. — У них, кажется, световая речь, а это штука нехитрая.
— В том-то и дело, что нет. — Андре озадаченно пожал плечами. — От них исходят слабые гравитационные импульсы, похожие на речевые, а свечение лишь сопутствует им. С такой формой речи я сталкиваюсь впервые. Ключ, ключ! Один бы сигнал расшифровать.
— Сейчас дам тебе ключ. Я кое-что сделаю, следи за их реакцией.
Я выдвинулся вперед, ударил — не очень сильно — полем и снова отошел. Операцию эту я повторял раза три, потом стал осторожно раздвигать головоглазов. И опять, бросив это занятие, я перешел к ударам. Удары были несильны, оплеухи, а не рапиры. Раза два я наставлял на головоглазов растопыренные пальцы.
— Хватит! — сказал Андре радостно. — Теперь, кажется, мы расшифруем их речь. Слушайте, это поразительно!
Впоследствии выяснилось, что в деталях расшифровка была неточна, но суть передавала правильно:
«Тот же, убийца первого… Опять тот же… Опять… он раздвигает… Прикажите экранированным… Только они… На планете двое, все погибли… Я слабею. Не хватает гравитации. Отвечаю: они каменнопалые, они другие… Экранированных… До вечера не удержусь… Ударю головой… планета больше не нужна…»
Очевидно, где-то неподалеку была их база, и они переговаривались с ней. Надо было ждать нового нападения.
— Помощь к ним придет не раньше ночи, — сказал Леонид. — Значит, надо справиться с ними к ночи.
— Гравитация у них слабеет, — сказал Андре. — Что таится в этой странной фразе? И почему не обнаружены импульсы их собеседника?
— Собеседник далеко, — возразил я. — Дешифратор не принял его слабых импульсов.
— Планета, — выговорил Лусин, — не нужна. Уничтожат?
— Практически сейчас важна лишь угроза: «Ударю головой», — сказал Камагин. — Несомненно, это извещение о готовящемся самоубийстве. Надо предотвратить его, но как?
— Лишить этих молодчиков возможности двигать головой, — загремел Аллан. — Отрубить ее мечевым полем — и все!
— Нет, — возразил я. — Тогда они развалятся. Андре прав: что-то важное связано с тем, что слабеет гравитация. Давайте сожмем их полями и перетащим в барокамеру сдавленными.
Лишенные возможности пошевелиться, они вскоре были растащены. И тут один все же ухитрился ударить себя головой. Тем тщательнее мы оперировали с последним. Мы несли его к планетолету, на котором прибыла помощь, отдельно сжимая полями туловище и отдельно голову. Он явственно ослабевал. Импульсы его становились невнятнее, голова перестала шевелиться и погасла.
