Пир Валтасара - Шалимов Александр Иванович (чтение книг .txt) 📗

— И совсем не шаржи, — возразила она живо. — Я ищу типажи для своих кукол.

— Для кукол?

— Да. Мне дали задание оформить кукольный спектакль. Я стажируюсь на телевидении.

— А для какого типажа пригожусь я?

Она удивленно взглянула на него и вдруг густо покраснела.

— О-о, извините. Я не сразу узнала. Это вы так ужасно долго торчали перед "Пиром Валтасара"… Я не удержалась и нарисовала.

— Можно посмотреть?

— Конечно… Но это беглый набросок. Извините…

Она раскрыла этюдник.

— По-моему, тут слишком большие уши и нос длинноват, — заметил Стив, внимательно разглядывая рисунок. — И эта ужасная лысина. Неужели она так заметна? — Он с сомнением потрогал свой затылок. — Кажется, там еще есть волосы. И неужели я так сутулюсь?

— Сейчас нет, — объявила она, окидывая его оценивающим взглядом. — Но там у картины вы показались мне старше. Вообще-то вы выглядите ничего, но я рисовала вас с мыслью о дяде Хоакине.

— О ком, о ком? — Стиву показалось, что он ослышался.

— Дядя Хоакин… Помните "Los Pueblos" [5] Асорина? Мы это инсценируем. Дядя Хоакин должен быть высокий, как вы, худощавый, сутулый, с худым, аскетическим лицом. Потом, у него будут немного оттопыренные уши и длинный, тонкий, хрящеватый нос. Брови, нос и лоб я, пожалуй, возьму от вас. И ваши немного запавшие щеки. Молено даже взять и подбородок. Мне, в общем-то, нравится ваше лицо. Вы производите впечатление довольно смелого и решительного человека. Дядя Хоакин тоже был таким, когда был помоложе…

Она вдруг замолчала, быстро переводя взгляд со Стива на свой рисунок и снова на Стива.

Он тоже молчал, испытующе разглядывая ее. У нее были очень светлые, коротко остриженные волосы, свежее овальное личико с чуть вздернутым носом и яркие пухлые губы.

Вдруг она рассмеялась и захлопнула этюдник:

— Так, значит, вам не нравится рисунок?

— Нет, почему же, в общем, неплохо… — он все еще продолжал сомневаться, — но…

— А хотите нарисую вас сейчас таким, какой вы есть… То есть каким вижу вас… — поправилась она.

— Нарисуйте.

Некоторое время она серьезно и очень внимательно разглядывала его.

Стив отметил про себя, что ее большие, зеленовато-серые, необыкновенной ясности глаза удивительно красивы.

— Нет, так ничего не получится, — сказала она, покачав головой, — идите к какой-нибудь картине и смотрите. И думайте обязательно о ней, как перед "Пиром Валтасара".

— А там я думал о картине?

— Может быть, и нет… Но о чем-то очень важном и своем… Понимаете — своем, сокровенном. Когда человек об этом думает, он становится самим собой.

— Сейчас я, значит, думал не о том? — попытался уточнить Стив.

Она весело рассмеялась:

— Сейчас, конечно, нет.

— А что здесь заслуживает внимания?

Она закусила губы и на мгновение задумалась.

— Мне, например, очень нравится "Зимний пейзаж" в углу, неизвестного автора. Это семнадцатый век. Вот там.

Она указала небольшую картину в массивной золоченой раме.

Стив подошел к пейзажу. Картина действительно была хороша. Художник изобразил снегопад при низком вечернем солнце. Крупные хлопья снега, казалось, медленно опадали в неподвижном воздухе, а за ними проглядывал веселый фламандский городок с разноцветными домиками и вереницы конькобежцев на голубоватом льду замерзшего канала.

Стиву вдруг вспомнилось детство, проведенное в маленьком городке Спокан в штате Вашингтон. Когда-то и он вот так же носился по льду возле старой водяной мельницы. Потом один из местных дельцов переоборудовал мельницу в кафе-бар… А теперь в Спокане собираются устроить очередную всемирную выставку, посвященную охране окружающей среды…

— Спасибо, — крикнула молоденькая художница, — вы можете очень хорошо позировать. Вот вы такой, по-моему.

Она протянула ему этюдник.

Стив внимательно разглядывал рисунок, сделанный в очень лаконичной манере — всего несколькими резкими штрихами фломастера.

— Кажется, теперь вы переоценили меня, — заметил он с оттенком сомнения.

Она засмеялась и покачала светлой головкой:

— Не знаю… Я разглядела вас таким. Кстати, кто вы в действительности?

Стив назвал себя.

— Вы англичанин?

— Нет, американец.

Это ее, видимо, удивило. Прищурившись, она принялась снова разглядывать его.

— Между прочим, вы не очень похожи на американца, — объявила она наконец. — Больше на англичанина или скандинава.

— Спасибо.

— Не за что! А ваша профессия?

— Бизнесмен.

— Ну знаете! — Она обиженно надула пухлые губки. — Некрасиво так врать. Знала — не стала бы вас рисовать.

— Послушайте, — возмутился Стив. — Это же безобразие. Устраиваете мне форменный допрос и не хотите ничему верить.

Продолжая сурово глядеть на нее, он поднял вверх два пальца:

— Клянусь, что говорил правду, одну правду, чистую правду.

— Но другую руку при этом надо класть на Библию, — назидательно сказала она.

Оба рассмеялись.

— Ладно уж, так и быть, поверю. Мне, в общем-то, все равно, но вы действительно не похожи на американского бизнесмена.

— Почему же?

— Они не ходят в Национальную галерею.

— Я бизнесмен особый, — сказал Стив, стараясь придать лицу таинственное выражение.

— Какой же?

— Спекуляция крадеными драгоценностями и предметами искусства: полотна старых мастеров, античные статуи, старинные иконы.

Она без колебаний приняла игру — поднялась на носки и шепотом спросила:

— Значит, здесь на разведке?

Стив кивнул.

— И чего завтра недосчитаются?

— Пока не решил.

— Может быть, "Пир Валтасара"?

— Ну нет… Скорее уж, этот пейзаж неизвестного художника.

Она захлопала в ладоши:

— Я тоже выбрала бы его. Бьюсь об заклад — глядя на этот пейзаж, вы вспомнили свое детство.

Стива удивила ее проницательность.

— Вы англичанка?

— А вот и не угадали. Я из Дании. Конечно, не угадали потому, что упомянула про заклад. Этому я научилась от подруг в колледже.

— Как вас зовут?

— Инге… Инге Рюйе. Мой отец был немцем, мать — датчанка. Еще что-нибудь вас интересует?

— Представьте, что да, — кивнул Стив. — Но сейчас время ленча. Предлагаю съесть его вместе где-нибудь поблизости А заодно продолжим наш разговор.

Кажется, она заколебалась.

— Идемте, — настаивал Стив. — Тем более, что через несколько часов я улетаю далеко и надолго.

— Это куда же?

— В Бразилию.

— Тогда пошли.

За ленчем он уже знал о ней почти все. Она окончила школу искусств в одном из колледжей Оксфорда. Мечтала о работе художника в каком-нибудь детском издательстве. А пока занималась куклами на телевидении. Ей девятнадцать лет, и ее друг — оператор телевидения — сейчас в командировке в Австралии.

— Они снимают фильм об аборигенах где-то на краю пустыни, — рассказывала она, доедая мороженое с клубничным джемом. — Майкл даже не может позвонить оттуда. Только шлет телеграммы.

— Ты собираешься выйти за него замуж, Инге?

— Еще не решила. Парень он неплохой, но… — По ее оживленному лицу вдруг пробежала тень, и она замолчала.

— Ну а как же все-таки с дядей Хоакином? — спросил Стив, испытующе поглядывая на нее.

— При чем тут дядя Хоакин? — искренне удивилась Инге.

— Он меня весьма интересует.

— Почему бы?

— Это довольно сложная история…

— Расскажи.

— А он поправился? Как его здоровье?

Инге весело расхохоталась.

— Да он и не болел совсем. Ты что, забыл? Он слепой.

— Как слепой?

— Так слепой. Таким его придумал Асорин. И у нас он будет слепым.

— Нельзя ли все-таки мне с ним повидаться?

— Пожалуйста. Останься в Лондоне еще на месяц и увидишь его… по телевидению.

— Иначе нельзя?

— А ты чудак, — заметила Инге, очень серьезно глядя на Стива широко раскрытыми глазами. — Дался тебе этот дядя Хоакин. Зачем он тебе нужен?