Морская Дама - Уэллс Герберт Джордж (лучшие книги онлайн .txt) 📗
И как раз в тот момент, когда мисс Глендауэр высказала мнение, что самое лучшее – послать за доктором, Морская Дама с очаровательной непосредственностью издала глубокий вздох и пришла в себя.
Глава II
Некоторые первые впечатления
Вот как, насколько я пытался показать со всем возможным правдоподобием, вышла на сушу фолкстонская русалка. Не может быть ни малейшего сомнения, что с ее стороны это было намеренным и обдуманным вторжением. Никакой судороги у нее не было, никакой судороги у нее и быть не могло, а что до опасности утонуть, то такая опасность ни на мгновение никому не грозила, кроме мистера Бантинга, чью драгоценную жизнь русалка чуть было не принесла в жертву в самом начале своего приключения. Следующим же ее шагом был состоявшийся по ее настоянию разговор с миссис Бантинг, во время которого она, воспользовавшись своим юным и цветущим видом, заручилась поддержкой, симпатией и помощью этой добросердечной дамы (которая в действительности была всего лишь невинным младенцем и желторотым птенцом рядом с этим существом, появившимся на свет в незапамятные времена) в своем невиданном набеге на Человечество.
То, как она обвела вокруг пальца миссис Бантинг, могло бы показаться невероятным, если бы мы не знали, что при всех недостатках своего воспитания Морская Дама была весьма начитанна. Она призналась в этом в ходе нескольких последующих бесед с моим троюродным братом Мелвилом. Между ними некоторое время существовала – как Мелвил всегда считал нужным это называть – дружеская близость, и мой троюродный брат, человек весьма любознательный, узнал множество интереснейших подробностей о жизни «там» или «там, внизу» – Морская Дама пользовалась обоими этими выражениями.
На первых порах Морская Дама крайне сдержанно встретила его мягкие, но настойчивые расспросы; однако позже она, насколько я понимаю, время от времени с радостью давала волю откровенности. «Ясно, – пишет мой троюродный брат в одной из своих записей, – что прежние представления о подводной жизни как о постоянных хороводах среди коралловых зарослей, перемежающихся расчесыванием волос при лунном свете на прибрежных скалах, нуждаются в весьма серьезном пересмотре». Если говорить о литературе, например, то они имеют в своем распоряжении все то же, что и мы, и вдобавок располагают неограниченным досугом для чтения.
Последнее обстоятельство – неограниченный досуг – Мелвил настойчиво подчеркивает и заметно ему завидует. Образ русалки, которая раскачивается в гамаке из водорослей, держа в одной руке книжку из тех, что священники называют «модными романами», а в другой – фосфоресцирующую рыбу в шестнадцать свечей, может несколько противоречить нашим представлениям о жизни в морских глубинах, однако он, безусловно, куда более соответствует ее рассказам. Нет такого места, куда не проникал бы Прогресс, и даже среди бессмертных заметны веяния Современности. Даже на Олимпе, должно быть, существует Партия Прогресса, и какой-нибудь новый Фаэтон ратует за то, чтобы заменить отцовских коней неким солнечным двигателем собственного изобретения. Когда я высказал это Мелвилу, он, уставившись в огонь камина в моем кабинете, произнес: «Ужасно! Ужасно!» Бедный Мелвил…
Она много рассказывала ему о том, что читают в глубинах моря. Разумеется, книг «там, внизу» не печатают, да и новинки, на которых еще не успела высохнуть типографская краска, туда не попадают, потому что краску тут же смоет вода, – так она объясняла. Однако почти вся сухопутная литература, по словам Мелвила, тем или иным путем до них доходит. «Мы в курсе», – говорила она В сущности, это обширный круг читательской публики, и в последнее время там настойчиво стараются расширять свою огромную подводную библиотеку, вечно носимую течениями. Источники ее пополнения разнообразны и иногда несколько причудливы. Много книг находят в затонувших судах. «Неужели?» – переспросил Мелвил. «Да, в среднем по одной книге на каждое», – подтвердила Морская Дама. Романы и журналы постоянно роняют с пассажирских судов, их уносит в море ветер, а иногда хотя это оказываются, как правило, не самые ценные приобретения – намеренно швыряют за борт. Случается, что выбрасывают после прочтения и незаурядные книги. (Мелвил сам читатель разборчивый и раздражительный, и это, несомненно, было ему хорошо понятно.) Кроме того, время от времени с курортных пляжей уносит в море литературу более легкого сорта. А как только утихает шум вокруг наших великих Популярных Романистов, уверяет Мелвил, библиотеки избавляются от лишних экземпляров их последних произведений, от которых отказываются больницы и тюрьмы, оставляя книги на берегу в пределах досягаемости прилива.
– Многие этого не знают, – заметил я.
– Они-то знают, – сказал Мелвил.
Пляжи приносят им и иную добычу. Молодые пары, которые, как выразилась Морская Дама, «сначала посидят, а потом начинают налезать друг на друга», довольно часто оставляют после себя, уходя, прекрасные произведения новейшей литературы. Особо ценное собрание книг на английском языке, оказывается, есть в глубинах Ла-Манша: там собрана почти полная «Библиотека Таухница» (собрание перепечаток произведений английских и американских авторов в несколько тысяч томов, выпускавшееся начиная с 1841 г, германской издательской фирмой «Таухниц» в Лейпциге), томики которой выбрасывают за борт в последний момент чересчур совестливые или робкие путешественники, возвращающиеся с континента. Некоторое время такой же источник американских перепечаток существовал на западном побережье, в устье Мерси, но в последние годы он стал иссякать. А благодаря деятельности Морской миссии для Просвещения Рыбаков в воду вот уже несколько лет дождем сыплются брошюры, воспитывающие у обитателей обширных банок Северного моря особенно возвышенный образ мыслей. Все это Морская Дама излагала с большим знанием дела.
Если принять во внимание условия накопления этой подводной библиотеки, неудивительно, что беллетристика занимает в ней столь же преобладающее место, как и на прилавках книжного магазина «Мъюди». Однако различные иллюстрированные журналы, особенно модные, как выяснил мой троюродный брат, ценятся еще выше, чем романы, разыскиваются с куда большим рвением и читаются жадно и с завистью. На этом месте ему внезапно пришла в голову догадка – не здесь ли лежит одна из причин, побудивших эту предприимчивую даму посетить сушу? Высказав что-то в этом роде, он услышал в ответ:
– Да мы бы давно уже начали наряжаться, – сказала она, и в голосе ее прозвучала легкая усмешка. – Мы ведь тоже женщины, мистер Мелвил. – Только… Я уже объясняла это миссис Бантинг – нельзя забывать, в каких условиях мы живем. Как можно надеяться выглядеть элегантно, если находишься под водой? Ну, представьте себе хотя бы кружева!
– Они промокнут, – сказал мой троюродный брат.
– Вымокнут насквозь! – подтвердила Морская Дама.
– И будут безнадежно испорчены, – согласился Мелвил.
– А прическа? – грустно продолжала Морская Дама.
– Разумеется, – сказал Мелвил. – Да там же и волосы не высушить!
– Вот именно, – подтвердила она.
И тут перед моим троюродным братом Мелвилом в совершенно новом свете предстала одна старая тема.
– Так вот почему… в прежние времена…
– Ну, конечно! – воскликнула она. – Конечно! Когда повсюду еще не было такого множества Туристов, и моряков, и всякой неотесанной публики, можно было выплыть наружу, сесть и расчесывать их на солнце. И после этого действительно можно было их уложить. Но теперь…
Она с досадой махнула рукой и грустно взглянула на Мелвила, прикусив губу. Мой троюродный брат почти автоматически произнес сочувственным тоном:
– Этот ужасный дух времени…
Однако, хотя, по-видимому, беллетристика и модные журналы оказывают, к сожалению, преобладающее влияние на воспитание подводных вкусов, не следует думать, будто на дно морское никогда не попадает литература более серьезного содержания. Например, совсем недавно, рассказывала Морская Дама, один капитан парусника, совсем свихнувшись от навязчивой рекламы в «Тайме» и «Дейли мейл», приобрел не только подержанный экземпляр выпущенного «Тайме» переиздания «Британской энциклопедии», но и ту бездарную мешанину литературных обрезков, ту всеобъемлющую литературную колбасу, которую туго набил (и утоптал ногами) ее составитель и редактор доктор Ричард Гарнет. (Гарнет Ричард (1835–1906) – английский писатель, поэт, литературовед и историк литературы, главный библиограф, а впоследствии главный хранитель Британского музея). Давно известно, что даже величайшие умы прошлого отличались чрезвычайным многословием и запутанностью своих рассуждений. Доктор Гарнет, как принято считать, ухватил самую их суть и представил ее в столь кратком виде, что теперь чуть ли не всякий деловой человек имеет возможность усвоить самое главное в литературе, практически не отвлекаясь от более серьезных занятий. Тот несчастный одураченный моряк, видимо, взял на борт своего судна все это собрание с очевидным намерением сойти на берег в Сиднее мудрейшим человеком на свете – затея, которая могла прийти в голову разве что индусу. Результат можно было предвидеть. Посреди ночи эта книжная махина сдвинулась с места, вся наука середины XIX века и вся литература всех времен и народов в опасно концентрированном виде навалились своим объединенным весом на один борт его суденышка, и оно мгновенно перевернулось… Морская Дама говорила, что судно погружалось в пучину так, словно было нагружено свинцом, а команда и другое движимое имущество прибыли вслед за ним лишь к концу дня. Первым, по словам Морской Дамы, появился капитан, и любопытно, что он – возможно, из-за того, что уже успел заглянуть в свое приобретение, – погружался головой вниз, а не как обычно, ногами вперед и растопырив конечности…
