Театр Теней - Кард Орсон Скотт (бесплатные серии книг .txt) 📗
– Это весь ваш багаж?
– Да.
– Как долго вы собираетесь здесь пробыть?
– Пару недель, я думаю.
– Две недели и так мало одежды?
– Я думаю подкупить на месте.
Всегда подозрительно въезжать в страну с малым багажом, но, как говорил Боб, лучше несколько лишних вопросов на таможне и паспортном контроле, чем несколько лишних минут в багажном отделении, где у противника слишком много шансов тебя засечь.
Единственное, что, по мнению Боба, было хуже, – это заходить в первый туалет в терминале аэропорта.
– Все знают, что женщинам непрерывно нужно писать, – говорил Боб.
– На самом деле не так, а было бы так, мало кто из мужчин это заметил бы, – возражала Петра.
Но учитывая, что Боб, кажется, никогда не испытывал нужды писать, она предположила, что ее нормальные человеческие потребности кажутся ему чрезмерными.
Но сейчас она была отлично обучена. Даже не глянула на первый туалет, мимо которого прошла, и на второй тоже. Лучше всего будет зайти в туалет уже в гостинице.
Когда же ты прилетишь, Боб? Тебя посадили на следующий рейс? Как мы найдем друг друга в этом городе?
Но она знала, что он бы вышел из себя, если бы она околачивалась в аэропорту, надеясь встретить его рейс. Во-первых, она понятия не имела, откуда он будет лететь – Боб вполне мог выбрать самый причудливый маршрут, и потому его можно было ожидать из Каира, Москвы, Алжира, Рима или Иерусалима. Нет, лучше в гостиницу, записаться под псевдонимом, который Боб знает, и потом…
– Миссис Дельфийски?
Она резко обернулась, услышав фамилию матери Боба, и тут поняла, что высокий седовласый джентльмен обращается к ней.
– Да. – Она засмеялась. – Я еще не привыкла, что ко мне обращаются по фамилии мужа.
– Простите, – извинился мужчина. – Вы предпочитаете вашу девичью фамилию?
– Ее я уже давно не использую. Кто вас послал меня встречать?
– Ваш хозяин, у которого вы в гостях.
– Я много где гостила за свою жизнь. Есть хозяева, которых мне не хотелось бы видеть вновь.
– Но таким людям в Дамаске жить не дозволено. – У человека в глазах играли искорки. Он наклонился поближе. – Некоторые имена лучше не произносить вслух.
– В частности, мое, – улыбнулась она.
– Здесь и сейчас, – сказал он, – вам ничего не грозит, хотя про других этого сказать нельзя.
– Мне ничего не грозит, потому что вы со мной?
– Вы в безопасности, потому что я и мой… как это на жаргоне вашей Боевой школы? – джиш – за вами присматриваем.
– Я никого не видела, чтобы за мной следил.
– Вы даже меня не видели, – напомнил он. – Это потому, что мы свое дело очень хорошо знаем.
– Вас я видела, я только не поняла, что вы как-то меня приметили.
– Как и я говорил.
Она улыбнулась.
– Хорошо, я не буду называть имя нашего хозяина. Так как вы этого тоже не хотите делать, боюсь, что я никуда с вами не поеду.
– Как вы подозрительны! – горестно улыбнулся он. – Что ж, ладно. Быть может, я бы мог разрешить ситуацию, взяв вас под арест.
Он показал ей весьма официального вида табличку у себя в бумажнике. Она понятия не имела, какая организация выпустила такое удостоверение, поскольку не знала даже арабского алфавита, не то что языка.
Но Боб говорил ей: прислушивайся к своим подозрениям и прислушивайся к своему доверию. Этому человеку она поверила и потому поверила его удостоверению, хотя и не могла его прочесть.
– Значит, вы работаете на правительство Сирии?
– Иногда, – улыбнулся он, убирая бумажник.
– Давайте выйдем наружу, – предложила она.
– Давайте лучше не надо, – возразил он. – Зайдем здесь в одно помещение.
– В туалетную кабинку? Или в допросную?
– Ко мне в кабинет.
Если это и был кабинет, то очень здорово замаскированный. Пришлось зайти за билетную стойку компании «Эл-Ал» и в служебное помещение.
– «Эл-Ал»? – удивилась Петра. – Вы израильтянин?
– У Израиля с Сирией последние сто лет тесная дружба. Вам бы следовало освежить знание истории.
По коридору, уставленному шкафчиками для одежды, они прошли мимо питьевого фонтанчика и пары туалетов.
– Я не думала, что дружба настолько тесная, чтобы сирийской полиции было позволено использовать помещения израильской авиакомпании.
– Я сказал неправду насчет сирийской полиции.
– А они соврали своей надписью насчет «Эл-Ал»?
Он ладонью открыл дверь без надписи, но, когда Петра попыталась пройти внутрь, он покачал головой:
– Нет-нет, сначала приложите ладонь.
Петра послушалась, хотя усомнилась, чтобы рисунок ее ладони мог быть в Сирии.
А его, конечно, и не было. Его только сейчас сняли, и теперь ее где угодно смогут опознать компьютеры охраны.
Дверь выходила на ведущую вниз лестницу.
И вниз, и еще вниз, круто, глубоко в подземелье.
– Вряд ли эта лестница соответствует международным правилам об обеспечении доступа инвалидам, – сказала Петра.
– Что международные органы не видят, то нам не повредит, – ответил он.
– Теория, которая слишком многих подставила под большие беды.
В подземном туннеле ждала небольшая дрезина. Без водителя. Очевидно, ее поведет спутник Петры.
Не так. Он сел на заднее сиденье рядом с Петрой, и дрезина поехала сама по себе.
– А ведь вряд ли вы всех своих важных гостей проводите через билетный терминал «Эл-Ал», – сказала Петра.
– К этой улочке ведут и другие пути, – ответил он. – Но те, кто вас ищет, не полезут в «Эл-Ал».
– Вас бы удивило, если бы вы знали, как часто враги меня опережали на два шага.
– А если друзья опережают их на три?
Он рассмеялся, будто это была шутка, а не похвальба.
– Мы в этой машине одни, – сказала Петра. – Давайте какие-то имена назовем.
– Я – Иван Ланковский, – сообщил он.
Петра засмеялась невольно, но он даже не улыбнулся, и она перестала.
– Извините, пожалуйста. Но вы не похожи на русского, и мы в Дамаске.
– Мой дед со стороны отца был русский, а бабка – казашка; оба были мусульманами. Родители моей матери оба живы, слава аллаху, и они иорданцы.
– И вы не меняли имя?
– Сердце, а не имя делает меня мусульманином. Сердце и жизнь. Имя – часть моей родословной. Раз Аллах велел мне родиться в этой семье, кто я такой, чтобы отвергать его дар?
– Иван Ланковский, – повторила Петра. – Но мне бы хотелось слышать имя того, кто вас послал.
– Имя начальника не называй никогда. Одно из основных правил секретности.
Петра вздохнула:
– Кажется, я уже не в Канзасе.
– Мне не верится, – сказал Ланковский, – что вы хоть раз бывали в Канзасе, миссис Дельфийски.
– Это из…
– Я видел «Волшебника из страны Оз», – перебил Ланковский. – Все-таки я человек образованный. И… я-то бывал в Канзасе.
– Тогда вы обрели мудрость, о которой я могу только мечтать.
Он усмехнулся:
– Места незабываемые. Как Иордания после ледникового периода. Высокая трава во все стороны до горизонта, открытое небо над головой, а не клочки его между ветвями деревьев.
– Да вы поэт, – удивилась Петра. – И человек настолько старый, что помните ледниковый период.
– Нет, это были времена моего отца. Я только помню дожди, которые лили потом.
– Я понятия не имела, что под Дамаском есть туннели.
– В наших войнах с Западом, – сказал Ланковский, – мы научились прятать в землю все, что хотим уберечь от взрыва. Ракеты индивидуального наведения сперва испытывались на арабах, вы знаете это? В архивах полно картинок со взорванными арабами.
– Я видела кое-какие, – ответила Петра. – И еще вспоминаю, что в этих войнах отдельные личности себя превращали в бомбы, привязывая к себе взрывчатку и приводя ее в действие в людных местах.
– Да, ракет у нас не было, но были ноги.
– И осталась злоба с тех пор?
– Нет, злобы не осталось. Когда-то мы правили всем известным миром от Испании до Индии. Мусульмане правили в Москве, и наши солдаты дошли до Франции и до ворот Вены. Наши собаки были лучше образованы, чем ученые Запада. Но однажды мы проснулись, и оказалось, что мы бедны и невежественны, а все пушки забрал кто-то другой. Мы знали, что это не может быть Аллах, и потому стали сражаться.
