Великий Гусляр - Булычев Кир (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
— А к матери на могилку съездил, как дал себе клятву? Или все дела, процессы, заговоры?
— Я съезжу, — пообещал лейтенант, и Удалов подумал, что он еще не погибший человек, только исполнительный и недалекий. Жертва эпохи.
— Так вот, слушай меня внимательно, — сказал Ложкин самому себе. — Никто, кроме тебя, этих женщин не видел и никто об этом липовом заговоре не знает. Никакой карьеры ты на нем не сделаешь. Сейчас отпустишь их всех, в том числе, должен тебе сказать, собственную жену, на которой ты женишься в конце пятьдесят первого, но не здесь, а в Тюмени. И знаешь, почему в Тюмени?
— Почему? — упавшим голосом произнес лейтенант Ложкин.
— Потому что сегодня же ты подашь в отставку по поводу раны, которая мучает тебя с сорок второго года. Уедешь в Тюмень и станешь работать бухгалтером. Тебе все ясно? — Голос Ложкина-старшего стал громовым. — Исполняй, мальчишка!
— Есть.
Лейтенант оставил стол и стул и исчез в дверном проеме.
— Какой мерзавец, — сказал Ложкин-старший. — Неужели я так жил?
— Все бывает, — сказал Минц устало. Он смотрел на дверь, ожидая, когда в ней появятся женщины. Но женщины не появлялись.
Удалову казалось, что кровь стучит в ушах, отбивая секунды.
— Так, — произнес наконец Ложкин. — Этого я и опасался. В молодости во мне сидел мерзавец. Это бывает с людьми. Пока нет обстоятельств, мерзавец спит, а появится возможность сделать карьеру, начинает нашептывать на ухо опасные слова… Я пошел туда!
— Нет, — возразил Минц. — Это опасно.
— Если я не остановлю его, он получит награду, поднимется по служебной лестнице. И тогда уже не остановится. А куда мне тогда деваться?
И Ложкин сделал шаг к двери.
— Эврика! — закричал Минц. — Мы все сделаем иначе.
Он достал из кармана маленький циферблат, осторожно кончиком ногтя подвинул назад стрелку.
— Поняли? — спросил он.
— Понятно, — улыбнулся Грубин.
— Сейчас я войду в магазин, но это сейчас будет не сейчас, а через секунду после того, как там окажутся наши женщины.
И с этими словами Минц скрылся в проеме двери.
И тут же началось невообразимое.
Одна за другой из двери начали вылетать женщины с сумками в руках. Они визжали, ругались, сопротивлялись, хватались руками за раму двери, стараясь вернуться в коммерческий магазин. Но Минц в гневе может быть ужасен, а друзья его так быстро и ловко подхватывали женщин и так энергично оттаскивали их от магазина, что через три минуты все участницы путешествия во времени оказались в 1988 году. И, разумеется, ни о каком лейтенанте они и слыхом не слыхивали. Затем вышел Минц.
Удалов с Грубиным утешали женщин, пытались объяснить им, какой ужасной участи они чудом миновали. Но женщин гневило более всего не то, что они остались без икры, а то, что Антонина, самая первая, успела купить икры на сто рублей старыми деньгами.
Удалов пустил в ход все свои дипломатические способности и кое-как уговорил Антонину поделиться икрой с товарками. Грубин быстро смотал с дверной рамы ленту машины времени, чтобы лейтенант Ложкин не вернулся за своим письменным столом.
А сам старик Ложкин обнял Минца и заплакал от радости. Ведь Минц спас его честь и биографию.
Но проницательный Грубин сказал:
— А я не особенно беспокоился. Ведь ты, Ложкин, среди нас. И честный пенсионер. А что это значит? А это значит, что лейтенант обязательно уйдет в отставку и уедет в Тюмень искать свою супругу.
Ретрогенетика
Славный майский день завершился небольшой образцово-показательной грозой с несколькими яркими молниями, жестяным нестрашным громом, пятиминутным ливнем и приятной свежестью в воздухе, напоенном запахом сирени. Районный центр Великий Гусляр нежился в этой свежести и запахах. Пенсионер Николай Ложкин вышел на курчавый от молодой зелени, чистый и даже кокетливый по весне двор с большой книгой в руках. По двору гулял плотный лысый мужчина — профессор Лев Христофорович Минц, который приехал в тихий Гусляр для поправки здоровья, подорванного напряженной научной деятельностью. Николай Ложкин любил побеседовать с профессором на умственные темы, даже порой поспорить, так как сам считал себя знатоком природы.
— Чем увлекаетесь? — спросил профессор. — Что за книгу вы так любовно прижимаете к груди?
— Увлекся антропологией, — сказал Ложкин. — Интересуюсь проблемой происхождения человека от обезьяны.
— Ну и как, что-нибудь новенькое?
— Боюсь, что наука в тупике, — пожаловался Ложкин. — Сколько всего откопали, а до главного не докопались: как, где и когда обезьяна превратилась в человека.
— Да, момент этот уловить трудно, — согласился Лев Христофорович. — Может быть, его и не было?
— Должен быть, — убежденно ответил Ложкин. — Не могло не быть такого момента. Ведь что получается? Выкопают где-нибудь в Индонезии или Африке отдельный доисторический зуб и гадают: человек его обронил или обезьяна. Один скажет: «человек». И назовет этого человека, скажем, древнеантропом. А другой поглядит на тот же зуб и отвечает: «Нет, это зуб обезьяний, и принадлежал он, конечно, древнепитеку». Казалось бы, какая разница — никто не знает! А разница в принципе!
Минц наклонил умную лысую голову, скрестил руки на тугом, обтянутом пиджаком животе и спросил строго:
— И что же вы предлагаете?
— Ума не приложу, — сознался Ложкин. — Надо бы туда заглянуть. Но как? Ведь путешествие во времени вроде бы невозможно.
— Совершенная чепуха, — ответил Минц. — Я пытался сконструировать машину времени, забрался во вчерашний день и там остался.
— Не может быть! — воскликнул Ложкин. — Так и не вернулись?
— Так и не вернулся, — сказал Минц.
— А как же я вас наблюдаю?
— Ошибка зрения. Что для вас сегодня, для меня вчерашний день, — загадочно ответил Минц.
— Значит, никакой надежды?
Профессор глубоко задумался и ничего не ответил.
Дня через три профессор встретил Ложкина на улице.
— Послушайте, Ложкин, — сказал он. — Я вам очень благодарен.
— За что? — удивился Ложкин.
— За грандиозную идею.
— Что же, — ответил Ложкин, который не страдал излишней скромностью. — Пользуйтесь, мне не жалко.
— Вы открыли новое направление в биологии!
— Какое же? — поинтересовался Ложкин.
— Вы открыли генетику наоборот.
— Поясните, — сказал Ложкин ученым голосом.
— Помните нашу беседу о недостающем звене в происхождении человека?
— Как же не помнить.
— И ваше желание заглянуть во мглу веков, чтобы отыскать момент превращения обезьяны в человека?
— Помню.
— Тогда я задумался: что такое жизнь на Земле? И сам себе ответил: непрерывная цепь генетических изменений. Вот среди амеб появился счастливый мутант, он быстрее других плавал в первобытном океане или глотка у него была шире… От него пошло прожорливое и шустрое потомство. Встретился внук этой амебы с жуткой хищной амебихой — вот и еще шаг в эволюции. И так далее, вплоть до человека. Улавливаете связь времен?
— Улавливаю, — ответил Ложкин и добавил: — В беседе со мной нет нужды прибегать к упрощениям.
— Хорошо. Мы, люди, активно вмешиваемся в этот процесс. Мы подглядели, как это делает природа, и продолжаем за нее скрещивание, отбор, создаем новые сорта пшеницы, продолжаем эволюцию собственными руками.
— Продолжаем, — согласился Ложкин. — Хочу на досуге вывести быстрорастущий забор.
— Молодец. Всегда у вас свежая идея. Так вот, после беседы с вами я задумался, а всегда ли правильно мы следуем за природой? Природа слепа. Она знает лишь один путь — вперед, независимо от того, хорош он или плох.
— Путь вперед всегда прогрессивен, — заметил Ложкин.
— Тонкое наблюдение. А если нарушить порядок? Если все перевернуть? Вы сказали: как бы увидеть недостающее звено? Отвечаю — распутать цепь наследственности. Прокрутить эволюцию наоборот. Углубляясь в историю, добраться до ее истоков.
— Нам и без этого дел хватает, — возразил Ложкин.
