Игры с призраком. Кон второй. - Витич Райдо (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗
Днем отряд вышел, наконец, к пролеску, а вскоре показался и конечный пункт их путешествия — замок. Довольно величественный, но грубый по архитектуре, вернее в ее зачатке. Поставлен на камнях, обнесен высоким каменным забором — добротным, но топорным. Вокруг широкий ров со стоялой затхлой водой. Слева — лес густым занавесом, справа небольшое открытое пространство, дальше вниз — пролесок. А если еще дальше смотреть — непроглядная тьма лесного массива, скалы, еще дальше — гора. Не иначе — Вышата. Значит, бор, что прошли и по всей округе простирается — Кудельское урочище. Да, посмотришь, вспомнишь — точно урочище. А по небу в довершение мрачной картины еще и свинцовые тучи ходят, холодом да дождем грозя, окрашивают и без того серую унылую местность в сумрачные краски.
— Хорошую среду обитания вы выбрали. Самое оно вам место, — с нескрываемой иронией заметила Халена.
Карол и слова не молвил — одарил надменным взглядом и отвернулся.
— Согласен, да? — хмыкнула девушка.
— Язык у тебя длинный, дева-воительница. Доведется — подрежут.
— Возможно. Но не ты и не тебе подобные.
— Не правда твоя. Зла ты на меня не держишь и врагом не считаешь, — хитро улыбнулся мужчина.
Пришло время и Халене промолчать — прав лис-роск — не испытывала к нему девушка ненависти. Долю неприязни — да, но больше ничего — ни отвращения, ни злобы. Хватило ей несколько дней с росками провести, чтоб понять — воины перед ней. А воин, хоть враг, хоть друг — уважения достоин, как человек мужества и силы духа. А мораль у каждого своя, как и законы. Вот против законов росков Халена выступить готова и стервенеть, и в ярость впадать, и до последнего биться, свободу и справедливость защищая. Но по своим правилам — в бою, по правде и закону чести. Эти законы никому словами не объяснишь, пусты любые слова. Дела больше иных красивых фраз говорят. А, правда? Кто верит в ложь, тому правда не нужна — страшна она ему и противна. Бессмысленно доказывать обратное, как и выученных, взрощенных на молоке кривды и хитрости мужчин в свою веру обращать, внушая им уважение к тому, что они знать не знают, да и ведать не хотят. Каждый живет, как привык, как считает нужным, но не то плохо — скверно, что иные силой и других так жить заставляют, гнут, как колосья пшеницы шеи, души людей.
И мешать тому — долг.
И противиться — смысл.
Любой человек — боец, и если он забывает о том, становится жертвой. А палач всегда рядом — судьба ли это, человек — без разницы.
— Я действительно не испытываю к тебе ненависти. Уважаю? Скорей да, чем — нет. Мужество и доблесть, незыблемые понятия, присущие воину, истинному бойцу. За них уважают, не делая различий — враг это или друг. Но есть еще и другие понятия, общечеловеческие, тоже незыблемые, но уже для любого человека — воина, обывателя, ребенка, взрослого. Я за них, ты против. Поэтому, несмотря на уважение к твоим воинским заслугам, другом ты мне не станешь, а я тебе. Я к вам в гости не просилась, как и вас к себе не приглашала, но раз случилось встретиться, значит, так тому и быть. За воротами слово я свое обратно заберу, и там уж, не обессудь. Перемирие наше закончится, как и беседы по душам. Одно напоследок скажу — хорошего от меня не жди. Мне смерть не страшна, а вот жизнь, что вы людям уготовили — да. Добром вашим, сказками о благах цивилизованного общества и монархического строя подавиться недолго, но пока я жива, не племена, а вы давиться ими будете.
Карол серьезно посмотрел на девушку, задумался и ответил:
— Верю, можешь ты бунт устроить. Но есть такое понятие, как развитие. Нас остановишь — его нет. А мы и есть развитие. Мы благо для этих земель, отсталых племен, разрозненной кучки человекоскотов. Когда коня приручаешь, он тоже поначалу брыкается, скинуть седока норовит, а потом послушно под седлом ходит, сыто ест, спокойно спит. Ухожен, приглажен.
— Люди, не кони.
— Некоторые. Ты, например, мы.
— Я мирянка.
— Ты, прежде всего женщина. Твое ли дело мечом махать, по лесам в окружении грубых диких смердов скакать? Рубиться наравне с воинами? Твое дело в замке сидеть, наряжаться, мужа слушаться, детей рожать.
— Подобная идеология называется — шовинизм. К твоему сведению, человек должен заниматься, прежде всего тем, что у него лучше получается, а не тем, что должно по половому признаку. Из меня жена, как из тебя рыболов. Суп я только из боеприпасов сварить смогу, а в первую брачную ночь оставлю супруга без отличительных половых особенностей анатомии. На том супружество и закончится, сначала для него, потом может, и для меня. Поэтому если хочешь, чтоб ровен твой детьми в будущем обзавелся, держи его подальше от меня, а идею о его долгой счастливой жизни с богиней закопай поглубже. Не тот случай, поверь.
Карол лишь изогнул губы в холодной улыбке.
Кони ступили на деревянный помост через ров.
Замок, конечно же, замок, но больше на дом похож, причем не в самом лучшем исполнении. Однако высокое здание — этажей пять вверх. Окон — по пальцам пересчитать, крыльцо — ряд вытесанных в камне ступеней, ведущих на площадку у окованных железом дверей. Кузня где-то во дворе, но Халена ее не видела — слышала дробный стук молотов о наковальню.
Дворик узкий, заставленный слева сеном, справа бочками, инвентарем. Дальше коновязь, неказистое деревянное строение, неизвестного назначения. Чуть пройти, возможно, что интересное обнаружится, да кто б экскурсию Халене по замку предложил?
Воины въехали во двор, повели лошадей к коновязи, а Карол и Халена у крыльца остались. Девушка по сторонам поглядывала, соображая, каким путем сподручнее покинуть неуютное место. Забор высок, но не настолько, чтоб преодолеть его было невозможно — метра три от силы да еще из камня, плохо подогнанного друг к другу — где выступы, где зазоры видны. Забраться по такой стене и ребенок сможет, спуститься — тем более. Ров? Переплыть. А дальше кросс по полю и урочищу — ищи там хоть зверя, хоть человека — себя б не потерять.
Да, можно уйти, только несколько нюансов пока мешают: количество бодрствующих вояк и раны Халены, что дают о себе знать сильней, чем она надеялась. Нет, она держалась, вида не показывала, что слабость ее одолевает, выматывает ноющая боль, жар по телу бродит. И кашель, будь он неладен, привязался — только еще и простыть на этих стылых ветрах осталось!
`Ничего', - подбодрила себя, невольно прижав руку к израненному боку: `может, еще и хватит сил Эльфара к Малику отправить'. А что там после будет — частности, не имеющие ни малейшего значения.
Дверь распахнулась, и на крыльцо вышел довольно приятный внешне мужчина — высокий, крепкий, с лицом, высушенным ветром.
Халена выпрямилась, гордо расправив плечи, но в глазах появилась печаль и оптимизма значительно убавилось — слишком большой ровен, слишком сильный. Энергичный, натренированный. Тяжело с таким и здоровому справиться, а уж ей…
Мужчина подошел к Каролу и тот встал на одно колено, склонив голову перед Эльфаром.
— Вот лошадь пала, подставляя спину седлу, — усмехнулась воительница. Карол покосился на нее недобро и губы поджал. Ровен с усмешкой оглядел девушку, обошел, встал напротив и удовлетворенно кивнул:
— Н-да-а.
Халена спокойно посмотрела в его глаза — карие, как у Малика. А еще волосы каштановые, вьются — и все сходство. Рядом бы они встали, и то бы родную кровь не заподозрила.
— Смотрины закончились? Дальше что?
Мужчине явно не понравились ее вопросы, к Каролу повернулся:
— Где мой брат?
Тот и слова не успел сказать, Халена опять влезла:
— Тебя ждет. На небе или где там у вас мертвые обитают?
— Видно, ты спешишь умереть, раз мне такие вести приносишь, — после минутного молчания сказал ровен, глядя ей в лицо.
`Ты догадлив', - кивнула, щуря карие глаза. Приготовилась клинок выхватить. Но мужчина перехватил ее руку, сжал запястье не больно — крепко. Глаза Халены вспыхнули зеленью.
