Скорость убегания - Сташеф (Сташефф) Кристофер Зухер (книги бесплатно читать без .txt) 📗
Самми резко выпрямилась, широко раскрыв глаза.
— Неужели тот самый Тод Тамбурин!
— Не может быть, — неуверенно сказал Дар, — но великие барды не выступают в барах, насколько мне известно...
— Лично я могу назвать несколько исключений, — отец Марко откинулся на спинку стула и поднес выпивку к губам. — Давайте будем судить по конечному продукту!
«Продукт» судить было нечего. Уайти уселся на маленький стульчик, в то время как для Лоны вынесли обычный. Альбинос резво пробежался пальцами по клавиатуре и извлек из музыколы переливающееся крещендо. Звуки пронеслись над головами, заставив зал стихнуть. Уайти энергично накачал тишину песенкой, гносеологические корни которой уходили в седую старину: веселая чепуха о леди-астронавте, которую вряд ли можно было назвать леди, ибо ее интерес к космосу ограничивался весьма своеобразными рамками. Во время исполнения песни Лона помалкивала, присоединяясь к деду лишь тогда, когда он начинал припев, но делала это с бесшабашностью, явно унаследованной от деда.
— И это прославленнейший поэт Терры! — Самми была неприятно поражена дурным вкусом.
Дар тоже чувствовал себя разочарованным, но это относилось не к Альбиносу и его таланту.
Песня завершилась септаккордом, имитирующим взлет звездолета.
Посетители прямо-таки взвились от восторга, топая, хохоча и оглушительно свистя. Когда гам одобрения постепенно сошел на нет, запела Лона, глядя в пространство над аудиторией, голосом свежим и чистым, как родник.
Отдельные слова не воспринимались слухом, они скользили и обвораживали Дара. Плач по лесной глуши, которой на самом деле не было, ностальгия по месту, носящему имя Терра.
Потом присоединился Уайти. Тихим, удовлетворенным голосом он поведал о том, что все миновало, но это в порядке вещей. Лона вновь повела партию первой скрипки, как бы в изумлении перед тем, что человеку вновь повстречалась глушь на далеких планетах под лучами звезд, невидимых с Терры.
И снова припев, что все прошло, все миновало. И очередной куплет: новая планета, сотни новых планет, встречающих звездопроходцев в своей первозданности, чтобы приручить, чтобы уничтожить. И снова куплет, и снова припев взмывал триумфально ввысь, ибо постепенно человек научился жить в глуши и сохранять ее в неприкосновенности. И снова новые планеты манили астронавтов вечной загадкой бытия.
Дар застыл над столом, потрясенный до глубины души. Как он мог считать эту балладу великой, лишь прочтя, без музыкального сопровождения.
Музыкола Уайти загремела диссонансом и неожиданно перешла в непристойные куплеты. Так прошел весь концерт — серьезная поэзия вперемешку с легкомысленными стишатами. Когда же поэт поднялся и отвесил публике поклон, умоляя дать осипшему горлу передышку для иного его употребления, Дар вскочил и заорал вместе со всеми: «Бис! Браво!»
Когда Лона, раскрасневшаяся и сияющая от сознания хорошо проделанной работы, и улыбающийся Уайти подошли к столику, Дар почувствовал себя глупо.
— Садись, садись, — загнал его обратно на стул Тамбурин, — и миллион благодарностей, малыш. Величайшая награда певцу, когда слушатель забывает обо всем, купаясь в его музыке!
Лона промолчала, но одарила молодого человека таким искренним взглядом, что внутри у него запели райские птицы, а кровь забурлила. Но тут официант разрушил очарование момента звяканьем стаканов, шеренгой выстраиваемых перед артистами.
— Теперь я могу поверить, — вскипела Самми, — что величайший трубадур современности опустится до того, что начнет расточать свой талант во второстепенных барах!
— Гм, рад знать, что я все еще остаюсь самим собой, — ухмыльнулся Альбинос. — Что я трубадур — признаю, но величайший... Увольте.
— Не обращайте на дедулю внимания, — ласково дотронулась Лона до руки Самми. — Ты же не могла знать, что эпитеты для него — оскорбление.
— Но что побуждает вас мотаться по окраинным планетам?
— Путешествуем в поисках глотка чистого воздуха, — губы Уайти сжались. — Публика в барах на Терре столь стерильна, что там кроме од и гимнов ничего не исполнишь. К тому же нельзя сказать, что посетители прислушиваются к стихам, поэт для них всего лишь фон, на котором они веселятся. А скажи хоть слово о политике, бац — и ты уже за дверью! Жители Терры превратились в безнадежных ипохондриков, и лучшие песни мира не способны взбодрить им кровь. Ситуация улучшается по мере того, как удаляешься от Терры, но и там, несмотря на некоторые проблески жизни, она утратила радость и удивление. Народ предпочитает сидеть за крепкими стенами и набивать брюхо, не желая слушать о летающих драконах...
Гигантский окорок с поросячьими глазками на лоснящейся физиономии под два метра ростом и с талией соответствующей окружности прервал речь Уайти:
— Ты чего, куплетист, хаешь прогресс!
В глазах Альбиноса зажглись огоньки.
— Прогресс? Если у тебя в доме полно разных штучек-дрючек, это еще не показатель того, что у тебя душа шире. А ты кто такой? Мой исповедник?
Бочка с жиром ухватила Уайти за грудки и подняла его вместе со стулом.
— Что за болтливый клоп! Сначала треп о политике, теперь религия... Нет, я просто обязан размазать тебя по стенке!
Уайти не потерял присутствия духа.
— Валяй! — весело выкрикнул он. — Чего ждешь?!
До громилы какое-то время доходило сказанное, потом глазки его сузились и он размахнулся с грацией парового молота.
Уайти врезал ребром ладони по сгибу локтя верзилы. Тот взвыл от боли и отпустил поэта.
К окороку на подмогу протиснулись еще два ушата сала. Завязалась потасовка. Дара схватили за шиворот и шарахнули по скуле. Выбираясь из-под стола, он слышал только возню, стоны и звуки ударов. Большинство посетителей пробиралось на четвереньках к стойке, ища укрытия. Вокруг Уайти пыталось образоваться кольцо из приятелей окорока, но отец Марко ревел буйволом и махал кулаками почище ветряной мельницы. Дон-Кихота, способного с ней справиться, среди толстяков не нашлось. Да и Альбинос держался молодцом, раздавая тумаки направо и налево.
Самми и Лона отбивались спина к спине, применяя не столько кулаки, сколько ногти и шпильки. Оборона девиц была успешной — вокруг них полным-полно скакало на одной ножке любителей острых ощущений. И тут блеснула полоска стали, метясь в живот Самми, — Дар не помнил, как он оказался между нападающими. Бок пронзила острая боль. Бандит был похож на стогаллонную бочку с дизельным топливом, гаденькая улыбочка блуждала по его вывороченным губам.
