Инопланетянин (сборник) - Тупицын Юрий Гаврилович (электронные книги без регистрации TXT) 📗
— Черт с ним, пусть тянет! — весело сказал Жак.
Эта веселость задела Рене: ему подумалось, что если бы напрямую схватиться с террористами предстояло самому Жаку, то он вряд ли бы так веселился. Жак повел в его сторону своим амундсеновским носом и спросил с усмешкой:
— Не передумал, мистер журналист?
— Нет, не передумал, — сухо ответил Рене.
— Тогда давайте мне ваш изумительный пистолет и все остальное.
Рене удивленно приподнял брови, а Жак улыбнулся:
— Вы думали, я отправлю вас на съедение к этим волкодавам? Как бы не так! Я пойду туда сам, с вашим оружием.
— Но почему вы? Почему не я?
— Потому что мы во Франции, а не в Канаде, — мягко ответил Жак.
— Допустим, это не Франция, а Монако!
— Монако — та же Франция!
— Браво, камарад! — вполголоса одобрил Луи.
— Да и какой у вас боевой опыт? Наверное, никакого! И потом, стрелять по фазанам — это совсем не то, что стрелять по тарелочкам. У вас уроки боевого каратэ, а за моими плечами полтора года Алжира. — И уже с ноткой приказа в голосе Жак добавил: — Ваше оружие, Рене!
Журналист повиновался. Жак внимательно выслушал его инструкции, а потом распределил роли.
Бесшумно вырезав часть оконного стекла, Луи приподнял шпингалет и чуть приоткрыл створку окна, стараясь, чтобы она не надавила на портьеру. Потом помог забраться на подоконник товарищам и, пожелав успеха, спрыгнул на землю. Занимая удобную позицию, Жак приобнял журналиста за плечи и шепотом посоветовал:
— Не суйтесь в драку! Только помешаете. В критической ситуации палите поверх голов.
Резким движением Жак распахнул створку окна, откинул портьеру и мягко спрыгнул на пол. Рене проскользнул вслед за ним и, оставаясь на подоконнике, придержал портьеру, чтобы наблюдать за происходящим.
Танцуя на широко расставленных ногах, покачивая и играя корпусом, Жак быстро продвигался к группе террористов. Он двигался точно так, как учил передвигаться Билл в ситуации, когда противник держит тебя на мушке пистолета. А Жак и в самом деле был на мушке. Хотя террористы, стоявшие возле камина, были, судя по всему, ошарашены неожиданностью и находились в известном замешательстве, один из них, атлетически сложенный парень, успел сориентироваться и теперь целился в Жака, водя дулом пистолета вслед за его танцующей фигурой. «Сейчас он выстрелит!» — вдруг понял Рене, и сердце его сжалось. Выстрел! Мимо! Так и должно быть, если верить Биллу. Пистолет — не винтовка с оптическим прицелом, а танцующая человеческая фигура — не мертвая мишень с черным яблочком. Это лишь в вестернах из пистолета бьют без промаха по любым целям. Еще выстрел! И опять мимо! Но теперь на Жака было направлено уже четыре ствола. Рене вскинул пистолет, чтобы выстрелом отвлечь внимание террористов, но в этот самый момент Жак гибким движением левой руки метнул гранатку и, прикрыв глаза рукой, метнулся к стене. Рене закрылся портьерой, но даже сквозь плотную ткань различил ослепительную вспышку света, сопровождаемую довольно сильным взрывом, похожим на ружейный выстрел. В тот же миг со звоном разлетелось толстое зеркальное стекло. Выстрелы загремели один за другим, как в тире, Рене, уже не таясь, откинул портьеру и спрыгнул на паркет. На сердце у него отлегло: террористы палили вслепую по тому месту, где Жак находился секунду назад. А он мягко, как кошка, пробежал вдоль стены и с расстояния трех-четырех шагов, почти в упор принялся стрелять с таким расчетом, чтобы струя сильнодействующего снотворного, которым плевался пистолет, попадала террористам прямо в лица. Террористы судорожно, точно захлебываясь, вздыхали и, роняя из слабеющих пальцев тяжелые автоматические пистолеты, послушно опускались на пол. Пересекая зал, Рене все время поглядывал на дверь: ведь каждое мгновение она могла распахнуться и открыть дорогу плотному вееру пуль. Лишь заметив, что на двери прострочилась цепочка выщербинок, Рене успокоился — дверь была заперта изнутри. Недоверие господ по отношению к плебею-охраннику обернулось против них самих. Стэн был не опасен, его легкие пули не могли пробить дубовую дверь, а лишь скалывали краску и лак с ее внутренней стороны. Жак стоял среди лежащих в самых причудливых позах людей и все пытался спрятать пистолет в карман, но рука его крупно дрожала, и эта немудрящая операция ему никак не удавалась. Встретившись взглядом с Хойлом, Жак через силу, хмуро усмехнулся, передохнул и уже подчеркнуто спокойным, замедленным движением спрятал пистолет.
— Финита ля комедия! — пробормотал он, оглядываясь вокруг.
— Надо спешить, Жак, — сказал Рене и только теперь заметил, что кресло, в котором раньше сидел сотрудник Грейвса, пусто. — А где Шайе?
— Здесь, — все так же хмуро проговорил Жак и поднял из кресла маленького худенького человека.
— Кто вы? — спросил он, усиленно моргая глазами. — Я плохо вижу!
— Мы ваши друзья, — успокоительно ответил Жак, подталкивая Шайе к окну. — Возьмите себя в руки. Мужчина вы, в конце концов, или нет? Нужно торопиться!
Шайе упирался, пытался вырвать руку, за которую его держал Жак, но противиться такому силачу не мог.
— Меня вовсе не радует перспектива попасть от одних бандитов к другим! — зло сказал маленький человек.
— Говорю же, мы друзья! — Жак начал терять терпение.
И тут Рене, если можно так выразиться, осенило.
— Имя Николаса Батейна вам что-нибудь говорит? — спросил он.
Шайе обмяк.
— Батейн, — прошептал он и обеими руками схватился за раму разбитого окна. — Бога ради, бежим! Скорее бежим отсюда! Скорее! Иначе будет поздно. Поздно!
Глава 16
Свежий воздух благотворно подействовал на Неда Шайе, и до самой автомашины он держался молодцом. Но когда его стали усаживать на заднее сиденье, потерял сознание. Жак едва успел подхватить его. Рене помог ему. Луи уже давно запустил мотор, и как только за Жаком захлопнулась дверца, он тронул машину с места.
Шайе доставили в уединенный коттедж на окраине города, окруженный небольшим садом. Низкие решетчатые ворота всего в какой-нибудь метр высоты открыл высокий худой старик с пышной копной белых как снег седых волос. Его ничуть не удивило, что к нему за полночь вносят бесчувственного человека, во всяком случае, на его лице не отразилось ни удивления, ни беспокойства.
— Жив? — лишь негромко спросил он.
— Жив, — ответил Жак. — Но спит как убитый. После обморока.
Шайе удобно разместили на диване, сняли с него туфли, расстегнули рубашку. Луи многозначительно показал на следы глубоких ожогов на его плечах около шеи. Рене с содроганием вспомнил о металлических прутьях, которые калились на пылающих углях. Вошел старик. И он заметил ожоги, но его худое дубленое лицо сохранило бесстрастность.
— Все спит? — спросил он. — Не нравится мне этот сон. Может быть, разбудить его?
Луи, переглянувшись с товарищами, попробовал это сделать. Но ни оклики, ни похлопывания по щекам не возымели действия. Луи ловко закатал рукав рубашки Шайе, приподнял безвольную руку и многозначительно показал на темные точки, видневшиеся на внутренней части локтевого сгиба.
— Все ясно, — безапелляционно сказал он, — чтобы развязать язык, ему кололи какую-то гадость вроде пентатола. Пентатол обезволивает человека и погружает в глубокий сон. И вот когда такой, — Луи кивком головы показал на Шайе, — начинает засыпать, на самой границе сна начинают задавать вопросы — ласково, нежно. И чаще всего человек выкладывает все свои тайны, как на исповеди. Но многого он сказать не успевает — засыпает. Ему дают поспать, а потом колют стимулятор. Когда человек только-только начинает просыпаться, допрос продолжают. И ведь как бывает: выболтает человек, что не положено, а уже через пять минут плачет и ругает себя последними словами!
— Да, — вдруг бесстрастно подтвердил старик. — Некоторые барбитураты действуют именно так. И этим пользуются. Не надо будить его. Пусть отоспится, бедняга. В таких случаях сон — самое лучшее лекарство. Протянув руку, он указал пальцем на столик в дальнем углу комнаты. Телефон. До сегодняшней ночи не прослушивался. — Двигаясь с некоторым трудом, точно деревянный, подошел к двери и приоткрыл ее. — Кухня и туалет. В холодильнике сыр, мясо, молоко. Хлеб и вино — на столе. В туалете — аптечка. — Повернулся, показал рукой на другую дверь. — Там кровать и диван, можете отдыхать. — Помолчал, оглядел всех внимательно, неулыбчивыми глазами, с неожиданной мягкостью пожелал: — Доброй ночи, камарад.
