Земной свет - Кларк Артур Чарльз (лучшие книги TXT) 📗
18
Обсерватория восприняла прошедшую битву как серию слабых отдаленных сейсмических толчков, как еле заметные вибрации грунта, потревожившие покой наиболее тонких и чувствительных приборов, но не причинившие никому и ничему ровно никакого материального ущерба. Психологический же ущерб – дело особое. Знать, что в этот самый момент, и совсем неподалеку, происходят грандиозные, решающие судьбу мира события, и оставаться в полном неведении относительно их исхода – трудно представить себе более угнетающую ситуацию. По Обсерватории гуляли дичайшие слухи, сотрудники осаждали центр связи – но информации не было даже там. Земля перестала передавать выпуски новостей, человечество затаило дыхание, ожидая, когда же стихнет грохот битвы и определится ее победитель. Мало кому приходило в голову, что победителя не будет.
Как только сейсмографы успокоились, а по радио объявили, что вооруженные силы Федерации отступили, Маклорин разрешил всем желающим выходить на поверхность. Сообщения первых добровольцев оказались успокаивающими, атмосфера напряженного ожидания, царившая последние часы в Обсерватории, заметно разрядилась. Радиоактивность грунта немного возросла, но никаких разрушений не наблюдалось. Не вызывало сомнений, что по другую сторону гор обстановка совсем иная.
Известие, что Уилер с Джеймисоном целы и невредимы, вызвало всеобщий вздох облегчения. Частичное нарушение связи заставило их убить на попытки связаться с Землей, а через нее – с Обсерваторией чуть не целый час; эта задержка довела астрономов, не знавших, цела ли Обсерватория, до ярости и отчаяния. Прежде чем возвращаться домой пешком, нужно было выяснить – а есть ли куда возвращаться. «Фердинанд» же стал настолько радиоактивным, что не мог больше служить убежищем.
В тот момент когда, телефонная линия Море Дождей – Земля – Обсерватория была наконец налажена, Садлер находился в центре связи, пытался разобраться в событиях. Судя по голосу, Джеймисон валился с ног от усталости; он дал краткое описание битвы и спросил, что им делать дальше.
– Каков уровень радиации в кабине? – спросил Маклорин.
Джеймисон продиктовал числа; Садлеру все еще казалось диким, что с людьми, до которых какая-то сотня километров, приходится разговаривать через Землю, и он не мог привыкнуть к шестисекундной (четыре дистанции Земля – Луна) задержке.
– Я поручу медикам прикинуть, насколько это опасно, – сказал Маклорин.
– Так вы говорите, на открытом месте раза в четыре меньше?
– Да. Мы залезали сюда только раз в десять минут, чтобы попробовать связаться с вами, а так все время сидим снаружи.
– Сделаем, пожалуй, так. Мы сейчас же посылаем за вами трактор, а вы идите навстречу. Может быть, назначите какую-нибудь точку встречи?
Джеймисон секунду подумал.
– Скажите водителю, чтобы держал на пятикилометровую отметку по эту сторону перевала – мы доберемся туда приблизительно тогда же, когда и он. И мы не будем выключать рации скафандров, так что никак уж не разминемся.
Садлер осторожно поинтересовался, не найдется ли в спасательном тракторе места для пассажира, он хотел расспросить Уилера и Джеймисона прямо на обратном пути, иначе такая возможность представилась бы нескоро. Астрономы и сами еще не знали, что сразу же по возвращении в Обсерваторию лягут в лазарет, лечиться от лучевой болезни. Хотя состояние их здоровья и не вызывало особых опасений, Садлер не сомневался, что врачи по всегдашней своей привычке ограничат доступ посетителей.
Маклорин не возражал.
– Но в таком случае, – добавил он, – вам придется сказать им, кто вы такой. А через десять минут об этом будет знать вся Обсерватория.
– Понимаю, – кивнул Садлер. – Теперь это не имеет никакого значения.
А возможно, добавил он про себя, и никогда не имело.
Получасом позже агент Планетарной разведки на собственной своей шкуре познавал разницу между быстрым, плавным бегом монорельса и тракторной болтанкой. Постепенно он привык к головокружительным подъемам, которые с легким сердцем брал водитель, и перестал раскаиваться, что по собственной своей воле напросился в эту поездку. Кроме него и двоих водителей в тракторе находился и главный врач Обсерватории, желавший как можно скорее взять у пострадавших кровь на анализ и сделать им уколы.
Завершение экспедиции было лишено какой-либо драматичности; взобравшись на перевал, спасатели сразу же связались с идущими навстречу астрономами. Через пятнадцать минут на горизонте показались крошечные фигурки; вся церемония встречи ограничилась крепкими до боли рукопожатиями.
Был организован небольшой привал, чтобы дать врачу возможность спокойно заняться своими делами.
– Следующую неделю вы проведете в постели, – сообщил он Уилеру, изучив результаты анализов, – но в общем – ничего страшного.
– А я? – поинтересовался Джеймисон.
– С вами все в порядке, доза совсем маленькая. Хватит и пары дней.
– Оно того стоило, – с преувеличенной жизнерадостностью сообщил Уилер.
– Армагеддон из первого ряда партера – да за такое что хочешь отдать можно.
Но первой, немного истерической реакции на ободряющее сообщение врача хватило ненадолго.
– А что там говорят по радио? – в голосе астронома звучала озабоченность. – Были еще какие-нибудь атаки?
– Нет, – покачал головой Садлер. – Федерация нигде больше не нападала и вряд ли сможет в будущем. Но главной своей цели она достигла – помешала нам использовать эту шахту. Так что дальше все в руках политиков.
– Послушай, – прищурился Джеймисон, – а ты-то что здесь делаешь?
– Все то же самое, – улыбнулся Садлер. – Расследую ваши обсерваторские дела. Только, как бы это сказать, в более широком плане, чем это считалось.
– А ты, случаем, не радиорепортер? – с подозрением спросил Уилер.
– Ну… не совсем. Я бы предпочел…
– Понимаю, – перебил его Джеймисон. – Ты имеешь какое-то отношение к органам безопасности. Ну, тогда все в порядке.
Понимаешь, раздраженно покосился на него Садлер, ну и понимай себе потихоньку, а вслух орать нечего. Ну что у этого парня за способность ставить людей в неприятное положение?!
– Это не имеет значения, – сказал он вслух. – Но мне нужно составить подробный доклад обо всем, что там происходило. Ведь вы – единственные живые свидетели, если не считать команды третьего корабля Федерации.
– Чего и следовало ожидать, – кивнул Джеймисон. – Так, значит, «Проект Тор» уничтожен вчистую?
– Да, но и он выполнил свою задачу.
– Задача – задачей, а вот они все погибли, и Стеффансон, и остальные. Если бы не я, он бы, возможно, остался в живых.
– Профессор Стеффансон знал, на что идет, – сухо бросил Садлер, – и сам сделал свой выбор, никто его не принуждал.
(Да, не очень-то удобный получится из этого упрямого астронома герой.) Следующие тридцать минут, пока возвращающийся домой трактор перебирался через горы, он расспрашивал Уилера. Издалека, с одной точки зрения и без всяких приборов молодой астроном видел совсем немного, однако когда сидящие где-то там на Земле штабные генералы будут ставить свой посмертный диагноз, даже эта ограниченная информация окажется бесценной.
– А вот чего я совсем не понимаю, – заключил Уилер, – так это того оружия, которым крепость уничтожила первый корабль. Похоже на какой-то луч, но это же невозможно. Лучей, видимых в вакууме, не бывает. И почему его использовали только один раз? А вот ты – ты что-нибудь об этом знаешь?
– Боюсь, что нет, – с невиннейшим видом соврал Садлер. Как раз это оружие – в отличие от остального оснащения крепости – он представлял себе очень хорошо. Струя расплавленного металла, брошенная в пространство самыми мощными из когда-либо построенных электромагнитов и летящая со скоростью сотен километров в секунду, – ее и вправду легко принять за мгновенный проблеск светового луча. И он знал, что это – оружие ближнего боя, способное пробивать защитные поля, отражающие любой метательный снаряд. Применимо оно только при идеальных условиях, а для перезарядки гигантских конденсаторов, питающих магниты, требуется много минут.
