Сезон туманов - Гуляковский Евгений Яковлевич (книга читать онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
— То есть вы хотите сказать, что люсс, прежде чем… Нет, это невозможно! Здесь не было раньше людей, даже крупных млекопитающих. Этот цикл развития не мог возникнуть. Он предполагает сложный симбиоз, комплекс организмов, а мы здесь чужаки, на этой планете, и не могли войти в эволюционный ряд такого сложного симбиоза.
Инженер пожал плечами.
— Мы не так уж хорошо знаем, что здесь было раньше. И потом, это ведь только мои предположения. Вы, кажется, хотели их услышать…
— Мне нужно осмотреть это место.
— Ничего нового вы там не увидите. — Инженер по-прежнему избегал смотреть на него, и это укрепило Ротанова в его решении.
— Все-таки я посмотрю.
— Ну, если вы настаиваете…
Прежде всего Ротанов с двумя сопровождающими взобрался на холм, с которого по ним стреляли. Как он и предполагал, место, где был обстрелян отряд, отсюда просматривалось как на ладони. Отчетливо виднелся выжженный черный круг, за которым недавно лежали люди.
— Могли бы вы отсюда попасть в центр круга? — спросил Ротанов своих сопровождающих.
Высокий человек в потрепанной кожаной куртке, весь обвешанный какими-то фляжками и ящичками, с двумя вещевыми мешками за плечами, хитровато прищурившись, смотрел на Ротанова.
— Это может сделать любой мальчишка, ни разу не державший в руках лучемет.
— Синглиты всегда так плохо стреляют?
— Если бы они плохо стреляли, половины из нас не ушло оттуда из-за случайных попаданий.
— В чем же дело?
— Убивать нас им ни к чему… Не так уж много людей осталось, каждый из нас ценится на вес золота. Мы им нужны живыми.
— Вы думаете, они действуют заодно с люссами?
— А они и есть одно. И сейчас напали только затем, чтобы нас задержать. Мы ведь могли помешать… — Он кивнул на соседний холм.
Ротанов не стал спорить. Он чувствовал, что в предположении инженера что-то неверно, хотя, казалось, новые факты подтверждают его правоту.
Этот самый анофелес, о котором говорил инженер, прежде чем превратиться в комара, проходит несколько стадий. Из яйца вылупляется не комар, а что-то другое… какая-то личинка… Что, если синглиты?.. Нет, оборвал он себя. Рано делать выводы. Сейчас он будет собирать факты, как можно больше фактов и никаких предвзятых мнений…
Что-то в нем сопротивлялось простым и очевидным выводам, что-то связанное с городом и с той женщиной. Слишком много было в ней человеческого для того, чтобы быть только разновидностью этого чужого, словно пришедшего из кошмара существа.
На втором холме действительно не оказалось ничего интересного. Поляна с утоптанной, словно на ней танцевали, землей, небольшое углубление в центре воронки, где лежало яйцо. Следы тяжелых ботинок. Отпечаток платформы кара, где тот стоял с отключенной подушкой. Ротанов и сам не знал, что он здесь ищет.
— Этот кар, кто его делал? — спросил он хитроватого лучеметчика.
— Синглиты. У нас не осталось заводов и материалов. Едва справляемся с производством зарядов и самого простого оружия.
— Значит, и наши тоже?
— Конечно. Трофейные. Хорошие машины. У синглитов каждый раз бывает что-нибудь новенькое. Заводы им достались сильно потрепанные, но они там все переделали и наладили свое производство.
Это сообщение не понравилось Ротанову: выходило, что главной производительной силой на планете в настоящее время являлись не люди и даже не люссы, ее законные хозяева, если признать за ними наличие какого-то интеллекта, а кто-то третий… И если верны его первые впечатления, люди постепенно сдавали позиции, уступали первенство почти во всех областях. Можно было признать и принять временное поражение, отступление человека под давлением обстоятельств. Наконец, он готов был примириться, если бы человек встретил в космосе разум, равный себе, или даже превосходящий человеческий, каким и был, возможно, разум рэнитов, и отступил в поединке с ним… Но ведь произошло что-то совсем другое, что-то не укладывающееся ни в одну из этих схем… На планете хозяйничают синглиты, почти полные копии людей внешне и интеллектуально; мало того, до появления человека их, судя по всему, здесь вообще не было, с кем же мы тогда воюем? С собственными тенями?
Они начали спускаться с холма, так и не обнаружив ничего интересного. У самого подножия, где совсем недавно рвались их протонные заряды, все обуглилось от высокой температуры. Кое-где дымились и чадили остатки искореженных кустарников. Земля была горячей и смрадной, от нее поднимался пар, пахло чем-то отвратительно зловонным. На самой границе обожженной зоны они наткнулись на обломки. Похоже, здесь взрывом разнесло кар или какую-то другую машину. В оплавленных кусках обшивки трудно было угадать даже общее очертание того, что они собой представляли до взрыва. Вдруг Ротанов заметил на уцелевшем кусте обрывки материи… Больше там ничего не было, только эти обуглившиеся клочки.
— От них никогда ничего не остается. Один туман. Даже если пулей зацепит как следует, повредит внутри что-то важное, синглит сразу начинает распадаться, только облачко пара поднимется, и все.
— Конечно, так и должно было быть, ничего, кроме тумана, ничего вещественного — так, чтобы после побоища не в чем было себя упрекнуть, словно и не было ничего… Один туман… — Ротанов пнул ногой какой-то обломок, железо жалобно скрипнуло. Хорошо хоть это осталось. Он решил взять с собой небольшой обломок, толком еще не зная зачем, просто чтобы что-то противопоставить этому туману, какой-то след, почти улику… Наверно, инженер все-таки был прав, не совсем доверяя ему. Не мог он быть полностью на его стороне. Возможно, потому, что у него в ушах до сих пор звучали слова: «Люди, наверное, очень злые…»
Несмотря на то, что у них не было другого выхода, несмотря на то, что на них предательски напали ночью, они не имели права ожесточаться, слепо хвататься за оружие и бить без разбору во все чужое именно потому, что они люди…
На том же кусте, где висели куски обгоревшей материи, что-то тускло блестело, наверно, обломок, клочок металла… Почему-то он не хотел брать его на глазах у своих спутников, и, только когда они отвернулись, пошли вперед, он протянул руку и быстрым, почти вороватым движением снял железку с куста. Она оказалась неожиданно ровной. Цепочка гладких квадратиков, похожая на браслет. Не раздумывая, Ротанов сунул ее в карман и догнал своих спутников. Они шли спокойно, закинув лучеметы за спину. Былого напряжения не было и в помине, словно знали, что повторного нападения не будет…
Ротанов вошел в помещение медицинского сектора. От стен тянуло промозглой сыростью, большинство приборов стояло зачехленными, без проводки. Даже большой диагностический, судя по всему, работал лишь на половине своих блоков. Доктор сидел сгорбившись и что-то торопливо писал на большой желтой карте. Его халат, давно не стиранный и местами прожженный кислотой, был под стать всему кабинету.
Ротанов со школы не любил врачей, инстинктивно, как всякий здоровый человек, старался избегать контакта с ними, но сегодня, впервые за долгие годы, он вошел в этот врачебный кабинет по собственной инициативе.
— Ну, что там? — спросил он как мог равнодушнее.
— Не торопите меня! — вскинулся доктор. — Я не электронно-счетная машина. Сядьте и подождите, мне надо еще обработать данные.
Ротанов вздохнул и уселся на холодную металлическую табуретку перед диагностическим аппаратом, другого стула здесь не было. И сейчас, пока томительно тянулись секунды в затхлой тишине этого кабинета, нарушаемой лишь монотонным шумом капель, разбивавшихся в тазу, да скрипом пера доктора, Ротанов задумался над тем, почему решился на полное медицинское обследование, которому подвергают космонавтов только после возвращения с планет, признанных зараженными опасной микрофлорой, или еще в каких-нибудь чрезвычайных случаях. Неужели он поверил намекам инженера и всем этим разговорам о том, что человек после контакта с люссом теряет свою индивидуальность, изменяется психика, мотивы поступков?.. Нет. Он чувствовал: ничего в нем не изменилось, все осталось прежним. И все же…
