А.и Б. Стругацкие. Собрание сочинений в 10 томах. Т.10 - Стругацкие Аркадий и Борис (бесплатные серии книг .txt) 📗
Он замолкает. Слышны тяжелые удары в дверь.
С е р г е й. Спокуха! Говорить буду я. Артур, встань тут, в тенечек.
В дверях возникает знакомая фигура — давешний рослый человек в блестящем мокром плаще.
Ч е р н ы й Ч е л о в е к (зычно). Гражданин Кирсанов?
Кирсанов поднимается, издает горлом сдавленный жалкий писк.
Ч е р н ы й Ч е л о в е к. Станислав Александрович?
К и р с а н о в (справившись наконец с голосом). В чем дело?! Кажется, наше время еще не вышло!
И тут Сергей подхватывает Черного Человека под локоток и ловко выводит его на авансцену.
С е р г е й. Старик. Давай по-доброму. Что мы, не люди? Давай спокойненько договоримся...
Ч е р н ы й Ч е л о в е к (обычным голосом). Чего договоримся? Насчет чего?
С е р г е й. Спокуха! Все будет нормалек. Ты нас не видел, мы тебя не видели. Дверь заперта, хозяев нет, уехали... Два стольника. И все тихо.
Ч е р н ы й Ч е л о в е к. А... Нет, не получится.
С е р г е й. Ну почему не получится? Тихо, мирно, по-доброму... Ну три стольника — пойдет?
Ч е р н ы й Ч е л о в е к. Нет. Не хочу. Брось.
С е р г е й. Три стольника за минуту молчания. Соображаешь, нет?
Ч е р н ы й Ч е л о в е к (пытаясь высвободиться). Пусти. Я же тебе сказал: нет!
С е р г е й (уже другим голосом — злым и напряженным). Четыре!
Ч е р н ы й Ч е л о в е к. Нет.
С е р г е й. Четыре стольника, козел!
Ч е р н ы й Ч е л о в е к. Пусти! Я же тебе сказал — нет!
Сергей отпускает его, отшатывается и, как бы падая, вдруг выбрасывает ногу, сделавшуюся невероятно длинной и прямой. Тяжелый ботинок попадает Черному Человеку прямо в голову. Кейс вылетает у него из-под мышки и кувырком катится по полу, извергая кипы белых листков. Черный Человек с трудом удерживает равновесие, фонарь вдруг вспыхивает у него во лбу, и он становится похож на неуклюжего испорченного робота. И тут из тьмы вылетает Артур, и они вдвоем с Сергеем, издавая устрашающие кошачьи вопли, складываясь и раздвигаясь, как огромные циркули, принимаются избивать Черного Человека ногами. Это длится всего несколько секунд. Слышны только кошачьи вопли и екающие плотные удары. Потом Зоя Сергеевна кричит страшно, отчаянно, как будто бьют ее самое.
З о я С е р г е е в н а. Перестаньте! Прекратите! Не смейте!
Черный Человек мокрой блестящей кучей валяется на полу среди разбросанных листков, Артур и Сергей нависают над ним, еще напружиненные, еще готовые бить и убивать,— Зоя Сергеевна подбегает к ним и хлещет по физиономии — сначала одного, затем другого.
З о я С е р г е е в н а. Звери! Зверье! (Падает на колени возле избитого, кричит.) Свет! Свет мне дайте!
И в тот же миг вспыхивает электрический свет. Все остолбенело стоят, ошеломленные, подслеповато моргающие. Пол сплошь усеян белыми листочками, высыпавшимися из распахнувшегося кейса.
З о я С е р г е е в н а. Сергей! Неси аптечку из ванной! Саня! Воду мне сюда холодную! Таз!..
Она поднимает избитому голову, кладет к себе на колени.
Ч е р н ы й Ч е л о в е к (жалобно и хрипло бормочет сквозь стоны). За что? Ну за что? Что я тебе сделал? За что?..
Базарин опускается на корточки и принимается торопливо собирать рассыпанные листки, складывает их в пачку, старательно подравнивает дрожащими пальцами, потом читает один листок, садится на пятки, читает другой...
Б а з а р и н. Слушайте! Они же все отменили! (Падает на четвереньки, ползает, ища что-то, наконец находит и садится задом на пол. Читает срывающимся голосом.) «Базарину... Олегу Кузьмичу... Во изменение нашего предыдущего распоряжения... предписание вам прибыть... отменяется...» Отменяется! «Впредь до специального распоряжения. Председатель-комендант...» (Трясет перед собой пачкой мятых листков.) Всем отменяется! Станислав! Александр Рувимович! И вам тоже отменяется!..
Ч е р н ы й Ч е л о в е к (стонет). За что? Ой, больно... Осторожнее!..
Б а з а р и н (поднявшись на ноги и потрясая листками). Ведь я же говорил! Невозможно это! Я же сразу вам сказал! Невозможно это! Невозможно это! Невозможно!..
Начинает звонить телефон, и звонит долго, но все стоят в полном остолбенении, и никто не берет трубку.
РЕТРОСПЕКЦИЯ
ИЗВНЕ
(повесть в трех рассказах)
1. ЧЕЛОВЕК В СЕТЧАТОЙ МАЙКЕ
Вот как это было. Мы еще летом собирались совершить восхождение на Адаирскую сопку. Многие наши офицеры и солдаты и даже некоторые из офицерских жен и штабных машинисток с прошлого года щеголяли эмалевыми сине-белыми значками альпинистов первой ступени, и эти значки, украшавшие кители, гимнастерки и блузки наших товарищей, не давали спокойно спать Виктору Строкулеву. Лично я за значком не гнался, но заглянуть в кратер потухшего вулкана мне очень хотелось. Коля Гинзбург, глубоко равнодушный и к значкам, и к кратерам, питал слабость ко всякого рода «пикникам на свежем воздухе», как он выражался. А майор Перышкин… Майор Перышкин был помощником начальника штаба по физической подготовке, и этим все сказано.
Итак, мы собирались штурмовать Адаирскую сопку еще летом. Но в июне Строкулев вывихнул ногу в танцевальном зале деревенского клуба, в июле меня отправили в командировку, в августе жена Перышкина поехала на юг и поручила майору детей. Только в начале сентября мы смогли наконец собраться все вместе.
Было решено отправиться в субботу, сразу после занятий. Нам предстояло до темноты добраться к подножию сопки, заночевать там, а с рассветом начать восхождение. Виктор Строкулев выклянчил у начальника штаба «газик» и умолил отпустить с нами и шофера — сержанта Мишу Васечкина, сверхсрочника, красивого молодого парня; майор Перышкин взял вместительный баул, набитый всевозможной снедью домашнего приготовления, и — на всякий случай — карабин; я и Коля закупили две бутылки коньяку, несколько банок консервов и две буханки хлеба. В шесть вечера «газик» подкатил к крыльцу штаба. Мы расселись и, провожаемые пожеланиями всех благ, тронулись в путь.
От нашего городка до подножия сопки по прямой около тридцати километров. Но то, что еще можно называть дорогой, кончается на шестом километре, в небольшой деревушке. Дальше нам предстояло петлять по плоскогорью, поросшему березами и осинами, продираться через заросли крапивы и лопухов, высотой в человеческий рост, переправляться через мелкие, но широкие ручьи-речушки, текущие по каменистым руслам. Эти удовольствия тянулись примерно два десятка километров, после чего начиналось широкое «лавовое поле» — равнина, покрытая крупным ржавым щебнем выветрившейся лавы. Лавовое поле использовалось соседней авиационной частью как учебный полигон для тактических занятий. Осторожный Коля Гинзбург накануне дважды звонил летчикам, чтобы наверняка удостовериться в том, что в ночь с субботы на воскресенье и в воскресенье вечером они практиковаться не будут, — предосторожность, по-моему, совсем не лишняя. Легкомысленный Строкулев не преминул, однако, слегка пройтись по поводу малодушной «перестраховочки». Тогда Коля без лишних слов расстегнул китель, поднял на груди сорочку и показал под ребрами с правой стороны длинный белый шрам.
