Черное безмолвие (сборник) - Глазков Юрий (книги регистрация онлайн бесплатно .txt) 📗
Натали закрыла глаза и попыталась уснуть. В полудреме ей представлялся сильный красивый юноша, почему-то спустившийся с неба. Сама она оказалась среди индейцев, которые в страхе стояли на коленях, уткнув лица в колени. Юноша шел навстречу Натали, протягивал к ней руки и, улыбаясь, пел.
«И как он может одновременно и улыбаться и петь? Наверное, это во мне песня или это телепатия», — удивилась Натали. А юноша все шел и пел о любви, которая осталась святой реликвией всех веков, такой же чистой, яркой, красочной, как и тысячелетия назад. Натали шла ему навстречу, она хотела прикоснуться к нему, взглянула в его лицо и удивленно ахнула:
«Женя!» — и проснулась.
Полными радостных слез глазами она увидела над собой далекие холодные звезды и одну яркую, летящую среди них звездочку.
«Вот так, на глазах людей, они, наверно, все-таки прилетали к нам, а может, и нет…»
Натали заснула.
«Любимая моя, Натали, до чего же здорово, что мы здесь вместе», успел подумать Женя, и крепкий сон свалил его.
Утро, холодное для пустынь, пришло к пирамидам. Солнце, еще не выглянув из-за ровно очерченного горизонта, уже подсвечивало пирамиды. Их гигантские строгие геометрические фигуры нарушали линию горизонта причудливыми изломами. Из черноты ночи пирамиды проступали сначала серым цветом, потом желтоватым, в основании своем сливаясь с цветом песков, а потом заискрились красным отливом от солнечных лучей. Красное постепенно переполнялось, густело, и вот солнце всплыло над линией горизонта и залило золотом и пустыню и пирамиды.
— Все-таки есть в них что-то сказочное, фантастическое, — нарушил молчание Иван Петрович.
— Да, я тоже об этом думал, сколько бы раз ни наблюдал восход солнца в пустыне, среди пирамид, все равно он неповторим, величав и царствен: прямой горизонт, треугольники пирамид и парящий над всем этим диск золотого солнца. Это завораживает, и я признаюсь вам, Иван Петрович, у меня несколько раз ноги подгибались, так и хотелось занять коленопреклоненную позу. Наследие предков взыграло, — шутливо закончил Женя.
— Не только у тебя, — засмеялась Натали. — А я тебя во сне видела, Женя, ты, как бог, спустился с неба к индейцам каяпо, а я тебя встречала среди них. Но как только поняла, что бог — ты, я проснулась.
— От ужаса? — полушутя-полусерьезно спросил Женя.
— Ну что ты, Женя, от желания поскорее увидеть тебя наяву, — ответила Натали.
— Ну что, пора, наверное, к усыпальнице, а то без нас начнут ее «раздевать», — сказал Иван Петрович.
— Конечно, конечно, — заторопился Женя, — надо идти.
— Успеем, — коротко констатировала Натали.
Быстрым шагом добрались до «усыпальницы бедняков». Так ее назвали археологи потому, что в ней не нашли богатого захоронения, золотых масок, украшений. Ничего, кроме скромного погребения бедного египтянина. Вошли в главный зал. Аппаратура была уже установлена. Ее камеры были направлены на голую стену. Сбоку стоял большой черный экран. Комиссия, представленная всеми заинтересованными странами, собралась.
— Здравствуйте, мистер Волков, — поздоровался с Иваном Петровичем Джон Пат, — о, пардон, гуд монинг, мисс Иванова, хелло, мистер Женя.
«Как всегда, «мистер Женя», никак не скажет «мистер Петровский», да и Натали пора бы уже миссис Петровской называть», — размышлял Женя.
— Вы, как всегда, точны, хоть часы по вас проверяй. По-моему, у вас так говорят?
— Здравствуйте, мистер Пат.
— Ну что ж, господа, вот и все собрались, назначенное время пришло. Я думаю, пора начинать. Итак, сегодня мы изучим содержание второго отделочного слоя. К сожалению, и здесь, где, казалось бы, не к чему приложить своенравную руку правителя, как правило, что-то переделывающего по-своему и зачастую разрушающего старое, но не менее, а порой даже более прекрасное, какая-то рука все-таки наложила второй слой извести. А вот что под ней, мы сейчас посмотрим. У вас все готово? — обратился к инженерной группе мистер Пат.
— Готово, мистер Пат.
— Включайте.
Загудели преобразователи, и невидимый луч начал свою работу. Он, подобно лучу старой телевизионной трубки, бежал от одного края стены к другому, обнажая то, что было спрятано в глубине, под наружным слоем. На черном экране строка за строкой рисовались ровная серая стена и линии плотно пригнанных каменных плит. Черный фон экрана постепенно уступал серому цвету. Все вглядывались в экран, но ничего любопытного там пока не было. Так бывало часто. Напряжение спало, люди стали переговариваться между собой, обсуждая новости или просто дружески беседуя. Вот луч пробежал у фундамента, и весь экран засветился ровным серым цветом пустой стены. Вторая стена оказалась такой же. Перешли к третьей. И тут… На трети высоты стены, как в пишущей машинке, одна за другой стали четко проступать буквы… Разговоры разом стихли… Многие бросились к словарям, и только губы Натали сначала шепотом, а потом все громче и громче шептали:
Автоматы замедлили бег луча, подстраивая фокусировку на каждую из букв, а голос Натали, теперь уже опережая строки на экране, все громче и тверже продолжал:
По случайному совпадению слова появлялись на экране вслед за голосом Натали. Все умолкли и с изумлением смотрели и слушали ее. Было что-то сверхъестественное в происходящем, события тысячелетней давности переплелись с настоящим. В стройной Натали, несмотря на ее современную одежду, присутствующим почудилась потерявшая детей, убитая горем женщина, жившая тысячелетия назад. Глаза собравшихся выражали восхищение, благоговение к священному таинству происходящего, беспокойство, трепет и даже страх. Один из операторов в ужасе схватился за голову и изумленно смотрел на Натали. Глаза их встретились, и Натали, как часто выбирают со сцены артисты кого-то из зала, остановив на нем свой взгляд, продолжала читать, читать от души, от сердца, читать, как свои стихи, вымученные своей жизнью и рожденные самой… Она жила жизнью той далекой Хавы, ее горем, судьбой ее детей, она стала ею…
Оператор затравленно вертел головой, руки его дрожали, он не мог оторваться от взгляда Натали, лоб его покрылся испариной, ноги подгибались, он был близок к обмороку, сознание явно покидало его… А голос Натали звучал все быстрее, опережая текст экрана все больше и больше…
Натали умолкла, а буквы все бежали и бежали, пока последняя из них не заняла своего места на экране.
В зале было тихо, и лишь легкое позвякивание вызывающе отвлекало от картин прошлого, возвращая в настоящее. Это бренчал металлический часовой браслет на дрожащей худой руке несчастного оператора. Глаза его закатились, рот был перекошен.
— Нет, — вырвалось у него, — нет, не может быть, я не виноват, я не хотел, я… — Он повалился на пол и затих.
Глубокая, тревожная тишина сковала людей. Не сразу бросились на помощь. Натали, чувствуя себя в чем-то виноватой, присела рядом с ним, положила его голову на свои колени и, слегка покачивая, как ребенка, обмахивала его лицо, пытаясь дать приток свежему воздуху. Холодная вода, которую услужливо подали Натали, сделала свое дело. Он открыл глаза, вздрогнул, лицо Натали было рядом, она дружески улыбнулась ему… страх пробежал по его лицу, он зарычал, вскочил и, отбросив Натали, с ненавистью глядя ей в глаза, закричал:
