Проклятый город - Молитвин Павел Вячеславович (список книг .TXT) 📗
Проснувшись от настойчивых трелей домофона, Игорь Дмитриевич несколько секунд не мог сообразить, сколько сейчас времени. Сначала он подумал, что уже утро, но часы показывали 19. 27, стало быть, день еще не кончился и спал он не так уж долго
Домофон пищал не переставая. Это не могла быть полиция. Нет у полиции к нему вопросов. Он успел юркнуть в особняк Волокова до того, как подъехали копы, к тому же вошел со двора, со стороны церкви и…
Домофон продолжал пищать, как голодный птенец, выводя Снегина из себя. Проще всего было отключить его, но пульта под рукой не оказалось, Игорю Дмитриевичу пришлось-таки встать с дивана.
— Кто бы это мог быть? — пробормотал он, включая видеосвязь. — Лариса? Вот так номер! Да что же это, господа хорошие, делается? Просто дурдом какой-то!
Стоящая на крыльце женщина не смотрела в видеокамеру. Уставясь прямо перед собой, она упорно нажимала кнопку вызова, но Игорь Дмитриевич узнал бы свою бывшую жену даже по пальцам ног, как в сказке, и почти бессознательно подал сигнал открыть дверь. В следующее мгновение он пожалел об этом — не о чем ему нынче говорить с Арой, но было уже поздно.
Поздно… А ведь мог бы сразу сообразить, что явилась она сюда именно сегодня не случайно…
Залитые пластформом руки почти не болели, смазанное кремом от ожогов лицо — тоже. В ушах, однако, стоял противный комариный писк, и мысли ворочались, как ржавые маховики старинных башенных часов, а перед глазами плыли клочья сизого тумана. Избавиться от всей этой пакости можно было одним способом, и к нему-то Игорь Дмитриевич прибегнул без малейших колебаний. Выудив из-за дивана бутылку «Спэйс флай», он с хрустом свернул пробку и щедро плеснул себе водки в стакан из-под чая. Выпил, поморщился, нащупал пачку с сигаретами и закурил, стараясь успеть максимум за то время, пока Лариса доберется до третьего этажа.
Подумал, что надо спрыснуть себя «Пассатом» и сменить рубашку, но вместо этого откинулся на спинку дивана, с наслаждением ощущая, как умолкает мерзкий писк в ушах и рассеиваются клочья тумана перед глазами.
— Ты плохо выглядишь, — войдя в кабинет, Лариса щелкнула выключателем, и от резкого света у Игоря Дмитриевича вновь поплыли перед глазами то ли клочья тумана, то ли пышные хлопья серого, пахнущего гарью снега.
— Выгляжу и чувствую я себя лучше таксиста, которого грохнули вместо меня подельщики твоего мужа, — с трудом ворочая языком, ответствовал Снегин и, прикрывая глаза рукой, велел: — Убавь громкость.
Шагнув к двери, Лариса убавила яркость похожей на медный щит люстры и села на стоящий посреди комнаты стул.
— Что ты врешь? Кого грохнули? При чем тут Валера? — спросила она, вглядываясь в снегинское лицо. — Нахрюкался, что ли? Или не проспался?
— Зачем ты пришла? Соскучилась или муж послал?
— Валера уехал в Новгород. Вчера. А сегодня днем мне позвонили. И сказали, что ты опять начал кому-то мозоли отдавливать. И что если ты не уймешься, то они зарежут Лику. Или изуродуют.
Лариса смотрела на Снегина расширившимися от ужаса глазами, и были они прекрасного густо-синего цвета. Игорю Дмитриевичу не часто доводилось видеть синеглазых брюнеток, и он в свое время очень огорчался, что Лика не унаследовала глаза матери. Волосы у нее были Ларисины, а глаза его — серые, с рыжими крапинками…
— Что же ты молчишь?! Во что опять впутался? И как ты при этом ещё нажираться ухитряешься? Взгляни в зеркало — это же ужас какой-то!
— Знаешь что? Пойдем-ка на кухню. Там у меня заначка есть: маринованные огурчики и селедка в винном соусе.
— Может, ты мне еще стакан водки предложишь? Чтобы забыться и не переживать? — в голосе Ларисы прозвучали опасные нотки. Она явно готовилась закатить истерику, но Игорь Дмитриевич знал ее слишком хорошо, чтобы пугаться.
— Предложу. А ежели не хочешь составить мне компанию, скатертью дорожка, — Снегин взял початую бутылку «Спэйс флай» и, не глядя на бывшую жену, двинулся на кухню.
Лариса всегда четко знала, чего хочет от жизни, и умела добиваться своего. И, если она поверила, что Лике грозит опасность, которую Снегин может предотвратить, не уйдет, пока так или иначе не заставит его обещать позаботиться о дочери.
Открыв банку с маленькими хорошенькими огурчиками, Игорь Дмитриевич вскрыл жестянку с селедкой, нарезал зачерствевший батон и наполнил тяжелые граненые стопки, подаренные им с Ларисой на свадьбу.
— Снегин, я не буду с тобой пить! На тебе и так лица нет, а мне нужно, чтобы ты хоть чуточку соображал!
— Ара, я тебя не звал. И видеть тебя сегодня хочу меньше, чем когда-либо. Но, как гостеприимный хозяин… За встречу!
— Чтоб ты сдох! — выпалила Лариса, но стопку взяла и даже с невыразимо брезгливой гримасой чокнулась с бывшим мужем. Зная его упертость и не желая тратить время попусту, выпила водку и потянулась за лежащими на столе сигаретами. — Ну, теперь мы можем поговорить, или прежде надо прикончить бутылку? Ты вообще завтра вспомнишь, что я приходила?
— Вспомню, — пообещал Снегин, опуская висящую у потолка лампу так, чтобы та осветила его лицо. — Посмотри-ка на меня внимательно. И на руки тоже. Парни из МЦИМа грохнули сегодня такси, в котором я ехал. Мне повезло. А может, это было последнее предупреждение. Но таксиста они гробанули наверняка.
— Ой, Гарик… — тихонько ахнула Лариса и тут же, спохватившись, бросилась в бой: — Вот я и говорю, что ты отдавил мозоли какому-то боссу! Но тебе всегда удавалось выходить сухим из воды, а Лику они обещали…
— Ара, ты когда-нибудь научишься слушать? Я сказал: это сделали «парни из МЦИМа»! Из той самой поганой конторы, на которую пашет твой умненький-благоразумненький, богатенький муж, хорошо соображающий, когда надо брать вершки, а когда корешки. Ясно?
— Нет. Ты что-то путаешь. При чем тут МЦИМ? Я говорю, что мне сегодня звонили…
— Ара, возьми огурчик. И подумай одну-две минуты. Тебе звонил тот, кто хотел грохнуть меня. И управу на него тебе надо искать у Валеры. А лучше просто не брать этот звонок в голову. Тебя взяли на пушку. На фу-фу, а ты и расквохталась, как потревоженная наседка.
Несколько минут Лариса сидела молча. Жевала, забыв о сигарете, огурчик и смотрела прямо перед собой. А потом вдруг взглянула на окно, за которым наливались синевой сумерки, и спросила:
— Не боишься, что тебя подстрелят в твоей норе?
— Стекла бронированные, к тому же затянуты анизотропной пленкой. Я тебе объяснял: изнутри все видно, а снаружи фиг поймешь, в какой я комнате. Кореши твоего мужа крутые, слов нет, но сносить из-за меня весь этаж не будут. Да и пытались уже как-то — не вышло.
— Я… Снегин, я тебе не верю! Валера водил меня по Медицинскому центру. Там действительно лечат больных. А ты вообразил себе невесть что и вешаешь на него всех собак…
— Да, — сказал Игорь Дмитриевич, наполняя стопки. — Так и должна рассуждать хорошая жена. Муж не может быть плохим, потому что это ее муж. И фирма, в которой он трудится, не может быть плохой, потому что он там работает. А лечить в МЦИМе действительно лечат, поскольку с ревизиями и проверками там бывают не только жены сотрудников. Мы неоднократно говорили с тобой на эту тему, так зачем толочь воду в ступе?
Игорь Дмитриевич хотел добавить, что из-за этого-то они и разошлись, но вовремя прикусил язык. Лариса, подобно многим другим его знакомым, верила в то, во что ей удобно было верить. Она была умной женщиной, но, дабы не осложнять себе жизнь, умудрялась поверить порой в явную нелепость. Не просто сделать вид. что верит, а именно поверить. Удивительная и, тем не менее, весьма распространенная способность, выводившая некогда Онегина из себя, а теперь просто воспринимаемая им как данность.
— То есть ты хочешь сказать, что нашей дочери ничего не грозит?
— Наша дочь носит фамилию твоего нынешнего мужа и живет с ним под одной крышей уже восемь… или девять лет? И если после этого начальство Валеры готово принести ее в жертву… Или он сам хочет от нее избавиться?
