Гуманоиды - Уильямсон Джек (читать полную версию книги .TXT) 📗
Глава двадцать вторая
Не выпуская холодного края панели, чтобы вновь не потерять равновесие, Форестер с опаской повернулся в ту же сторону. Дверь все еще была закрыта. Находясь в эпицентре бушующей энергии, он не слышал ни одного постороннего звука. Но стоило ему снова взглянуть на приближающегося гуманоида, как легкий скрип возвестил о том, что дверь открылась. Из тени вышел мужчина и уверенно пошел навстречу Форестеру, пренебрегая опасностью оступиться на узком настиле мостика.
— Остановитесь, Форестер!
Не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой, ученый теперь лишился еще и дара речи — он хорошо знал этот чистый, приятный голос, эхом отдающийся от стен комнаты. Голос принадлежал человеку гораздо более опасному, чем любой гуманоид, — Фрэнк Айронсмит уверенно шел им навстречу, не считая нужным смотреть под ноги или придерживаться рукой о стену.
— Вы бестолковый тупица, Форестер! — Голос математика стал спокойнее, в нем не слышалось ни ненависти, ни злости — только безграничное сожаление. Тронутое загаром мальчишеское лицо Айронсмита хранило выражение суровой сдержанности и уверенности в себе, а в серых глазах отражалась боль — математик смотрел на неподвижную Джейн.
— Посмотрите, что вы наделали!
На мгновение Форестер замер. Все его надежды рассыпались. Доктор отчаянно желал, чтобы перед ним стоял не человек, а еще один гуманоид, которого Джейн с легкостью может уничтожить. Пытаясь справиться с нахлынувшей слабостью, ученый не мог оторвать руки от края палладиевой панели. Ему казалось, что заключенные в металлических конструкциях силы вырвались наружу и сейчас бушуют над головой подобно беспощадному торнадо.
— Я пытался предупредить вас, Форестер.
Еле слыша голос Айронсмита, доктор недоверчиво моргал, глядя на математика и не умея понять, как он тут оказался. Фрэнку Айронсмиту следовало бы и дальше бездельничать в Стармонте, читать свои древние книги, играть в загадочные шахматы и кататься на старом велосипеде. Однако он каким-то образом переменился. Раньше Айронсмит был лишь вечно беззаботным клерком из компьютерного отдела, растрачивающим блистательный талант на трудноосмысляемые физические парадоксы. Теперь он выглядел столь же юным, но казался много жестче, спокойнее и увереннее в себе.
— Я предполагал, что Марк Уайт обратится к вам, но…
Форестер первым прервал плавное течение этой полной сожаления речи. Он стоял с пустыми руками — даже кусачки, и те упали на пол. Но теперь, когда ему наконец-то удалось добраться до цели, доктор не намерен был отступать. Он бессознательно сжал пальцы в кулак и неожиданно для самого себя резко замахнулся. Рванувшись вперед, Форестер забыл все свои страхи — перед работавшими поблизости гуманоидами, перед бездной, лежащей у него под ногами. Он помнил лишь то, что Айронсмит постоянно защищал гуманоидов и всегда пользовался удивительной свободой. А его люди охотились за Уайтом.
Доктор попытался одним ударом сбросить подлого предателя с узкого мостика, но Айронсмит ловко увернулся.
— Это вам не поможет, Форестер. — Математик с легкостью перехватил занесенный кулак и улыбнулся, словно извиняясь за свои действия. Затем он вывернул ученому руку, прижимая его к серебристой панели. Форестер вскрикнул, не удержал равновесия и упал прямо на больное колено. Пронзительная боль заставила его забыть о злости.
— Вы не в лучшей форме для драки. Лучше сдайтесь сразу, — низкий спокойный голос Айронсмита выражал лишь сожаление — ни тени ненависти или неприязни.
— Ну уж нет! — Форестер потряс головой, чтобы скорее избавиться от мыслей о боли. Он попытался разжать железную хватку своего противника и подняться на ноги. Глядя прямо перед собой, доктор снова увидел малышку Джейн — она по-прежнему стояла на мостике, бледная от страха, не делая никаких попыток спастись.
Доктор боролся с приступами боли, а потом выкрикнул пришедшую ему в голову мысль:
— Джейн! Останови его! Ты можешь это сделать!
Айронсмит сжал его руку еще крепче, и Форестер не был уверен, где боль была сильнее — в ушибленном колене или словно в тисках зажатой руке. Холодный пот выступил у него на спине. Доктор судорожно сглотнул и снова крикнул:
— Останови его, Джейн! Точно так же, как ты останавливала гуманоидов. В его теле тоже есть частицы калия, просто они не сосредоточены в одном месте, а рассыпаны повсюду. Мистер Уайт поможет тебе найти их, а ты знаешь, как заставить атомы взорваться. Джейн, найди атомы калия-40 и взорви их!
Холодные волны боли накатывались одна за другой, заставляя задерживать дыхание.
Девочка молча покачала головой — движение ее было еле заметным и выглядело неестественно. Посиневшие губы едва пошевелились, а потом Джейн снова застыла, словно не занятый работой гуманоид. Краска отхлынула от ее худого лица, а огромные темные глаза, казалось, утратили способность видеть и стали слепы, как стальные глаза андроидов.
С Айронсмитом ничего не произошло.
Детонация даже самой мельчайшей частицы нестабильного калия в его теле убила бы математика мгновенно. Но молодой человек по-прежнему стоял и смотрел на Форестера с тем же выражением сожаления. Глубокое разочарование лишило доктора стойкости и всецело отдало его во власть боли. Он перестал сопротивляться, и лишь тогда Айронсмит отпустил его вывернутую руку. Резкая боль в колене заставила Форестера пошатнуться, и он сорвался бы вниз, в темную пропасть, если бы математик не помог ему удержаться на ногах. Снова уцепившись за холодную панель, доктор услышал голос Джейн Картер:
— К вашим услугам, Клэй Форестер, — тоненький голосок девочки приобрел необычную тональность и мелодичность, став похожим на голос гуманоидов. — Мы слышали вашу неразумную просьбу, но не можем причинить вред мистеру Айронсмиту. Это вы, сэр, нуждаетесь в изменении сознания, потому что мистер Айронсмит всегда был искренен с нами. Он защитил наши реле от ваших неудачных попыток внести изменения в Основную Директиву.
Девочка замолчала, продолжая неподвижно стоять на мостике. Даже выражение ужаса на ее лице каким-то образом смягчилось, и теперь на губах ребенка блуждала странная улыбка — доктор не мог смотреть на нее без содрогания. На лице девочки отражалось уверенное спокойствие гуманоидов, лишенное эмоции и жизни. Она превратилась в машину. Форестер в ужасе повернулся к Айронсмиту и обвиняющим голосом произнес:
— Что вы с ней сделали?
Математик резко покачал головой. Его серые глаза остановились на застывшем ребенке, и доктор видел в них глубочайшее сожаление.
— Не я сделал это с ней. Весьма прискорбно, но гуманоиды ещё не научились гуманным способом справляться с людьми, обладающими сверхчеловеческими способностями. Боюсь, что ее уничтожат. А виноваты в этом вы, и только вы.
Форестер возмущенно спросил:
— Я? Каким же это образом?
— Если вы действительно хотите серьезно поговорить, то идемте со мной. Нам нельзя здесь оставаться, — он бросил последний взгляд на стоящую неподвижно девочку и направился к дверям.
Он размашисто шагал по узкому мостику, пренебрегая опасностью оступиться, а доктор уныло прихрамывал вслед за ним. Наконец мостик кончился, и Форестер ухватился за дверную ручку. Обернувшись назад, он с горечью отметил, что гуманоиды уже поспешно соединяют разорванные им проволочные соединения. Что ж, на этот раз он потерпел поражение. Силы оставили ученого, и он устало опустился в старое потертое кресло Мэнсфилда, давая отдых своему больному колену.
Малышка Джейн Картер плавно скользила вслед за ними с грацией, достойной гуманоида. Она остановилась возле грифельной доски, недвижимая, как остановленная машина. Улыбка все еще блуждала на ее бледном личике. Глаза превратились в темные впадины, лишенные жизни и способности видеть. Форестер отвел взгляд, старясь подавить чувство животного страха, и недоверчиво посмотрел на Айронсмита.
— Как? Как я мог стать причиной такого? — хрипло произнес он.
Математик задумчиво шагал взад-вперед по небольшой комнате, когда-то служившей лабораторией Уоррену Мэнсфилду. Он разглядывал корешки книг на полках, старый токарный станок, ключи, оставленные в небольшой счетной машине — должно быть, когда-то послужившей прародительницей самих гуманоидов. Пыль скатывалась в легкие комочки вокруг ботинок бывшего клерка, липла к рукавам и полам его темного костюма. Наконец, глубоко засунув руки в карманы, математик обернулся к Форестеру и слегка нахмурил брови.
