Дом Дверей: Второй визит - Ламли Брайан (книги без регистрации бесплатно полностью сокращений TXT) 📗
— Пошли. А то они примутся гадать, куда мы подевались. А нам всем пора двигаться дальше...
Если внутренность пещеры представляла собой безумно хаотичную свалку утиля, то снаружи находился утильный мир. Джилл, Тарнболл, Анжела и Барни-пес, уже видывали все это; на остальных же увиденное подействовало почти как электрошок, и ни в коем случае не слабый. Они были поражены, заметно потрясены, когда в первый раз выглянули наружу и посмотрели с высоты на разрушающийся машинный город.
Джилл полагал, что он подействует на них во многом так же, как подействовал в первый раз на него, и поэтому дал им время приспособиться. И когда странность увиденного дошла дотуда, где они стояли на верхних валах ветхой горы из ржавых и разрушенных металлов, он дал своей памяти уплыть в прошлое, возвращаясь к его собственной первоначальной реакции: мир машин, но на девяносто девять и девять десятых процентов сломанных. Или, наверное, — как в случае с тем псевдомеханическим хаосом в пещере — большая часть их вообще никогда и не работала. В любом случае, вот он. Мир, до краев заполненный обломками усопших устройств без всякой травы или деревьев, или чего-нибудь столь здорового, как камень. Мир без всяких холмов, кроме груд металлического мусора, и без всяких улиц, за исключением гигантских железных мостков и разрушающихся небоскребных сигнальных мостиков, переброшенных от груды к груде, словно мосты, ведущие к краю света...
Но когда Тарнболл занял место впереди и начал подыскивать легкий путь вниз, то и Джилл заставил свои разбредавшиеся мысли вернуться к настоящему.
Хотя наблюдательный пункт группы находился высоко над уровнем пересеченных мостами, зачастую загороженных обломками каньонов с рельсами на дне городских низин, горизонт все же казался очень далеким.
И все же, насколько видел их глаз, повсюду валялся лишь металлический мусор, немного пластика и уйма мертвой машинерии. Или же изредка машинерия бывала не совсем мертвой — хотя, по мнению Джилла, с таким же успехом могла ею быть.
Та штука — кран (если ее можно назвать краном) по-прежнему каталась по своим длинным и тонким рельсам на самом краю пропасти, точно так же, как в первый раз. Но впрочем, опять же, этого и следовало ожидать.
Потому что это был синтезированный мир, а все это было повторным представлением. И хотя могла быть некоторая неуверенность, как правильно назвать эту бессмысленную чудовищность в виде крана, ее можно было совершенно определенно именовать «штукой»! Потому что она могла быть не только краном, но также и паровым экскаватором или, может быть, гигантским механическим дятлом, или штукой для хватания и сгибания других... штук. Но в любом случае для Джилла она была ужасающей как и изрядная часть всего этого утиля. Смотреть" как она выполняет свою безумную «функцию», катаясь по рельсам, останавливаясь, поворачиваясь, нагибаясь и кивая, лапая разряженный воздух, клюя, молотя, и делая — растудыть его мать, все! — вызывало головокружение на грани тошноты. Быть окруженным машинами или их частями и не понимать ни их работы, ни принципов, ни цели, ни одной из этих проклятых штук.
И чего бы там еще ни стал делать Джилл, он знал, что не посмеет устанавливать связь ни с одной из них, не должен впускать их к себе в разум. Потому что схемы их были больными, и в этой стороне подстерегало безумие...
Глава шестнадцатая
Все казалось точно таким же, за исключением, как указал Джилл, «ощущения» всего. Но поскольку другие, казалось, не замечали, он полагал, что оно возникло только у него: его машинная эмпатия, удерживаемая на коротком поводке. Потому что он, конечно же, хоть и держал свой талант под жестким контролем — хотя этому таланту не позволялось работать для него, — он никак не мог ощущать того же, что остальные.
В конце концов, ведь это же было его шестое чувство. Джилл полагал, что ощущал бы во многом то же самое, если бы утратил одно из других пяти чувств (то есть, менее важное чувство, вроде вкуса или обоняния, что явилось бы меньшей травмой, чем лишиться слуха или зрения). Он сделал усилие, пытаясь загнать эту мелкую, пустячную заботу на задворки рассудка во время частичного спуска с этой коварной металлической горы.
Что же до Джека Тарнболла, то он счел, что на этот раз идти легче. Хотя бы потому, что он знал дорогу, и еще потому, что его не «отягощала» забота о якобы слепом. Кину Сун доставлял куда меньше хлопот, чем Ион Баннермен, да и в любом случае, китайца взяли на себя Миранда Марш и Джордж Уэйт.
Дующий здесь ранним утром ветер стих, заря превратилась в белый день или нечто, достаточно близкое к нему; оставалось лишь, чтобы солнце полнее взошло из-за заваленного машинным мусором небосклона между ребрами фантастической решетчатой конструкции из пары отдаленных скелетных шпилей. Тарнболл-то с Анжелой, конечно же, воспримут этот восход достаточно легко, хотя четверо новичков — вряд ли. Джилл решил ничего больше не говорить им, не давать больше никаких заблаговременных предупреждений. Ему было интересно понаблюдать за реакцией Кину Суна, который не читал написанных ими докладов...
Как и при предыдущем визите, Тарнболл, Анжела и Джилл показывали путь, где они спускались к ближайшей «дороге», гигантскому мостку все девяносто футов шириной и... и они все еще не знали, какая длина у мостка! Он тянулся под ними в обе стороны, пока не скрывался из виду. Спуск не представлял трудностей даже для Суна; это подняло надежды Джилла на то, что целительные свойства синтезатора продолжали действовать с прежней эффективностью. Ведь в самом-то деле единственным членом команды, испытывавшим какие-то настоящие трудности, являлся Барни. На самых опасных, вертикальных участках спуска Джилл постоянно крепко держал пса за ошейник.
Но, в общем, спуск шел довольно легко. Повсюду попадались металлические лесенки, болтающиеся тросы, трубы и пилоны. Все выглядело так, словно ядро этого мира (а был ли это мир или огромный шар состоял сплошь из утиля? ) являлось гигантской робофабрикой, которая веками пребывала в состоянии буйного помешательства, извергая из себя безумные машины и их части, пока не погребла сама себя. Возможно, она до сих пор находилась там, внизу, и ее неистовые производственные линии беспрестанно собирали бессмысленные механизмы.
Пространства между фантастическими машинами величиной с микрорайоны пересекали мостки, где изобиловали многочисленные «ремонтники». Застывшие и неподвижные (больше не занимающиеся своими гигантскими машинами, если они вообще когда-либо занимались ими и если те вообще когда-либо функционировали), эти паукообразные роботы цеплялись за хрупкие мостки, как за паутину, или же лежали там, где упали спутанными грудами под рухнувшими или осевшими секциями скелетных каркасов. Телевизионные или своего рода обзорные экраны, но величиной с небольшие киноэкраны, защищали электрифицированные решетки, и не все из них не работали.
Проходя мимо как раз такого вот экрана и вспоминая свой первый визит, Джек Тарнболл повторил прежний эксперимент. Выбрав из кучи обломков большой железный болт, он швырнул его в экран. Тот ударился о решетку, что привело к яркому сверканию электрической энергии, когда болт частично испарился и добела раскаленные капли металла с шипением падали на железные поверхности, скача по ним, словно такие же капли припоя. И тогда:
— Ну, мне все кажется, в общем-то, тем же самым! — заметил спецагент, поворачиваясь к Джиллу. А Джилл ответил:
— Это был тот же экран, который взбесил тебя в прошлый раз?
— Да, по-моему, именно тот.
— Тогда нам лучше держать его прямо здесь, — решил Джилл, оглядываясь кругом в поисках Барни. Но и с этим тоже все обстояло точно так же, как в прошлый раз. На уровне, с которого они только что спустились, скажем, на восемь-девять ступенек по прочной железной лесенке, стоял, глядя на них сверху вниз, Барни, чуть склонив голову набок и яростно виляя обрубком хвоста.
