Последняя крепость - Никитин Юрий Александрович (читать книги без .txt) 📗
Глава 2
Конференц-зал выглядит мирным и уютным, в широкие окна светит ласковое солнышко, по небу медленно и величаво плывут подсвеченные золотом облака. Далеко блестит после дождика скоростное шоссе, быстрыми жуками проскакивают крохотные автомобили. Солнце светит в окна уже на излете, склоняясь к горизонту, отчего лучи приобрели красноватый оттенок.
Файтер невольно скользнул взглядом по юркому самолету, что штопором ввинтился в небо, делая сложный разворот. Мелькнула мысль, что нельзя подпускать самолеты так близко к президентскому дворцу, но тут же усмехнулся: конференц-зал расположен на полукилометровой глубине под скальным массивом, и все эти «окна» – всего лишь экраны из так называемой «электронной бумаги».
В прошлый раз на совещании присутствовали госсекретарь, министр обороны, директора УНБ, ЦРУ и ФБР, а также главы выделенных в отдельные управления разведок воздушной, армейской и морской. Был также начальник военно-космических сил, новое управление, очень быстро набирающее мощь, и то совещание считалось весьма представительным, а сейчас президент готовится принять всего-навсего одного человека, что указывает на столь высокую степень секретности, какая вообще раньше просто не применялась и не существовала.
Распущены все армии мира, подумал он, кроме американской, естественно, что взяла на свои плечи всю тяжесть по поддержанию мира во всем мире. Прекращено производство оружия во всех странах, кроме, конечно, США, но и здесь его производят лишь на замену отслужившего срок. Это сразу дало колоссальный эффект, мгновенно оздоровив экономики всех стран, освобожденных от необходимости кормить ничего не производящую армию и содержать заводы, что выпускают танки, на которых нельзя ни пахать, ни сеять.
Остаются только террористы, но их время истекает. Контроль над вооружением становится тоталитарным, всеобщим. Пока что эти неандертальцы еще мастерят самодельные бомбы, что чаще взрываются у них же в руках, в гаражах, но скоро за всем, могущим послужить взрывчаткой, будет установлено полное наблюдение на всех этапах. Это значит, что о каждом потенциальном террористе будет известно с момента, как он купит килограмм химического удобрения для своего огорода, могущего после очистки стать взрывчаткой.
И только одно место на земном шаре остается закрытым для контроля. Никто не знает, что творится за дверями его научно-исследовательских институтов, никто не знает, сколько у них ядерного оружия, какие там средства доставки, какое еще высокотехнологическое оружие начинает производиться в его военно-промышленном комплексе.
Тихонько звякнуло, автоматические двери распахнулись. Из лифта вышел молодцеватый подтянутый Гартвиг.
На Файтера пахнуло силой и уверенностью кадрового военного. Высокий, с короткой стрижкой ежиком, уже весь в серебре, короткие жесткие усы тоже целиком серебряные, лицо темное от солнца, в тех морщинах, которые не выглядят признаками старости, а именно подчеркивают значительность, мудрость, глубину размышлений.
Файтер знал, что Гартвиг очень немолод, ему почти в деды годится, во всяком случае, в отцы – наверняка, однако и седина, и морщины, и старомодный крой костюма всего лишь оттеняют его мощь. Он даже сидит на совещаниях всегда прямо, никакой расслабленности ни в крепко сбитой фигуре, ни в лице. Глаза всегда смотрят прямо, остро, на лету считывают движения лицевых мускулов, и он почти всегда заранее знает, что ему скажут.
Файтер сделал шаг навстречу, рукопожатие дружеское и очень искреннее, работают вместе давно и доверяют один другому.
– Господин президент…
– Привет, Джордж. Садись поближе. Кофе не предлагаю, сам варить не большой любитель, а этим современным автоматам не слишком доверяю. Больно они сложные…
Гартвиг вежливо улыбнулся, сел на указанное место, привычная церемония: президент приглашает сесть и даже указывает куда, а он благодарит и садится именно в это кресло.
– Господин президент, – начал Гартвиг, – положение очень серьезное, но сегодня я получил еще более угрожающие сведения.
– Террористы?
– Возможно, – ответил Гартвиг, – но не арабы.
– А кто?
– Нанотехнология, – ответил Гартвиг, – увы, набирает скорость, будь она проклята. Некоторые устройства уже через два-три месяца смогут уменьшиться более чем на порядок.
Файтер кивнул, про себя подумал, что хорошо бы таблетку аспирину, спросил, борясь с головной болью:
– Речь о ранцевом варианте?
– Совершенно верно, господин президент, – сказал военный министр угрюмо. – Мы ввели войска в страны, гораздо менее опасные для нас и человечества, но оставляем абсолютно закрытой для нас страну с мощным ядерным потенциалом, мощными ракетными установками, способными нести ядерные заряды на тысячи миль… Я уж не говорю о том, что в их закрытых лабораториях может производиться как биологическое оружие, так и… я не знаю, что они там делают! Может, господин Олмиц знает?
Файтер даже не стал переводить разговор на ЦРУ, его ответ на подобные вопросы он получил вчера, сказал устало:
– Да, при современных темпах миниатюризации скоро крупный военный завод можно будет размещать в простом коровнике. Как я понял, вы пришли с конкретным планом?
Глаза военного министра блеснули, он кивнул и начал вынимать из кейса бумаги. Явно повеселел, на его лице проступило откровенное, что наконец-то дожал президента, наконец-то пришла пора решительных мер. Черта с два ты бы дожал, подумал Файтер хмуро, если бы не общая обстановка в мире. Чуть ли не ежедневно весьма настойчиво спрашивают союзники: почему на Ближнем Востоке оставлено государство, доктрина которого нацелена на мировое господство? И если вы, США, не решаетесь с ним схватиться за власть над человечеством, то уступите место более решительным!
Он внимательно всматривался в бумаги, на лице отразилось недоумение.
– Вы ж намерены задействовать чуть ли не всю армию!
Гартвиг скупо улыбнулся:
– Ошибаетесь, господин президент.
– Как это ошибаюсь?
– Я просил бы вашего разрешения задействовать именно всю. Как ни смешно это звучит, но я предвижу больше сложностей, чем даже когда мы ломали хребет Ирану и Сирии, за которые вступилась Саудовская Аравия и прочие арабские страны… К счастью, Израиль – это узкая полоска средиземноморского пляжа, которая простреливается насквозь.
– И что у вас за вариант?
Гартвиг провел пальцем по карте:
– Со стороны Средиземного моря подводим основную часть нашего флота. Пару авианосцев, десятка три линкоров, а также все транспортники, переоборудованные под плавучие пусковые установки крылатых ракет. Одновременно окружаем Израиль с суши, сконцентрировав войска на границах с Иорданией, Сирией и Египтом. Естественно, над Израилем зависнут наши военно-космические войска…
– Не входя в его воздушное пространство?
Гартвиг наклонил голову:
– Очень точно замечено, господин президент. Они будут находиться в космосе, вне зоны действия международных законов о суверенном воздушном пространстве. На высоте, где носятся все спутники… Но в то же время каждый израильтянин будет знать, что он как муравей под лупой и… под прицелом целой армады!
Файтер скупо улыбнулся.
– Главное, чтобы все поверили, что мы готовы к самым решительным действиям. Потому нужно проделать так, словно речь идет о подготовке к настоящему вторжению. Нужно, чтобы все в Израиле поняли: стоит нам высадить всего лишь морской десант с кораблей, израильтяне проснутся в другом государстве. Вернее, государства уже не будет. А будет территория, которую надлежит благоустраивать на благо всего человечества всем… человечеством. Не только израильтянами.
Файтер долго смотрел на карту. Израиль в самом деле похож на пляж, простреливаемый насквозь. А со всех сторон гигантские арабские государства, которые, по сути, уже не являются государствами, так как лишены армий, военных заводов и даже конструкторских бюро, работающих на вооружение. У всех у них оставлены только полицейские силы.
