Лишь разумные свободны. Компиляция (СИ) - Амнуэль Павел (Песах) Рафаэлович (книга регистрации TXT, FB2) 📗
Иными словами, одна из целей выхода человечества в дальний космос оказывается достаточно сомнительной, хотя, конечно, фантасты сделали и делают (и будут делать, в этом нет сомнений) все, чтобы читатель и зритель прониклись убеждением: космос кишит разумными (в том числе негуманоидными) цивилизациями, с которыми человечеству в близком или отдаленном будущем предстоит вести диалог, торговать, жить в мире и дружбе, но чаще — воевать, воевать, воевать…
Наука, однако, здесь ни при чем. Ни космология с ее антропным принципом, ни астрофизика, так и не обнаружившая пока пригодных для жизни экзопланет, ни биология, устанавливающая жесткие границы возможной жизни.
Из сильного антропного принципа можно сделать два вывода. Первый — Бог существует, именно его воля создала Вселенную такой, какой мы ее наблюдаем, и теория вероятностей тут ни при чем. Второй вывод, к которому склоняется современная наука: наша Вселенная — не единственная. Есть великое множество вселенных с самыми разными законами природы, мировыми постоянными, начальными условиями и характеристиками. И потому сколь бы мала ни была вероятность возникновения нашей Вселенной, «заточенной» под человека, она непременно присутствует в бесконечно разнообразном наборе миров. В ней мы и живем — не потому, что нам сверхъестественно повезло, а просто потому, что ни в какой другой вселенной человечество возникнуть не могло бы.
К аналогичному выводу независимо приходит и современная квантовая физика, исходя из других идей и теорий. Инфляционная теория Большого взрыва предполагает непрерывное возникновение все новых и новых вселенных (хаотическая инфляция). Струнная теория предполагает существование 10500 различных миров, каждый из которых может быть не менее реален, чем остальные. Многомировая интерпретация квантовой механики (эвереттика) предполагает существование огромного числа миров — столько, сколько решений имеют уравнения Шредингера.
В фантастике давно описаны так называемые параллельные миры, куда персонажи попадают разными способами и по разным поводам. Долгое время ученые (да и не только ученые — «обычные» читатели тоже) относились к идее параллельных миров, как к красивой сказке. С появлением различных многомировых теорий термин «параллельные миры» перекочевал в физику и сейчас используется даже в сугубо научных публикациях, не говоря серьезной научно-популярной литературе (Брайн Грин, «Параллельные миры»; Митио Каку, «Параллельные миры»). Долгое время, однако, существовала принципиальная разница между подходами фантастов и ученых к мирам, называемым параллельными. Фантасты отправляли своих героев в параллельные миры за приключениями, а ученые оставались в твердой уверенности, что миры эти именно параллельны, то есть нигде и никогда не «пересекаются» и не взаимодействуют. Теория описывает параллельные миры, но наблюдать их или, тем более, побывать в параллельном мире никто и никогда не сможет.
В последние годы и эта концепция претерпела изменения. Существуют физические эксперименты (мысленные опыты израильских физиков Элицура и Вайдмана, эксперименты нидерландской группы Квята, японцев Намекаты и Иноэ, бразильцев Адонаи и Оттавио), результаты которых можно интерпретировать как взаимодействие разных физических реальностей. Квантовые компьютеры, согласно некоторым интерпретациям, также могут стать «проводниками» в иные реальности. Возможно, даже мозг человека способен работать как квантовый компьютер, и наше сознание может «связываться» с иной реальностью. Не исключено, что этим объясняются неожиданные прозрения, озарения, интуитивные идеи. Проблему взаимодействия миров физики обсуждают, осуждают, принимают, отвергают: отношение к многомирию и особенно к возможности взаимодействия миров (если они вообще существуют) еще далеко не устоялось и находится на невидимой, неосязаемой, но реальной грани, отделяющей науку от ненаучных спекуляций.
Самое время предложить идею, равно безумную для науки и фантастики. Идею, достаточно безумную, чтобы она могла быть истинной. Идею межмировой космонавтики, которой могут не понадобиться огромные звездолеты и субсветовые скорости. Идеи «прокалывания пространства», «кротовых нор» и путешествий сквозь черные дыры научны ровно в той же степени, как идея космических полетов через взаимодействующие реальности.
Возможно, дальнейшие исследования покажут, что эта идея неверна, но она обладает качествами, всегда привлекавшими фантастов, а сейчас и ученых. Это красивая и внутренне непротиворечивая идея. Такие идеи, кажущиеся сначала безумными, достаточно часто побеждают и становятся повседневной практикой. Безумными в свое время выглядели идеи постоянства скорости света и квантования электронных орбит в атоме. Да и идея о том, что Земля обращается вокруг Солнца, была в свое время не просто безумной, но и крамольной.
Впрочем, это тема другого разговора — не о будущем космонавтики, а о принципах и закономерностях научного творчества, предвидений и конструирования идей.
Подумайте об этом.
И чтобы возбудить фантазию, расскажу, как представляю будущее космонавтики. Небольшой отрывок из фантастической повести «Поводырь».
Первый остров — банка Ладислава — лежал на расстоянии шестисот световых лет от Солнечной системы. Красота неописуемая. Банка раз двадцать становилась конечным пунктом маршрутов, информации о ней астрофизики накопили вполне достаточно. Конечно, это были разные острова, в идентичных ветвях многомирия, но практически они были неотличимы друг от друга.
«Господи Боже!» — воскликнула Мария-Луиза. Я и сам испытал восторг, в первый раз попав в центр плотной газо-пылевой туманности, освещенной с пяти сторон звездами классов В и К. Будто оказался внутри цветного раствора.
«Не понимаю, — пробурчал Стокер, — как получается дышать в пустоте, и тут мощное ультрафиолетовое излучение от голубых гигантов, радиация чудовищная…»
«Боязно?» — спросил я.
Боязно обычно бывало туристам-гуманитариям, их я только до банки Ладислава и водил, чтобы они эту красоту хотя бы запомнили — первый и последний пункт маршрута. Гуманитарии ничего не знали о радиации, о магнитных полях, в десятки раз превышающих земное, о космических лучах, пронизывавших тело. Без поводыря — верная смерть.
…Я был таким в первые годы, готов был часами наблюдать, как распухает звезда — очень медленно на взгляд наблюдателя, находящегося в десятках световых часов, но на самом деле так быстро, что никакой земной транспорт не смог бы унести прочь попавшего в беду пилота.
Зрелище никогда не надоедало, я помнил все эти острова во всех вариантах, какие видел, и все равно застывал в восхищении, даже когда поджимало время — не как категория перемещения из прошлого в будущее, а как скрытая координата, объединяющая и синхронизующая миры.
Ближе всего был красный сверхгигант. Я назвал его Рыжим Красавцем. Имея видимый размер чуть больше полной луны, он не ослеплял, по его поверхности пробегали волны, создавая быстрые неповторимые рисунки, в которых, будто в кляксах Роршаха, можно было разглядеть собственную суть, понять себя — это ощущение оставалось и после того, как туристы уходили с банки Ладислава.
…Градусах в шестидесяти от Рыжего Красавца висел в небе светло-зеленый серп Окаянной Дамы — третьей планеты в системе, она тут занимала место Земли и выглядела, как Земля на первых космических фотографиях с борта «Зонда» — никаких четких линий, все будто в тумане, это придавало планете загадочность, и мне хотелось поглядеть, как Дама выглядит, если опуститься на ее поверхность… Дама не была островом, путь туда мне был заказан.
«Обернитесь», — сказал я.
В противоположной от Красавца части неба, где отсветы его излучения играли на гранях близких астероидов, выглядевших яркими немигающими звездами, светилось цветное панно — облако плазмы, выброшенное Красавцем несколько тысяч лет назад. Это был, как говорили астрофизики, несимметричный выброс вещества в магнитном поле, и освещенное Красавцем облако являло насыщенную всеми цветами картину, которую я назвал «Райским садом».
