Миллион открытых дверей - Барнс Джон Аллен (книги читать бесплатно без регистрации .TXT) 📗
Я встал и отошел назад, чтобы дать возможность Валери поклониться публике, и сам поаплодировал ей. Она по праву заслужила эти аплодисменты. Я обнаружил, что немного завидую ей, и мне стало ужасно стыдно. Из-за этой мелочной зависти по моей enseingnamen словно бы расплывалось грязное пятно. Я вспомнил кое о чем из того, о чем мне раньше говорила Биерис, и понял, каким глупым могло казаться мое позерство и ей, и моим ученикам из Центра.
Когда зрители наконец отпустили нас и мы сели на свои места, на сцену поспешно вышел Торвальд — похоже, побоялся упустить момент. Он явно волновался сильнее, чем раньше. Почему — это стало ясно сразу же, — Последним номером нашей программы будет небольшая пьеса. Она написана настолько талантливым драматургом и является настоящим шедевром не только для него, но и для всей каледонской культуры, что я могу сказать единственное… эту пьесу сочинил я.
Зал взорвался хохотом. Торвальд явно испытал облегчение. Я понял, что он и не догадывался о том, как стара эта шутка. Deu, он, похоже, и вправду считал, что сам ее придумал.
— Позвольте объяснить вам… Пьеса будет представлена впервые, и общепринятого исполнения ролей пока не существует, поэтому наши актеры будут играть, как им заблагорассудится.
Послышались разрозненные аплодисменты — вероятно, хлопали доброжелательные приятели актеров.
— Это означает, что если что-то будет не так, в том нет моей вины. Уверяю вас, написана пьеса блестяще.
Публика и эту шутку встретила дружным хохотом. Торвальд обернулся, взглянул за кулисы и сказал:
— Ну что ж, начнем. Если у вас возникнут какие-то вопросы, меня вы найдете в фойе, где я буду либо грызть ногти от досады, либо прыгать от радости.
Несколько человек в темной одежде вытащили на сцену два стола и четыре стула.
— Ах да, — Смущенно проговорил Торвальд, снова выйдя на сцену, — совсем забыл: пьеса называется «Работа Крейтона».
На этот раз он сошел со сцены еще более неуклюже, чем раньше.
Актеры, спотыкаясь в темноте, заняли свои места, но когда свет зажегся, оказалось, что все-таки не все сели туда, куда полагалось сесть. Пока они пересаживались, я обратил внимание на то, что все они — с суфлерскими наушниками. Это меня порадовало — значит, не придется ждать, пока они будут вспоминать слова.
Насколько я сумел понять, действие пьесы происходило в глубинке Каледонии, за Гоморрской котловиной, вблизи от ледяных просторов юга, и потому актеры говорили с жутким акцентом. Главным героем был Крейтон, чьи родители мечтали о том, чтобы он получил хорошую работу, и всяческими способами (в частности, при помощи школьной доски возле обеденного стола) доказывали ему, что он сам этого очень хочет. Затем Крейтону предстояла беседа с чиновником. Его все время играл один и тот же человек — то ли так и было задумано ради смеха, то ли просто актеров не хватало. В итоге после некоего смешного и, судя по всему, дерзкого диалога на рациональном языке работу получил отец Крейтона.
Затем работу получила его мать, а потом — сам чиновник, потом чиновник наказал Крейтона за то, что тот вздумал наниматься на работу, — уволил его отца и женился на его матери. У меня было такое впечатление, что в пьесу заложен юмор, но жутко устаревший, какой-то расплывчатый. Во всяком случае, мне смешно не было.
Шла сцена свадьбы. Отец Крейтона играл роль священника, а сам Крейтон — то роль шафера, то подружки невесты, то хора, то девочки, несущей букет. И тут вдруг резко погас свет.
Все время, пока шла пьеса, публика сопровождала реплики актеров бурными возгласами. Маргарет так разволновалась, что, вскочив с места, потом чуть было не села ко мне на колени. А когда свет погас, все сразу умолкли и стали терпеливо ждать, полагая, что дело в какой-то технической неисправности. Я было подумал, не стоит ли затопать и засвистеть — так было принято реагировать на подобные ситуации в Аквитании. Но представление было настолько самодеятельным и неловким, что пауза показалась мне очень даже уместной.
А потом свет снова зажегся и послышался голос из динамиков:
— Пасторат Социальных Проектов определил, что данное мероприятие и в целом, и в частности является совершенно иррациональным. Кроме того, принято решение задним числом отменить разрешение на проведение данного мероприятия.
Полицейские чиновники, давшие таковое разрешение и не осуществившие подавления имевших место ранее беспорядков, будут преданы суду в самое ближайшее время. Все присутствующие должны будут дать показания по этому делу и ряду других, вытекающих из него. Желающие могут ознакомиться с протоколом обвинения в иррациональности. Всем присутствующим рекомендуется в течение тридцати минут покинуть помещение и избегать дальнейших проявлений иррациональности. В противном случае им будет грозить допрос.
В зале наступила гнетущая тишина. Никто не смотрел по сторонам — кроме, пожалуй, меня. Я заметил, что по щекам Маргарет текут слезы и что губы ее дрожат.
Торвальд поднялся. Вид у него был такой, словно ему заехали ногой в пах.
— Ну вот, — проговорил он. — Вы все слышали. Похоже, мы ухитрились навлечь беду на полицию. Так давайте не будем вынуждать их выволакивать нас отсюда. Я делаю официальное заявление для подслушивающих устройств: мы будем жаловаться на предпринятые по отношению к нам действия на всех возможных основаниях. — Несколько человек встали и зааплодировали. Остальные сидели, не решаясь поднять глаз. — Но сейчас всем нам лучше как можно быстрее уйти отсюда. — Торвальд обвел взглядом зал. Он явно пытался придумать, что еще сказать. — Все, кто пожелает выразить рациональный протест по поводу действий ПСП, могут принять участие в уборке зала. Тем самым они могут выразить свое неодобрение.
Аймерик присвистнул и прошептал мне на ухо:
— Блестяще. Они думали, что им удастся повесить эту работу на каких-нибудь агентов по трудоустройству и работодателей, а потом еще и наказать их за то, что они недостаточно быстро с ней справились. А теперь Торвальд вполне легально и весьма рационально оставляет желающих добровольно потрудиться. Никто не сможет никого наказать за неоплаченный труд.
Все было сделано быстро, без лишней суеты.
— В Нупето все бы только возмутились, — сказал я Биерис, когда мы с ней тащили по несколько стульев к дальней стене. Я заметил, что она несла больше стульев, чем я, и поздравил себя с тем, что не сморозил никакой глупости по этому поводу.
— Вот-вот. И вряд ли бы кто-то вообще остался, чтобы помочь.
— Что ж, — проговорил Аймерик, остановившийся возле нас с коробкой аудиоаппаратуры, — это будет записано в их пользу, если их обвинят в иррациональности.
— Ерунда, — возразила Биерис. — Скажут, что они уговорили помочь своих друзей. У этих ребят — завидная храбрость, Аймерик.
Он промолчал, я тоже. Мне-то сегодня никто не понравился, кроме Валери. И все же я не жалел о том, что пришел.
Всегда приятно было оказаться на стороне тех, кто прав.
Маргарет нужно было помочь сложить то, что осталось от импровизированного буфета, и я присоединился к ней.
Когда мы выносили из зала непочатый бочонок с пивом, я сказал ей:
— Никак не возьму в толк, почему давать людям то, чего они хотят, — это иррационально, тем более когда они доказывают свое желание тем, что платят деньги.
Она вздохнула.
— Если представить себе, как могла бы пойти беседа, я вижу, каковы могли бы быть аргументы «псипов». Они не верят в то, что позволительны противоречия в области культуры. Поэтому и считают, что ради нашего же блага нельзя разрешать, чтобы вся эта свобода, процветание и счастье грозили источнику всей свободы, процветания и счастья. Доказательство таково: поскольку рациональные рынки делают людей счастливыми…
— Это злоба, только злоба, и больше ничего, — прозвучал чей-то голос позади нас. Обернувшись, мы увидели Прескотта Дилидженса и Тэни Питерборо, которые вдвоем несли стол. — Но на этот раз «псипы» здорово переборщили, — сказал Прескотт. — Можно не сомневаться: они пытаются подкопаться под весь Билль о Реформах, принятый двадцать лет назад. Завтра у нас собрание, посвященное возрождению Либеральной Ассоциации. Если хочешь, приходи, Маргарет.
