Великий Гусляр - Булычев Кир (серии книг читать бесплатно .TXT) 📗
— С кем не бывает!
Тут Судковский преодолел боль, поднялся и сам, прихрамывая, подошел к судье.
— Прошу, — сказал он, — удалить меня с поля. Я недостоин того, чтобы представлять здесь честь новостальского футбола. Гнать надо таких, как я.
— Вот это, — ответил крайне удивленный судья, так как в его практике такого еще не случалось, — решаю здесь я. И больше чем на предупреждение ваш проступок не тянет.
— Нет, тянет! — закричал Судковский.
Стадион гремел и свистел. Стадион был убежден, что Судковский вымаливает у судьи прощение. Тем более что те игроки «Метеора», что были поблизости, тоже подбежали к судье и стали требовать, чтобы Судковского за нетоварищеское поведение удалили. А те игроки «Лесообработчика», что оказались неподалеку, встали на защиту Судковского, потому что понимали, что он больше никогда не будет бить по ногам своих товарищей.
С трибун стадиона вся эта сцена выглядела, разумеется, иначе. Мы ведь часто видим не то, что происходит в действительности, а то, к чему привыкли наши глаза. И трактуем события ложно, потому что ложен бывает наш жизненный опыт. Если футболисты окружают судью и что-то доказывают ему, то мы знаем, что они отстаивают свои интересы. Но чтобы футболисты отстаивали интересы соперника — это явление редкое.
В конце концов футболисты разошлись, так и не уговорив судью. Ведь у судьи есть собственный гонор. Если он решил не удалять игрока с поля, то сам виновник инцидента никогда его на это не уговорит.
Игра продолжалась и далее. Но постепенно даже самые невнимательные из зрителей начали понимать: происходит что-то неладное. Во-первых, уже с середины первого тайма полностью прекратились грубости, подножки и толчки. А так как футболисту порой трудно избежать резких движений, то темп игры постепенно спал, игроки старались не приближаться друг к другу, а если и приближались, то лишь затем, чтобы пожать руку или похлопать по плечу, а то и пригласить в гости на чашку чая. Удары по воротам также почти прекратились. Если кому-то удавалось добраться до штрафной площадки противника, несмотря на явное нежелание это делать, то он обязательно бил таким образом, чтобы в ворота не попасть либо подкатить мяч к рукам вратаря. В какой-то степени матч начал напоминать пресловутую встречу команд Австрии и ФРГ на первенстве мира в Испании в 1982 году, когда обе команды, к разочарованию многомиллионной телевизионной аудитории, демонстрировали игру, целью которой было не забить ничего лишнего, так как иначе Австрия не попадала в финал.
Зрители на гуслярском стадионе заподозрили команды в сговоре. И свистом выражали неодобрение этому сговору. Хотя в этом таилась загадка. Ведь в случае ничьей ни одна из команд не попадала во вторую лигу. А вместо них проходила вологодская команда.
В перерыве между таймами оба тренера устроили своим игрокам суровый разнос. Они требовали активности, волевого настроя и желания победить любой ценой. Игроки были задумчивы. Они не спорили с тренерами, но думали в этот момент о своих соперниках, понимая, что именно они самые близкие им, самые родные люди.
Так что после перерыва игра продолжалась в еще более медленном, куртуазном темпе. И неизвестно, чем бы все кончилось, если бы оба тренера не решили в середине второго тайма заменить своих нападающих. Вместо Ниткина вышел на поле Полянкин, а вместо Судковского — Швец. И тут произошло нечто совершенно невообразимое. Ведь ни Полянкин, ни Швец пилюли не употребляли и настоящих добрых чувств к противникам не испытывали. Поэтому Швец, подхватив мяч, кинулся к воротам противника, а Полянкин — за отсутствием других желающих — навстречу Швецу. Встретились они где-то в центре поля, и так как оба стремились отличиться, то Швец оттолкнул Полянкина, а Полянкин подставил ножку Швецу. Оба упали и, рассерженные, кинулись друг к другу.
В этот момент, прежде даже, чем успел среагировать судья, Ефимов Сергей решительным жестом остановил Полянкина — своего Полянкина — и сказал:
— Полянкин, нашей команде за тебя стыдно.
В тот же момент вратарь «Метеора» выбежал к Швецу и сказал ему:
— Швец, ты грубишь.
Швец и Полянкин ничего не поняли. Они пытались оправдать свои действия интересами родных команд, но чем больше они горячились, тем резче выговаривали им свои же товарищи. И это понятно: ведь не мог же игрок «Метеора», полный сочувствия и понимания по отношению ко всем футболистам «Лесообработчика», поднять голос за Полянкина. И наоборот.
Тут уже не помог и судья. Несмотря на его возражения, команда «Лесообработчика» вывела с поля сопротивлявшегося Полянкина, а команда «Метеора» удалила Швеца.
Но когда команды вернулись на поле — а стадион, надо сказать, в полном обалдении замолк, — они уже поняли, что сам принцип футбола ложен. Он направлен на то, чтобы выиграть у хороших людей, то есть доставить им неудовольствие. А этого допустить было нельзя. Так что игроки встали в круг посреди поля и стали аккуратно пасовать мяч друг другу, отрабатывая технические приемы.
Вот тогда-то Корнелий Удалов обернулся к своему соседу профессору Минцу и строго спросил:
— Вы чего им давали, Лев Христофорович?
— Средство против грубости, — честно признался Минц. — Но я не предполагал, что оно настолько эффективно.
И Минц шепотом рассказал о принципе действия пилюль.
Тогда Удалов поднялся со своего места и сказал профессору:
— Пойдем отсюда.
И в самом деле, игра фактически кончилась. Ни судья, ни тренеры не могли заставить футболистов нападать на своих соперников. Вот-вот под неумолчный свист трибун встреча будет прервана.
Удалов вывел несколько растерянного Минца со стадиона, и когда они уже были в парке, прервал молчание вопросом:
— Запасные пилюли остались?
— Штук десять, — сказал Лев Христофорович.
— Давайте сюда. Не бойтесь, не выброшу.
— А зачем вам?
— Покажу, где и как их надо было использовать. Наивный вы человек.
Держа на ладони таблетки, Удалов вошел в гастроном.
В магазине шла обычная, даже не самая насыщенная жизнь. Кассирша вяло спорила с пожилой покупательницей, а очередь более или менее покорно ожидала исхода этого спора. Одна из продавщиц гляделась в зеркальце, другая выясняла отношения с рабочим, который только что принес ящик с крупой. Остальных продавщиц не было видно, зато в магазине был слышен ропот покупателей.
— Сюда, — сказал Удалов, проходя за прилавок.
— Зачем, — попробовал возразить Минц. — Туда же не положено.
— Нам положено, — ответил Удалов, открывая дверь в кабинетик директорши. — Мы комиссия!
Ванда Казимировна оторвалась от ведомостей и обернула к посетителям полное суровое лицо.
— Здравствуй, Ванда, — сказал Удалов быстро.
— Чего нужно?
— Ничего, — ответил Удалов. — Надвигается грипп. Новая разновидность. Мозамбикский.
Он обернулся к Льву Христофоровичу, и тот покорно кивнул.
— Вот наш профессор получил из-за рубежа профилактические пилюли. Большой дефицит. Я ему и говорю — в первую очередь надо обслужить торговлю. Если свалитесь от гриппа, кто будет нас кормить и поить?
— Дефицит, говоришь? — с некоторым недоверием сказала Ванда Казимировна, которая не всегда доверяла ближним.
— Вот. — Удалов осторожно высыпал пилюли на чистый лист бумаги. — По одной на душу. Не больше. Вызывай персонал.
Ванда Казимировна сдалась и вызвала персонал, который, узнав, что выдают дефицитную профилактику, быстро выстроился в очередь, не обращая внимания на нетерпеливый гул торгового зала.
Сама Ванда Казимировна тоже приняла пилюлю.
— Если что надо, — сказала она, и взгляд ее начал смягчаться, — вы заходите. Прямо ко мне.
Но тут начала совершаться странная метаморфоза с ее подчиненными.
— Зачем же, — сказала продавщица из молочного отдела. — Я тоже всегда готова. Вы уж лучше не отвлекайте Ванду от ее дел. Занятая она, трудно ей, ревизия на носу.
— Девочки! — вдруг воскликнула кассирша. — И чего же мы здесь стоим, прохлаждаемся! Там же люди ждут! Неужели мы будем их заставлять маяться, а сами будем здесь прохлаждаться?
