Космическое семейство Стоун - Хайнлайн Роберт Энсон (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
— Что я буду с этого иметь?
— Процент? Или сразу гонорар? Только мы не будем платить, если не воспользуемся советом.
— Эх вы, крысы! Бесплатно скажу. Если вы получите совет даром, вы его, конечно, не послушаетесь, и я смогу потом сказать: «Я же вам говорила!»
— Непременно скажешь.
— А как же. Нет большего удовольствия, чем сказать сопливому задаваке: «Говорила я тебе, а ты не слушал». Ну ладно: я задам вам вопрос, прямо как оракул, это и будет совет: кто разбогател во время всех старательских лихорадок, известных истории?
— Ну, те, кто напал на богатую жилу, наверно.
— Смешно. Старателей, которые сумели удержать то, что нашли, и умерли богачами, так мало, что они сияют подобно суперновым. Возьмем знаменитую калифорнийскую золотую лихорадку 1861 года — нет, в 1861-м было что-то другое, забыла что. Калифорния была в 1849-м — сорокадевятники. Проходили по истории?
— Кое-что.
— Был такой Саттер, на его земле нашли золото. Ну и что же, разбогател он?
Да он разорился. А кто разбогател?
— Не томи, Хейзел. Не надо драматизировать.
— Почему? Это можно даже в сценарий вставить — стерев предварительно серийные номера. Ладно, скажу: богатели те, у кого был товар, который покупали старатели. Бакалейщики в основном. Вот уж кто наживался! Торговцы металлом. Владельцы дробилок. Все, кроме бедного старателя. Даже прачечные в Гонолулу.
— Гонолулу? Но это же где-то в Тихом океане, окало Китая.
— До сих пор было на Гавайях. Но грязное белье из Калифорнии отправляли стирать в Гонолулу — и туда, и обратно на паруснике. Все ровно если бы вы послали свои грязные рубашки из Марспорта на Луну. Ребята, если хотите заработать, организуйте на Аллилуйе прачечную. Не обязательно прачечную — все равно что, лишь бы было нужно старателю. Если бы ваш отец не был в душе пуританином, я бы открыла честный и благородный игорный зал. Это все равно что иметь богатого дядюшку..
Близнецы учли бабушкин совет и занялись бакалейным делом с некоторыми побочными линиями. Брать решили только деликатесы — то, что вряд ли есть у старателей и дороже стоит за фунт. Закупили также антибиотики, наркотические вещества и витамины, взяли легкие проекторы для художественных лент и запас кассет к ним. Поллукс отыскал где-то календари с красивыми девушками, напечатанные в Японии на тонкой бумаге, и решил взять их тоже — они немного весят. Он заметил Кастору, что совсем уж в убытке они не останутся, потому что сами будут на них смотреть. Доктор Стоун увидела календари, просмотрела их и приказала некоторые отослать обратно. Остальные цензуру прошли.
Последнюю серию сценария передали на Землю, проверили последний сварной шов, загрузили все необходимое для рейса. «Стоун» легко взмыл с Фобоса и нырнул к Марсу. Совершив маневр в колодце гравитации при наивысшей температуре сгорания и убийственной пятикратной перегрузке, корабль вырвался в пустые глубины космоса, где блуждают только обломки Разрушенной Планеты.
Все с радостью вернулись к привычному режиму невесомости. Близнецы еще на Марсе получили курс математики повышенного типа. Их не надо было принуждать учиться, самим было интересно, и велосипеды их теперь не отвлекали. Мохнатые Штаны относился к невесомости так, будто родился в космосе. Если его никто не держал на руках и не гладил, что было его нормальным состоянием, он ползал по стенам и переборкам или парил по отсеку, переливаясь блаженной рябью.
Кастор утверждал, что он умеет летать, а Поллукс спорил с ним, доказывая, что зверек просто движется вместе с потоком воздуха. Близнецы затратили много времени и усилий на эксперименты, но так ничего и не выяснили, Плоского кота такие вопросы не волновали — ему было тепло, его хорошо кормили, у него было много друзей, всегда готовых удовлетворить его неисчерпаемую потребность в ласке. Лишь один инцидент омрачил его счастье. Роджер Стоун сидел, пристегнувшись к пилотскому креслу, и обдумывал, как он сказал, главу своей книги. Если так, то храп, вероятно, помогал ему в этом. Мохнатые Штаны плыл куда-то по своим делам, открыв все три веселых глаза. Он увидел друга, ловко использовал ленивую воздушную струю и совершил точную посадку — прямо на нос капитану.
Роджер с воплем взвился из кресла, схватившись за лицо. Повис на ремне, сообразил, что к чему, и оторвал от себя плоского кота. Мохнатые Штаны, обиженный, но повреждений не получивший, распластался в воздухе, нашел другой поток и приземлился на дальней стене. Роджер произнес кое-какие слова и крикнул:
— Кто кинул на меня этот живой шиньон?
Но в отсеке больше никого не было. В люке появилась доктор Стоун.
— Что случилось, дорогой?
— Так, ничего особенного. Дорогая, не могла бы ты вернуть это хвостатое отродье вымирающей планеты Вундеру? Я пытаюсь сосредоточиться.
— Конечно, дорогой.
Эдит забрала кота и отдала Лоуэллу, который тут же забыл о нем, обдумывая сложный гамбит против Хейзел. Плоский кот не был злопамятен и не мог долго держать камень за пазухой, которой у него не было. Единственным чувством, которому он отдавался без остатка, была любовь. И он вернулся к Роджеру — тот как раз уснул снова.
И снова улегся ему на лицо, счастливо мурлыча. Капитан Стоун показал себя зрелым мужчиной. Зная на этот раз, с чем имеет дело, он бережно снял кота и сам вернул его Лоуэллу.
— Держи его при себе, — сказал он, — и не отпускай. — И тщательно закрыл за собой дверь.
Не менее тщательно Роджер закрыл на ночь дверь их супружеской каюты. На «Перекати-Стоуне» вентиляционные отверстия не были снабжены заслонками — на таком маленьком корабле они, конечно, все время стояли открытыми. Перед плоским котом открылся широкий путь. Роджер задыхался в кошмарном сне, пока жена не разбудила его и не сняла с его носа Мохнатые Штаны. Роджер снова произнес кое-какие слова.
— Все хорошо, дорогой, — успокаивала его Эдит. — Спи. — Мохнатые Штаны она взяла к себе, и кот утихомирился.
Назавтра корабельный распорядок был нарушен авралом — всех, способных держать в руках гаечный ключ или аппарат для точечной сварки, бросили на установку вентиляционных заслонок.
Через тридцать семь дней у Мохнатых Штанов появилось восемь золотистых котят — в точности таких же, как он, но площадью всего пару дюймов. Когда они сворачивались, то были величиной с мраморный шарик. Все, включая капитана Стоуна, сочли, что они — прелесть, и без конца гладили их одним пальцем, слушая, как они тоненько мурлычут — почти за пределами человеческого слуха. Все их кормили, а котята никогда не отказывались от еды.
Через шестьдесят четыре дня у котят появились котята, по восемь штук у каждого. Шестьдесят четыре дня спустя, на сто сорок шестой день отлета с Фобоса, у котят котят появились котята; теперь их стало пятьсот тридцать.
— Надо это как-то прекратить — сказал капитан Стоун.
— Да, дорогой.
— Я серьезно. При таких темпах мы останемся без еды, не дотянув до цели, даже если залезем в товары близнецов. А кроме того, мы просто задохнемся под сплошным меховым мурлычущим матрасам. Сколько будет пятьсот тридцать на восемь? А если это еще умножить на восемь, сколько будет?
— Чересчур много, на мой взгляд.
— Дорогая, это самое мастерское преуменьшение со дня смерти Меркуцио «Очевидно, имеются в виду слова Меркуцио, что его смертельная рана — всего лишь царапина (Шекспир, „Ромео и Джульетта“». Да правильно ли я еще вычислил: это экспонентная, а не геометрическая прогрессия. Впрочем, до результата мы не доживем — помрем с голоду.
— Роджер!
— По-моему, надо… да, что?
— Кажется, есть простой выход. Все марсианские существа на холоде засыпают. — Да?
— Поместим их в трюм — там, к счастью, есть место.
— Согласен со всем, кроме слов «к счастью».
— И будем держать их там на холоде.
— Не хотелось бы убивать малюток. Просто не могу их возненавидеть до того хорошенькие, провались они совсем.
— Мы их будем держать при минус ста, как в обычную марсианскую зимнюю ночь. А может быть, и потеплей сойдет.
