Научно-фантастические рассказы американских писателей - Годвин Том (читать книгу онлайн бесплатно без TXT) 📗
А между тем фантазия — качество величайшей ценности. Без фантазии нельзя было бы изобрести дифференциального и интегрального исчисления. Так говорил о силе фантазии Владимир Ильич Ленин.
Фантазия — это способность представить себе то, чего нет. Она лежит в основе всякого творчества, возвышающего человека над животным миром.
Фантазией обладает ученый, выдвигающий научную гипотезу, конструктор, мысленно видящий никогда не существовавшую еще машину, фантазией обладает поэт; но фантазией порождены также представления о сверхъестественных силах, аде, привидениях, чертях и прочем.
Мечта делает фантазию светлой. Но далеко не всякая фантазия может подняться до уровня мечты. Мечта — это фантазия, направленная желанием. Однако любая фантазия, поднялась ли она до мечты или просто переносит нас в мир, отличный от действительности, неизменно отталкивается от действительности, отражает ее, становясь своеобразным зеркалом этой действительности.
Свойство фантазии отражать действительность, подчеркивая те или иные ее стороны, неоценимо для литературы, призванной протестовать против существующего порядка, гневно обнажать мрачные стороны современного ей общества.
Свойством фантазии остранять обычное, чтобы с бичующей яркостью показать его, пользовались многие выдающиеся писатели. Свифт сталкивал своего героя с лилипутами и великанами, позволяя ему видеть в них остраненные черты знакомого общества, или с разумными лошадьми, и тогда еще более беспощадно обнажались человеческие пороки, или, наконец, переносил его на фантастический, висящий в воздухе остров Лапуту и смешил читателя уродливо преувеличенными, но столь знакомыми ему чертами его современника.
Именно к такой фантастике прибегал в своих социально-критических романах Герберт Уэллс. Он отнюдь не мечтал о нашествиях бездушных, безжалостных, питающихся кровью марсиан, а переносил их на Землю с целью показать современную ему, гнилую в своей основе капиталистическую Англию в минуты острых катаклизмов. Он вовсе не мечтал всерьез о человеке-невидимке, но, создав его, он смог показать обреченность гениального одиночки-ученого в условиях капиталистического общества. Тем более не хотел видеть Уэллс грядущее биологическое разделение людей на ушедших под землю морлоков, продолжающих, как их предки-рабочие, производить материальные ценности, и на беспомощных, изнеженных, но скотоподобных элоев, потомков тех, кто жил за чужой счет, и годных теперь только для того, чтобы поставлять морлокам свое нежное мясо… Уэллс не мечтал об этом, но он отразил в своем “зеркале фантазии” разделение современного ему капиталистического общества на эксплуататоров и угнетенных и, доведя это разделение до предела, произнес тем приговор капитализму, отрицая его как систему, способную привести лишь к вырождению, скотству, каннибальству…
Обличающая фантазия Карела Чапека населила мир мыслящими саламандрами, сначала безобидными, смешными, милыми, а потом страшными, равнодушно-бесчеловечными, захватывающими мио, холодно уничтожающими населенные материки для создания нужных им отмелей… В этом наступлении на человечество новой человекообразной, но звериной в своей сущности расы узнаются знакомые, античеловеческие стремления современного Карелу Чапеку фашизма, который он с такой ненавистью обличал в романе “Война с саламандрами”, предостерегая человечество об опасности погибнуть под фашистским “саламандровым” сапогом…
Как мы уже видели, американская научная фантастика опирается не на мечту, не на направленную светлым желанием фантазию, а на фантазию, переносящую читателя в мир, не похожий на действительность, или вводящую в знакомый мир устрашающе преувеличенные достижения техники, вызывающие необыкновенные ситуации. Наука, ее задачи, терминология, гиперболизированные достижения техники привлекаются лишь для создания умопомрачительных конфликтов и внушения читателю безысходности, обреченности.
Однако неверно по одним только пустым или пугающим книгам судить обо всей американской научно-фантастической литературе, как это делалось у нас одно время.
Русский перевод книги Бредбери “451° по Фаренгейту” показал, что в Америке есть научно-фантастическая литература уэллсовского направления. Пусть это не литература светлой мечты, но это литература вольного или невольного отрицания капиталистической действительности, нежелания мириться ни с террористическим мракобесием Маккарти, ни с авантюристической политикой скачки по краю пропасти войны.
Фантазия Рэя Бредбери сделала его книгу “лупой совести” честного американца. “Смотрите, куда мы идем!” — говорит он. Великая техника достигнет умопомрачительных высот и скоростей, телевидение окружит нас со всех сторон абстрактным изображением, отгородит от реального мира и забот; покрытые огнеупорным слоем, наши дома не смогут гореть, но… пожарные останутся, чтобы по первому доносу мчаться на воющих саламандрах к месту происшествия, судорожно разматывать пожарные рукава и направлять в огонь струю… керосина! А сжигаемые пожарной командой незаконно хранимые книги — все равно, Шекспир ли это или библия, — охваченные огнем, будут разлетаться, словно стая диковинных птиц, пламенея красными и желтыми перьями… И пепел грязным снегом покроет все вокруг, а сажа трауром ляжет на потные лица молодчиков, у которых в современной Америке найдутся достойные коллеги, не так давно сжигавшие книги Маркса, Горького, Твена…
Бредбери, наблюдая действительность, показывает своеобразные ножницы между возможностями развития техники и культуры, уже сейчас ощущаемые в США. Техника еще более разовьется, поднимется, а культура человека, оглушенного, ослепленного телевидением и радио, оставшегося без книг, постыдно падет, увянет. И читатель воскликнет: “Так дальше не может продолжаться!”
Бредбери, подобно Уэллсу, не придает значения реальности описываемых им научных или технических усовершенствований и открытий, — они нужны ему лишь для выражения замысла. Но обстановку и характеры героев Бредбери рисует с предельной реалистичностью даже в том случае, когда прибегает к фантазии, далекой от науки. В новелле “Детская площадка” Бредбери с гневным, бичующим преувеличением показывает, как уродуется в США юное поколение. С отвращением видит он, что в США, начиная с колыбели, с детских площадок, воспитывают в детях жестокость. И дело не в безудержных шалостях и расквашенных носах, живописуемых писателем. Нет! Дело серьезнее!.. За отвратительным озорством детей читатель видит целую систему калечения юного поколения, систему, готовящую тех, кто способен выжить в жестокой свалке, с ранних лет приучающую детей к виду крови, к страшным преступлениям, так назойливо и бесстыдно рекламируемым на страницах комиксов. Видя рост детской преступности в США, Бредбери не может без ненависти говорить об уродовании детей, но… увы! он почти не видит выхода… Чтобы подчеркнуть безнадежность положения, он предлагает обмен судьбами между детьми и их самоотверженными и сердобольными отцами, готовыми принять на себя всю тяжесть изуродованного детства.
Также не видит Бредбери выхода из жестокой системы угнетения народов во имя интересов доллара и наживы. Но писатель понимает вину и в лице героев принимает ответственность за все содеянное во имя наживы.
В новелле “И камни заговорили…” Бредбери показывает чету странствующих американцев, автомобиль которых мчится через южноамериканские джунгли.
Прорвавшейся ненавистью влетает в открытое окно отравленная стрела. Та же кипящая ненависть хитро установила на шоссе обломки ножей мачете, которые прорезают шину… Обрывок лежащей на шоссе газеты сообщает, что Европа и Северная Америка перестали существовать. Атомная война… Произошло что-то страшное, непоправимое. На месте городов дымятся радиоактивные кратеры, почти все население погибло, рухнуло все, на что мог опираться американец, в какой бы стране он ни находился… Сменив колесо, американцы снова мчатся по шоссе, чтобы перебраться через границу, но… они не нужны в соседней стране, пограничники не пропускают их, отнимая деньги, предназначенные для взяток, подкупа. В машине не осталось бензина, путники бросают ее, пешком бредут в ближайший городок. Только одну ночь позволил им переночевать знакомый хозяин гостиницы. И они слышат ночью, как ликует народ, вдруг почувствовавший себя свободным… Свободным от чего? От того гнета, который всегда олицетворяли собой американцы, который продолжают еще олицетворять эти беспомощные путники мужчина и женщина, обреченные на расправу, самосуд. Они не погибли от атомных взрывов, как их соотечественники, но им суждено погибнуть от ненависти тех, кого они вчера угнетали… Герои Бредбери понимают тяжесть ответственности и не бегут от возмездия…
