Властелин молний(изд.1947) - Беляев Сергей Михайлович (книги онлайн txt) 📗
В нем не было ничего необыкновенного. Железный, простой на вид стержень длиной сантиметров сорок и толщиной с карандаш. Только верхний, оставшийся на поверхности земли, широкий конец казался отполированным до блеска.
За чаем в то утро я раздумывала. Как просто и как вместе с тем странно! Кольцо, огненные шарики, молнии, стержень… А что, если между ними существует какая-нибудь связь? Маловероятно. Скорее всего, это простые случайности, рассыпанные жизнью…
Но вот в голове мелькнуло смутное предположение…
После чая я взяла стержень и заколотила его в землю на пустыре за садом, там, где кончалась изгородь.
Это место и кусок рощи с изгибом речонки были отлично видны из маленького оконца в сенях.
V. Грохотов
В следующие дни не произошло ничего загадочного и таинственного. От хозяйки я узнала, что стержень она заколотила сама для заземления, так как хотела провести радио. Нашла у речки железный пруток да и заколотила его под углом хаты. А радиоприемник рассчитывала купить к осени. Я замяла разговор и никому не сказала, где теперь заземлен стержень. Я и не предполагала тогда, что сама втягиваю себя в какую-то таинственную игру.
Тот памятный день выдался ненастным. Хозяйка уехала на Урал к родным месяца на два, оставила меня одну. Часто накрапывал дождь. Только позже, за полдень, прояснилось. Я разучивала монолог Жанны д'Арк, как вдруг Альфа и Омега разразились неистовым лаем.
Вышла на крыльцо. У калитки стоял среднего роста человек в кепке, кожаной куртке и высоких охотничьих сапогах. Через плечо на ремне висела желтая потрепанная походная сумка. Собаки мои яростно лаяли и бросались на него. Но человек спокойно сказал им что-то, и псы, немножко поворчав, умолкли.
– Разрешите укрыться от дождя? – попросил он, увидев меня. – И дайте мне, пожалуйста, глоток воды.
– Входите, товарищ, – предложила я.
– Спасибо, девушка,– сказал незнакомец, подходя к крыльцу.
Мы поздоровались.
– Я – профессор Грохотов, Степан Кузьмич. Извините, беспокою, но я немножко заблудился, – вымолвил он.
Накрапывал дождь, и я пригласила Грохотова войти в комнату. Грохотов моложав и статен. Вероятно, бреется каждый день На лице чуть заметные морщинки. Понравилось мне, что он четко, по-военному, будто по давней привычке, вскинул правую ладонь к козырьку и глянул мне прямо в глаза. Когда я пригласила его, он опять вскинул ладонь и отозвался вежливо:
– Благодарю вас! Простите, не расслышал вашего имени и отчества.
– Зовите меня Танек.
– Слушаюсь, – поклонился он. Поласкал собак, улыбнулся: – Отличнейшие псы…
Я смотрела на плотную, крепкую фигуру Грохотова.
Он показался мне похожим на охотника, который забыл дома ружье. Давно уже не видела я новых людей, и моему самолюбию польстило знакомство с профессором. Предложила ему выпить стакан чаю и начала хозяйничать. Сначала Грохотов отнекивался, но по выражению его черных глаз я видела, что ему хочется побыть здесь. Оказался приятным собеседником.
– Полагается занимать дам, – сказал он, добродушно посматривая на меня. – Не думайте, что я охотник. Признаться, не люблю этого занятия. Меня можно считать путешественником. Я ведь чуть ли не весь Союз исколесил… буквально… На колесах всех сортов – на железнодорожных, автомобильных, велосипедных, на телегах и на арбах. А сколько верхом: на лошадях и верблюдах, на быках и буйволах, сколько на своих на двоих – и не сосчитать!
Было интересно слушать Грохотова, и я вздумала угостить его заодно с чаем оладьями-скороспелками.
Грохотов рассказывал, как на родине, под Рязанью, у них в семье на кухне жил замечательный черный кот.
– Редкостный экземпляр. Звали его Кисюка-Масюка, – смеялся Грохотов. – Папаша мне бывало с ним фокус показывал.
– Какой фокус? – спросила я, подкладывая Грохотову поджаристых оладьев.
– Да как же… Начнет папаша в темноте Кисюку-Масюку железным гребешком чесать, а у того из шерсти искры, искры.
– Это от электричества, – смеялась я.
Вероятно, по выражению моего лица Грохотов догадался, что мне очень хочется подробней знать о должности путешественника, который обязан колесить по земле, и он сказал:
– Изучаю кое-какие любопытные вопросы. Ими интересуется наука. А я служу науке…
– Что же интересного для науки в этой степи? спросила я.
Грохотов медленно вытер губы салфеткой. Мне показалось, что он пользуется этим, чтобы ответить не сразу и обдумать свои слова.
– Как вам сказать? Я возглавляю небольшую экспедицию одного столичного института. Нас интересует метеорологические и некоторые другие данные этого района, – очень медленно и серьезно произнес Грохотов.
Я промолчала, хотя и чувствовала, что он ждет; чтоб больше говорила я. Пришлось сказать:
– Лето здесь очень жаркое.
– Вот-вот, – подхватил Грохотов. – Именно. Я здесь уже два месяца, работаю почти рядом, вон там за рощей, и ни разу не собрался в поселок, такая жарища… А сегодня с утра пасмурно, это мешало наблюдениям, я и решил прогуляться по степи. Да вот, как видите, попал сюда.
Пока разговаривали, погода разгулялась, и мы придумали перебраться пить чай в сад. Благодушествовали за самоваром, а Грохотов продолжал рассказывать о своей передвижной лаборатории за рощей.
– Вокруг ни души. Жили там втроем, как отшельники. Я с лаборантом да еще одна сотрудница. Очень хорошая девушка, комсомолка. А теперь нас двое. Варя расхворалась и спешно уехала. Такая досада! Надо срочно переписывать ведомости, а некому. Почерк у меня корявый, а у моего помощника Симона еще хуже. Знаете, цифры надо писать четко. Уехала, и мы без нее, как без рук. Горе луковое, как говорится…
Грохотов хвалил все, что попадалось ему на глаза: пчел, псов, яблони. Восторгался медом, просил продать «хоть черепушечку».
– Угощу помощника… Пусть возвеселится, а то ведь мы живем по-походному. Консервы, сухари… Ездить в район за продуктами времени нет. Одним словом, такая несчастная наша планида.
Особенно понравилась ему Альфа.
– Украду я этого пса у вас, – шутил он. – Не продадите?
Потом разговор опять переметнулся на то, что некому переписывать ведомости в экспедиции. Грохотов осведомился о моем образовании. Пришлось мне вскользь коснуться биографии. И тогда он вдруг спросил:
– Может быть, согласитесь нам помочь?
Я пожала плечами. А Грохотов чуть не вскочил со стула в неподдельном восторге:
– Идея!.. Выход из положения!
– Да сумею ли? – потупив глаза, пробормотала я, хотя самой мне страшно хотелось побывать за рощей, посмотреть, что там за экспедиция.
– Наверное, по чистописанию имели только пятерки, – польстил мне Грохотов. – Не стесняйтесь. Похоже, боитесь, что за работу засажу и не дам передышки. Не беспокойтесь! Деньги буду платить, как хотите, сдельно или аккордно. Не обижу…
И принялся доказывать, что, кроме меня, какие-то ведомости в экспедиции составлять некому.
Взяв маленький горшочек с медом. Грохотов направился по степи напрямик к своей роще. Я проводила его. На прощание он взял с меня слово, что завтра явлюсь к нему ознакомиться с работой.
Расстались. Грохотов удалялся неторопливой походкой бывалого ходока. Помню, солнце отсвечивало от блестящей пряжки на его кепке. И почему-то я прошептала:
– Веселый ежик!
Улыбаясь, в тот момент я невольно вспомнила острые глаза Грохотова и жесткие, ершистые, коротко стриженые волосы его, черные-черные, один к одному, только с проседью над левым виском.
Что за человек? Я чувствовала к нему невольную симпатию. Все казалось в нем простым и естественным. Я в первый раз в жизни так близко видела ученого. Вероятно, это очень интересно – быть ученым. И тут подумалось:
«А вдруг я делаю ошибку, собираясь стать артисткой?» Вспомнились слова папы: «И для искусства нужны знания…» Как сложна жизнь!..
Медленно двигалась я домой.
Солнце коснулось края степи. По ней побежали прощальные мягкие лучи. В далеких ковылях протяжно крикнула невидимая ночная птица. От реки тянуло пряной влажностью трав…
