Ковчег 47 Либра - Штерн Борис Гедальевич (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Ковчег все время точно знал свою ориентацию — по трем ярким квазарам — и положение — по интегрирующим гироскопам и нескольким звездам, чьи траектории и скорости были известны лучше всего. Крейсерская навигационная система была одним из простейших элементов Ковчега. И руководил ее созданием простейший человек — Хуй Ли (это не пошлая фантазия автора, а простейшее и самое распространенное китайское имя, типа Петр Иванов). Он в жизни умел по-настоящему хорошо делать только два дела: разрабатывать навигационные системы для космических кораблей и выращивать капусту у себя на участке. Он не интересовался политикой, женщинами, будучи верен своей жене, не воспринимал современное искусство, а если и читал что-то вне рамок профессиональной литературы, то только простейшие детективы. Он никогда никому не говорил и не делал гадостей, впрочем, и комплиментов с подарками от него было дождаться непросто. Он постоянно ворчал на детей и внуков, что нечего увлекаться всякой ерундой, что надо жить проще. Его любимым лакомством был сочный мясистый помидор с куском черного хлеба, а спиртного он не переносил физически. Он слыл прекрасным профессионалом — хотя навигационные системы космических кораблей не представляют собой ничего сложного, в них важно не делать ошибок, а он за всю карьеру не сделал ни одной ошибки, поскольку никогда не отвлекался ни на что. Хуй Ли умер за пять лет до запуска Ковчега, прожив жизнь, счастливую простейшим счастьем.
Точно по курсу каравана, идущего задом наперед, находилась слабая звездочка. Если бы на Ковчеге был космонавт с приличным зрением, он бы ее легко увидел невооруженным глазом. В данный момент ее яркость составляла четыре с половиной звездной величины.
Прибытие
Когда 47 Librae освещала караван чуть сильней полной луны, Ковчег начал просыпаться. Первой ожила обсерватория в Штабе, где подобно бутону раскрылся главный телескоп и начал медленно поворачиваться к цели, до которой еще оставались многие годы пути.
Из первых же наблюдений стало ясно, что в системе не пять планет, которые видел «Дарвин», а девять. Два опаленных собрата Меркурия, сестра Земли, двойник Марса, близнец Юпитера, суперсатурн, и три нептуноподобных исчадья холодной сумрачной периферии. Планетная система оказалась еще более похожей на Солнечную, чем это представлялось по данным «Дарвина». Совпадение? Или есть такой типаж в стомиллиардном таборе Млечного пути? Разве что венера не уродилась в системе 47 Либра или была выброшена прочь в ходе гравитационного кегельбана, каковым знаменуется рождение обильных выводков планет.
Через несколько месяцев после пробуждения Ковчег точно знал орбиты и массы главных небесных тел. Рекордсменом оказался суперсатурн — почти четыре массы Юпитера, d оказалась двойником Юпитера как по массе, так и по радиусу орбиты. Масса 47 Librae b лишь на десять процентов уступала массе Земли. Впрочем, пора перейти от астрономического к житейскому названию долгожданной цели Ковчега. Напомним, что династия Селиных всеми силами сопротивлялась тому, чтобы планета была названа в их честь. Но имя Сели́на пошло в народ. Когда Алекса незадолго до его смерти попросили наконец благословить неизбежное, он вздохнул, махнул рукой и ответил: «Да хоть горшком назовите… Лишь бы все получилось».
Итак, Ковчег еще за сто с лишним миллиардов километров до цели убедился, что для земных существ сила тяготения на Селине вполне комфортна. Для более тщательного исследования планеты нужно было подобраться поближе. Задачу, как за минимальное время подобраться к планете, используя только маршевый двигатель на постоянной тяге, Система Ковчега решила за полсекунды. Надо было совершить три гравитационных маневра у планет e, d и с и впоследствии полгода постепенно доводить орбиту до попадания в окрестности Селины.
Столь быстрому решению предшествовали пять лет напряженной работы Лизы Хансен, которая давно выпрашивала у шефа самостоятельную задачу, связанную с прибытием Ковчега. Два ее предыдущих предложения он отклонил со словами «не женское это дело», пояснив, что для данных операций, проводись они в реальном времени, требуются стальные нервы, а для их программирования втемную — тем более. Наконец, он сам подошел к Лизе, сказав:
— Вот тебе женское дело, как раз для такой злостной перфекционистки, как ты. Надо оптимизировать подлет Ковчега к Селине с минимальной скоростью, так, чтобы не менять режим двигателя. Предмет оптимизации — время пути. Оно очень важно, поскольку не факт, что при подлете удастся поддерживать обмотки биологической защиты в сверхпроводящем состоянии. Для гравитационных маневров есть две планеты-гиганта и по крайней мере еще одна земной группы.
— Но это же слишком простая задача. Есть же «Рок-н-ролл», которым все пользуются для оптимизации баллистики.
— «Рок-н-ролл», если честно, халтурный, неопрятный код. Исходный текст выглядит так, будто его писала толпа аспирантов. Частенько застревает в локальных минимумах. До сих пор с этим мирились, поскольку можно взять и подправить. Там подправить будет некому. Поэтому дерзай, чтобы был идеальный код, быстрый и безошибочный. Назовем его «Вальс», и «Рок-н-ролл» можно будет выкинуть на помойку.
Собственно, так и получилось. Лиза потратила несколько лет, доведя до совершенства параметризацию траекторий, и «Вальс» действительно вытеснил «Рок-н-ролл» из космической баллистики.
Когда запускали Ковчег, Лизе было всего шестьдесят. В минуту молчания ее каштановая шевелюра резко выделялась среди обнаженных седых и лысых голов. Она не выдержала минуты и разрыдалась в голос. Потом прошло двенадцать тысяч лет, и ее «Вальс» решил задачу за полсекунды. Вот и вся предыстория гравитационных маневров Ковчега.
Караван приблизился к планете е, чтобы погасить часть скорости и перейти в плоскость эклиптики 47 Либра. Оказалось, что под буковкой е кроется огромная система миров — не просто суперсатурн, а Сатурн в квадрате. Издалека он смотрелся как семейка: в центре Сатурн-папа с роскошными широченными кольцами, поодаль — трое спутников-деток — тоже с кольцами, — и еще десятка два всякой мелочи, типа Луны. Эти детки сами были скально-ледяными субгигантами — от трех до семи масс Земли — с толстой атмосферой. У каждого из них в свою очередь были спутники, но уже нормального размера и без колец.
Исполинские кольца складывались из тысяч тончайших колечек и напоминали древний пластмассовый диск, служивший для записи музыки в двадцатом веке. Сходство усиливалось щелями-паузами, разделявшими песни или композиции. И еще — колечки были чуть волнистыми, как дорожки звукозаписи. Интересно, какая музыка зазвучит, если проиграть этот диск?
При пролете с ночной стороны планеты широкоугольный телескоп Штаба в деталях зафиксировал цветное шоу — бурю полярного сияния, вызванную вспышкой в магнитосфере звезды. Обычное кольцо ультрафиолетового свечения размером в два земных диаметра за считанные минуты перешло в видимый диапазон, стало в несколько раз ярче и обросло светящейся «шерстью» и змеящимися щупальцами, тянущимися к низким широтам. К сиянию добавились зеленые и красные переливы, щупальца то сжимались, то сокращались, местами вспыхивали россыпи зеленых и красных огней, будто кто-то там снизу пускал исполинские фейерверки.
Дневная сторона планеты е походила на старательно разукрашенный шар, при том, что художник не злоупотреблял яркими красками, но не пожалел труда на выписывание многочисленных поясов с тонким орнаментом, овалов, завитков циклонов, танцующих парами с завитками-антициклонами. Роспись казалась статичной, но на самом деле все кружилось, двигалось, летело со скоростями в сотни и тысячи километров в час.
