Мир Стругацких. Полдень и Полночь (сборник) - Клещенко Елена Владимировна (читать книги онлайн регистрации .TXT) 📗
– Вероятно, ему пришла в голову неожиданная мысль, – сказала Ужусенене, – и он поплыл ее материализовывать…
– Каким же образом? – поинтересовался гость, возвращаясь к столу.
– Видите ли, – произнесла хозяйка академическим тоном, – слизни генерируют чрезвычайно мощное биополе, с его помощью они способны управлять любыми живыми существами…
– Неужто и людьми?!
Викке Освальдовна кивнула.
– И людьми… Но людей они не считают реально существующими, следовательно, всю человеческую деятельность на Гарроте, включая нашу с вами беседу, аборигены полагают капризами своей фантазии. Поэтому чаще всего гарротяне управляют полипами, которые доставляют им микроводоросли, то есть основную пищу слизней, ну и воздвигают эти вот философские замки из собственных известковых скелетов…
– Но ведь Хаякава отрицает взаимосвязь между этими сооружениями и интеллектуальными конструктами гарротян…
Ужусенене посмотрела на него с веселым изумлением.
– А говорите, не знаток, – сказала она. – Хаякава никогда не был на Гарроте, его собственные мысленные построения гораздо более абстрактны, чем Замок моего Оскара… Впрочем, я заболталась… Давайте наконец завтракать.
Слизень, которого эти странные позвоночные именовали Оскаром, выбрался на берег, с легкостью преодолел эскарп, вполз во внутренний двор своего Замка. Он полюбовался аксиологическими нервюрами, терпеливо возводимыми бесчисленными поколениями рабочих полипов, и вновь обратил свой внутренний взор на двух немоллюсков, скорчившихся над грибовидным наростом. «Оскару» показалось забавным нарушить их мирную трапезу.
Пожалуй, не помешает разыграть небольшой психологический этюд, подумал он. Допустим, выясняется, что они не те, кем кажутся…
№ 07 «Сандзю»
Горячий густой воздух, пропитанный запахами раздавленной зелени, ржавчины и смерти. Низкое и твердое фосфоресцирующее небо. Светлая безлунная ночь, словно заставленная пыльными декорациями. Все это он помнил. Здесь он провел дни практикантской юности и годы профессиональной зрелости. Отсюда бежал, гонимый обидой и яростью, жаждой справедливости и желанием узнать о себе правду. Любую, какая ни есть…
Это было давно, так давно, что уже не имело значения, да – и не с ним, в общем.
Не дожидаясь, когда выползет трап, он соскочил в колючую ломкую траву. Пружинящим шагом обошел корабль. Тишина и покой. Ни одна смертоносная железка не шелохнулась в кустах. Сдохли все железки.
В траве притихли пичуги. Зверье затаилось. Всех их напугал корабль, с душераздирающим кошачьим мявом материализовавшийся на поляне, прямо напротив опутанной повиликой бетонной глыбы. А может быть, напугал лесных обитателей вовсе не корабль, а он – видящий в темноте, ощущающий биение самого крохотного сердца?
Неподалеку текла большая река. Все еще загроможденная ржавым железом, она сбегала с восточного склона гигантской котловины и поднималась по западному. Он спустился к воде, присел на корточки, зачерпнул широкой ладонью, медленно вылил обратно. Вода фонила. Видимо, где-то грунтовые воды размыли склад радиоактивных материалов. Что ж, удивляться не приходится. На про?клятой этой планете не изменилось ничего. Несмотря на возню тех, кто вот уже почти сотню лет пытается сделать эту клоаку хоть немного чище. Смешно вспомнить, но ведь когда-то он был одним из них!
Он выпрямился, оглянулся на корабль. Маленький звездолет класса «турист» уже слился с окружающим пейзажем. Сработали маскировочные механизмы. Теперь постороннему глазу ни за что не отличить это чудо инопланетной техники от причудливого остова какой-нибудь здешней безжизненной машинерии. Можно было не опасаться, что из зарослей высунется ходячее чучело в клетчатом комбинезоне и влепит в борт заряд гранатомета.
Потерять корабль не хотелось. И не потому, что он боялся здесь застрять. Не юнец все-таки, знает, куда пойти и к кому обратиться за помощью, но у него другие планы, требующие полной автономии. Впрочем, спроси его сейчас: какие именно? Не сумеет ответить. Не было у него слов, которыми он мог бы сформулировать свои намерения, – только смутно осознаваемая цель и четкий алгоритм действий. Как у автомата с программой полного цикла. По завершении которой полагается самоликвидироваться. Точнее – в завершение.
Все – пора!
Он вытер ладонь о скользкую ткань стандартного туристического комбинезона, плавными прыжками понесся вдоль берега. На запад. Вверх по склону котловины, которая на самом деле была равниной. Через полчаса он выбежал на древнее, в рытвинах, залитых ржавой водой, бетонное шоссе. Прибавил ходу, перепрыгивая через гнилые стволы поваленных деревьев, огибая железные чудища, застрявшие на перекрестках, не обращая внимания на желтоватые огоньки, тлеющие в окнах ветхих придорожных строений. Все равно, живущие в них человекоподобные существа не могли разглядеть его. Для них он был только вихрем в затхлом горячем воздухе летней безветренной ночи.
К исходу ночи он достиг города, смрадного скопления лачуг, дымящих труб и клокочущих дрянными движками транспортных машин, но не стал углубляться в его улицы. То, что он искал, находилось ниже города. В искусственных пещерах, некогда красивых подземных станций, в длинных тоннелях, где сгрудившиеся составы намертво прикипели к рельсам. Здесь, в бывшем метрополитене, обитала вторая разумная раса этой несчастной планеты. Когда-то он очень ею интересовался, бредил контактом с мыслящими киноидами, искал пути к взаимопониманию. Теперь же ему был нужен только один «псина-сапиенс».
Старый друг…
Предатель…
Вентиляционная шахта почти вся забита мусором и палой листвой, но гнилой ветерок, потягивающий из черных ее глубин, свидетельствовал, что проход есть. Прыжок, приземление на мягкую прелую кучу и быстрое скольжение вниз на спине. Скольжение в кромешной тьме. Полусогнутые ноги с размаху ударяются обо что-то твердое. Инерция бросает его вперед. Он успевает сгруппироваться, перекатиться через голову и оказаться на ногах на мгновение раньше, чем могучие челюсти смыкаются у него на горле.
Разочарованный промахом голован отскочил к стене, издевательски загукал, пружинисто приседая на могучих лапах.
– О лохматые древа, тысячехвостые, затаившие скорбные мысли свои в пушистых и теплых стволах! – нарочито громко произнес пришелец. – Тысячи тысяч хвостов у вас и ни одной головы!
Голован в ответ разразился длинной серией щелчков. Ему ответили из тьмы тоннеля справа и слева. Подземные жители, умеющие покорять и убивать силою своего духа, возникали из глубины заброшенного метрополитена бесшумно, как призраки – пришелец отчетливо видел их и слышал биение их сердец. Как никто знал он, насколько они опасны, но ему не составило бы труда справиться с ними всеми.
Голованы окружили незваного гостя плотным кольцом, которое расступилось лишь для того, чтобы пропустить седого как лунь, матерого своего собрата. Стараясь сохранять достоинство, хотя лапы его тряслись и подгибались от старости, патриарх приблизился к пришельцу, по-собачьи уселся, воздев лобастую голову.
– Ты пришел, – произнес голован по-русски. В его устах это прозвучало как нечто среднее между вопросом и утверждением.
– Да, Щекн-Итрч, – отозвался пришелец.
– Зачем? Льву Абалкину больше нет дела до народа Голованов.
– Я не Лев Абалкин. Лев Абалкин убит людьми.
– Ты – не человек, – то ли констатировал, то ли просто согласился голован Щекн-Итрч. – Народу Голованов больше нет дела до народа Земли. Народ Земли не вмешивается в дела народа Голованов. Народ Голованов не вмешивается в дела народа Земли. Так было, так есть и так будет.
– Я пришел говорить не о делах народа Земли, – так же монотонно проговорил пришелец. – я пришел говорить не о делах народа Голованов. я пришел говорить с тобой, Щекн-Итрч.
Патриарх чуть повернул облезлую от старости морду, несколько раз щелкнул редкозубыми челюстями. Остальные голованы как один снялись с места и канули в безвидности тоннеля.
